Легко ли быть невероятной?..
...Всякий раз, когда вновь и вновь всплывает та история, пытаюсь понять.
О чем она думала, что чувствовала - тогда, когда её везли на границу?..
Страх?
Вряд ли.
Уныние, отчаяние, безнадёгу?
Кто угодно, только не она.
Наверное, стыд.
Обжигающий, нестерпимый. Невероятный.
От того, что её - ту самую, которая зажигала людей, которая выглядела такой сильной, такой уверенной. Которая призывала никогда не сдаваться и - долбить, долбить, долбить... - эту самую её сейчас просто выкидывают из дома. Как нашкодившую и надоевшую кошку.
Уверен, она не думала о том, что будет потом. Вообще, о будущем. Да и о прошлом тоже. А только - о настоящем.
Это надо было - сломать. Сорвать, не дать этому случиться. Это было наверно самое главное. Здесь и сейчас.
Так иногда женщины, выбирая между смертью и позором - предпочитают смерть.
Наверно, отсюда это решение. Неожиданное даже для сидевших рядом спутников. Неожиданное вообще для всех.
Рвануть паспорт. Выбраться через окно машины. И пойти обратно.
Уверен, она давно не чувствовала себя такой счастливой - как в те короткие минуты, секунды. Когда, повернувшись спиной к свободе, шла навстречу тьме и неизвестности.
Потому что смогла справиться с самым главным.
Смогла сохранить себя - такой, как сейчас. Такой, как её знали.
И остаться такой - уже, наверное, навсегда.
А потом... То что было потом и то, что ещё будет - для неё уже не так важно.
Её противники - не оценили и не заметили её поступка. Зевнули и не заметили. Просто равнодушно пропустили, не впечатлившись. Её сторонники - исписали сотни постов, статей и комментариев, ломая копья в спорах о том, правильно ли это было. О том, что она была бы полезнее - на свободе. О том, что это был геройский, но очень глупый поступок. И много ещё о чем, но так и не придя к общему выводу. К однозначной оценке.
А что там на самом деле внутри - было тогда, есть сейчас, за этой россыпью улыбок с той стороны решетки - мы, наверное, уже никогда не узнаем.
Даже когда выйдет - и попытается рассказать.
Сегодня ей огласили приговор.
11 лет колонии общего режима.
Как большинство тех, кто - нет, даже не те, кто сторонники, а просто те, кто в курсе всей этой истории - уверен: не отсидит. Мне кажется, мы увидим её раньше. На свободе. И всё так же задорно смеющуюся.
Потому что - не может этот мир работать как-то иначе.
" ...Легко ли быть невероятной? Быть подлинной - как камертон? Жар-птицею на поле ратном, цветком, проросшим сквозь бетон. Такой, не отвести чтоб взгляда, душой чтоб слышать флейты звук: улыбка, красная помада и символ «сердце» в жесте рук. Легко ли знать, что будет завтра - как и вчера - скрипеть засов? Перловка серая на завтрак, допрос на несколько часов... Год находиться в преисподней - и видеть свет в кромешной тьме, и за решёткой быть свободней, чем трус, который не в тюрьме. Легко ли ей, попав в цунами, сменить вчистую амплуа - как той, что поднимает знамя на полотне Делакруа? Стремиться к точке перегрева и палача не признавать - и становиться королевой, и паспорт, улыбаясь, рвать.
Десятки лет жила ручная и вышколенная страна колхозного во власти рая и летаргического сна. Как кровь по венам и сосудам в условном тождестве течёт - все приспособились к абсурду и мимикрировали под. Искусству быть хамелеоном легко обучится лакей - и конформистов миллионы вид делали, что всё окей. Но постепенно накопилась и в бурю превратилась мгла... Был нужен символ - ты явилась и улыбнулась, и вошла под мрачной Володарки своды, открыв тюрьму своим ключом - ожившей Статуей свободы, надеждой, солнечным лучом. С улыбкой и без тени гнева явилась в нечестивый суд - так, как входила б королева в свой тронный зал, где все встают.
Она неколебимость множит и вдохновляет, как судьба. Чтоб каждый из себя - как может - по капле выдавил раба. Чтоб тень зловещего Рейхстага закончила существовать, чтоб будущее - шаг за шагом - у упырей отвоевать. Чтобы протест не прекращался, чтобы источник не иссяк, чтоб над страною развевался «бела-чырвона-белы сцяг». Она реально же крутая - наметила водораздел - невероятными считает всех, кто себя преодолел. Сейчас не круто: лицемерить, бояться, прятаться, терпеть, юлить, молчать, в себя не верить и тускло, горестно стареть. По-королевски: не сдаваться, искать, бороться, рисковать - и оглушительно смеяться, и песни петь, и танцевать.
Режима крах - вопрос решённый (режимов двух). Не может быть, чтобы народ преображённый не смог страну освободить. И пусть озлобленные трусы намерены бессрочно тлеть, но солидарность беларусов способна всё преодолеть. Болит зияющая рана, но ускоряется процесс: сопротивление тирану - священный долг, а не эксцесс. Народ, что вырвался из тени и скрепы выбросил в окно не встанет снова на колени - исключено. Исключено. «Я не сдаюсь» - она сказала и повторяет это вновь - ведь кроме злобного оскала есть Бах, и Моцарт, и любовь. Конечно, будущее зыбко, но предопределён успех - ведь в мире есть её улыбка и королевский звонкий смех.»
