Адольф доволен
Резкий переход от телевизионной пропаганды в «государственные деятели» в нашей стране протекает очень нелегко - с натужным кряхтением, путём падений и подъёмов под вялые подмышки более опытными товарищами.
Резиновый язык, привыкший, словно дубинка полиции, молотить налево и направо в эфирах болотных «национальных предателей», выйдя на волю из адской парилки 1-го канала, с трудом поддаётся укрощению, остепенению, охлаждению и благородству.
Когда хозяин пропагандного языка седлает государственное кресло, балдея от сознания величия, тот произвольно выпрыгивает, клейкой упругой лентой скачет по столу и выкрикивает в микрофон странные сочетания звуков.
П.О. Толстой, заместитель Председателя Государственной Думы России говорил так:
«Хочу от себя лично добавить, что наблюдая за протестами вокруг передачи Исаакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто рушил наши храмы, выскочив там… из-за черты оседлости с наганом в семнадцатом году, сегодня их внуки и правнуки, работая в разных других очень уважаемых местах - на радиостанциях, в законодательных собраниях, - продолжают дело своих дедушек и прадедушек».
Адольф был бы доволен такому внучеку.
Речения вице-спикера П.О. Толстого с некоторыми небольшими купюрами нетрудно представить в виде листовки, читаемой бывшим подсоветским гражданам на оккупированной нацистской Германии территории СССР через переводчика каким-нибудь шарфюрером об черном мундире с черепушкой на фуражке.
Каких только невиданных в мире российской политики высот не берёт тугой нахрапистой грудью пропагандная чернь, прихотливо вознесённая к подошвам власти.
А что же старшие политические товарищи, начальники Петра Олеговича Толстого - пионера, скваттера «Единой России»? Где их дружеский совет? Товарищеское порицание? Поддержка в трудную минуту?
«Роскошь засасывает, мой фюрер, надо помочь нашему Герману».
Резиновый язык, привыкший, словно дубинка полиции, молотить налево и направо в эфирах болотных «национальных предателей», выйдя на волю из адской парилки 1-го канала, с трудом поддаётся укрощению, остепенению, охлаждению и благородству.
Когда хозяин пропагандного языка седлает государственное кресло, балдея от сознания величия, тот произвольно выпрыгивает, клейкой упругой лентой скачет по столу и выкрикивает в микрофон странные сочетания звуков.
П.О. Толстой, заместитель Председателя Государственной Думы России говорил так:
«Хочу от себя лично добавить, что наблюдая за протестами вокруг передачи Исаакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто рушил наши храмы, выскочив там… из-за черты оседлости с наганом в семнадцатом году, сегодня их внуки и правнуки, работая в разных других очень уважаемых местах - на радиостанциях, в законодательных собраниях, - продолжают дело своих дедушек и прадедушек».
Адольф был бы доволен такому внучеку.
Речения вице-спикера П.О. Толстого с некоторыми небольшими купюрами нетрудно представить в виде листовки, читаемой бывшим подсоветским гражданам на оккупированной нацистской Германии территории СССР через переводчика каким-нибудь шарфюрером об черном мундире с черепушкой на фуражке.
Каких только невиданных в мире российской политики высот не берёт тугой нахрапистой грудью пропагандная чернь, прихотливо вознесённая к подошвам власти.
А что же старшие политические товарищи, начальники Петра Олеговича Толстого - пионера, скваттера «Единой России»? Где их дружеский совет? Товарищеское порицание? Поддержка в трудную минуту?
«Роскошь засасывает, мой фюрер, надо помочь нашему Герману».