Несколько новых текстов
***
Чувствуешь, чувствуешь, ветви гудят в проводах?
Впаяны, вшиты под плотную, белую кожу:
сок ли течёт меж столбами, струится ли страх -
мы не увидим, как ток наши кроны корёжит.
Под напряженьем гирлянды взбугрённых корней.
Чей великанский дитятя их сунул в розетку?
Нам не укрыться ни садом, ни лесом - скорей
павшие листья топтать прибегай: слишком едкий
дух от фригидной горы под сопревшим и злым
городом, городом, городом, трущим природу.
Ей бы затеплить искру, понести и расхлын-
-ууууться уродцами лысыми в тёмную воду.
…выплывет корка лимона, обрубок бревна,
форзац учебника, приторный кус каравая.
Всё настоящее скроет от глаз глубина.
Там, в диком омуте, я для тебя вызреваю.
Чувствуешь, чувствуешь, веки дрожат под рукой?
Снится: моллюск мандельштамовский выбраться хочет.
- Милая, глянь на меня, нашу встречу ускорь.
Надо ли? Мы створены до знакомства, и молча
жемчуг растёт на закрытых пока языках.
Город сгорает. Мы ждём. Только странную гору
(стопы в ракушках, остатки ветвей в узелках)
Гложет тоска материнства - в рассветную пору.
***
А я здорова от и до:
от телефонной будки до вокзала,
от мотылька и до Мафусаила,
зевоты парков и ступеней хмурых,
икания фонарщика, который
зажёг любовь и с лестницы упал.
Зачем теперь мне этот дар?
Как звезды-беспризорницы без спичек,
дрожать? И скважиной на ключик
не попадать, и не искать отмычек,
чтоб из дому был повод для отлучек?
…фонарщик не моргая смотрит в пол.
Икотой заражается Земля:
кивают фонари, в тебя влюбившись,
трясутся экипажи и раздувшись,
икают, о приличиях забывши,
и черный автомат икает двушкой,
и наконец доходит до тебя,
что за окном, похоже, две зимы:
сибирская к немецкой входит в гости.
Икает шуба - выпадают гвозди
от смеха, что икает дом, и гроздья
сосулек бьют велосипед, и тостер-
интеллигент выплевывает хлеб.
Выпрыгивают строки из ума,
когда выходишь, осознав, как тесно
в жилищах наших и во мгле окрестной.
И сколько тянет слон, не важно, если
мы вместе ждем, икающею бездной
со всех сторон окружены.
***
Тонкой плёнкой извне навязнет звук.
Лучшая музыка - шорох рук,
Закрывающих дому бельма глаз.
Ставни моргнут - и забудут нас.
И живи, гражданин, стареть забудь,
Дверью отрезан от слова «путь».
Предрассудков избавлен, чужд толпе.
В восемь с визитом придет Ампер,
И нагрянет Ньютон, а с ним Дидро,
Время упрятавшие в нутро.
То нутро надёжнее, чем сундук,
Утка, яйцо и высокий дуб.
И пока, вырывая братьям шерсть,
Место на лестнице существ
Занимают снаружи и стар и млад -
Ты, обретая стеклянный взгляд,
Изо рта выпускаешь пчёл и птиц,
Шепчешь: «В безличии столько лиц».
«Тенью тень - сорок девять», - домычав,
Молча пытаешься звать врача.
И пока бьются крылья дней-стрекоз
В каменный век, что на дом нарос -
Подавляя в себе стекольный бунт,
Бывшие окна врастают в грунт.
Догниют вопросы «зачем?» да «чьи?».
Сдохнут бес повода, бес причин.
И когда тебе станет всё равно,
Вновь начинай прорубать окно.
***
А ночами ты по рельсам не ходи,
Если рельсы выпирают из груди.
Беспокоят рельсы тонкие в скуле,
И в боку свербят, чем далее, тем злей.
Рельсы ржавые запутались в ногах,
Не добраться к тебе, миленький, никак.
Руки-шпалы холодит сыра земля.
Ты все занят вычитаньем из нуля.
Я на пяльцы рельсы крестиком кладу:
Не являйся мне ночами на беду.
Не идет, не едет черный паровоз,
С новостями завалившись под откос.
Ни поклонов, ни сластей не шлет гонец -
Ноль на рельсе - это лучший леденец.