(с) Вероника Ермакова
О чем она думала, что чувствовала - тогда, когда её везли на границу?..
Страх?
Вряд ли.
Уныние, отчаяние, безнадёгу?
Кто угодно, только не она.
Наверное, стыд.
Обжигающий, нестерпимый. Невероятный.
От того, что её - ту самую, которая зажигала людей, которая выглядела такой сильной, такой уверенной. Которая призывала никогда не сдаваться и - долбить, долбить, долбить... - эту самую её сейчас просто выкидывают из дома. Как нашкодившую и надоевшую кошку.
Уверен, она не думала о том, что будет потом. Вообще, о будущем. Да и о прошлом тоже. А только - о настоящем.
Это надо было - сломать. Сорвать, не дать этому случиться. Это было наверно самое главное. Здесь и сейчас.
Так иногда женщины, выбирая между смертью и позором - предпочитают смерть.
Наверно, отсюда это решение. Неожиданное даже для сидевших рядом спутников. Неожиданное вообще для всех.
Рвануть паспорт. Выбраться через окно машины. И пойти обратно.
Уверен, она давно не чувствовала себя такой счастливой - как в те короткие минуты, секунды. Когда, повернувшись спиной к свободе, шла навстречу тьме и неизвестности.
Потому что смогла справиться с самым главным.
Смогла сохранить себя - такой, как сейчас. Такой, как её знали.
И остаться такой - уже, наверное, навсегда.
А потом... То что было потом и то, что ещё будет - для неё уже не так важно.
Её противники - не оценили и не заметили её поступка. Зевнули и не заметили. Просто равнодушно пропустили, не впечатлившись. Её сторонники - исписали сотни постов, статей и комментариев, ломая копья в спорах о том, правильно ли это было. О том, что она была бы полезнее - на свободе. О том, что это был геройский, но очень глупый поступок. И много ещё о чем, но так и не придя к общему выводу. К однозначной оценке.
А что там на самом деле внутри - было тогда, есть сейчас, за этой россыпью улыбок с той стороны решетки - мы, наверное, уже никогда не узнаем.
Даже когда выйдет - и попытается рассказать.
Сегодня ей огласили приговор.
11 лет колонии общего режима.
Как большинство тех, кто - нет, даже не те, кто сторонники, а просто те, кто в курсе всей этой истории - уверен: не отсидит. Мне кажется, мы увидим её раньше. На свободе. И всё так же задорно смеющуюся.
Потому что - не может этот мир работать как-то иначе.
" ...Легко ли быть невероятной? Быть подлинной - как камертон? Жар-птицею на поле ратном, цветком, проросшим сквозь бетон. Такой, не отвести чтоб взгляда, душой чтоб слышать флейты звук: улыбка, красная помада и символ «сердце» в жесте рук. Легко ли знать, что будет завтра - как и вчера - скрипеть засов? Перловка серая на завтрак, допрос на несколько часов... Год находиться в преисподней - и видеть свет в кромешной тьме, и за решёткой быть свободней, чем трус, который не в тюрьме. Легко ли ей, попав в цунами, сменить вчистую амплуа - как той, что поднимает знамя на полотне Делакруа? Стремиться к точке перегрева и палача не признавать - и становиться королевой, и паспорт, улыбаясь, рвать.
Десятки лет жила ручная и вышколенная страна колхозного во власти рая и летаргического сна. Как кровь по венам и сосудам в условном тождестве течёт - все приспособились к абсурду и мимикрировали под. Искусству быть хамелеоном легко обучится лакей - и конформистов миллионы вид делали, что всё окей. Но постепенно накопилась и в бурю превратилась мгла... Был нужен символ - ты явилась и улыбнулась, и вошла под мрачной Володарки своды, открыв тюрьму своим ключом - ожившей Статуей свободы, надеждой, солнечным лучом. С улыбкой и без тени гнева явилась в нечестивый суд - так, как входила б королева в свой тронный зал, где все встают.
Она неколебимость множит и вдохновляет, как судьба. Чтоб каждый из себя - как может - по капле выдавил раба. Чтоб тень зловещего Рейхстага закончила существовать, чтоб будущее - шаг за шагом - у упырей отвоевать. Чтобы протест не прекращался, чтобы источник не иссяк, чтоб над страною развевался «бела-чырвона-белы сцяг». Она реально же крутая - наметила водораздел - невероятными считает всех, кто себя преодолел. Сейчас не круто: лицемерить, бояться, прятаться, терпеть, юлить, молчать, в себя не верить и тускло, горестно стареть. По-королевски: не сдаваться, искать, бороться, рисковать - и оглушительно смеяться, и песни петь, и танцевать.
Режима крах - вопрос решённый (режимов двух). Не может быть, чтобы народ преображённый не смог страну освободить. И пусть озлобленные трусы намерены бессрочно тлеть, но солидарность беларусов способна всё преодолеть. Болит зияющая рана, но ускоряется процесс: сопротивление тирану - священный долг, а не эксцесс. Народ, что вырвался из тени и скрепы выбросил в окно не встанет снова на колени - исключено. Исключено. «Я не сдаюсь» - она сказала и повторяет это вновь - ведь кроме злобного оскала есть Бах, и Моцарт, и любовь. Конечно, будущее зыбко, но предопределён успех - ведь в мире есть её улыбка и королевский звонкий смех.»
(с) Вероника Ермакова