Раза в три круче, чем самый первый секс-партнер.
Мо закрыла глаза и провела рукой по пустующей половине кровати. Шум медленно полз от окон, смешивался с пылью и заполнял комнату утром и суетой. На протяжении тысяч дней ей снилось, как она закрывает стальные двери, а ключи скармливает огромным синим рыбам, которые, впрочем, иногда бывали золотыми. Мо повернулась на бок и подумала, что через ловко отмеренное количество минут она окажется в метро, среди бесконечного потока людей. В клубке выбившихся прядей, ореховых глаз и тонких, сделанных из бумаги плеч. Среди прикосновений к обручальным кольцам и родинок на скулах. В вечно грохочущей бездне Нью-Йорка. Хорошее, спелое, новое утро заставляло её улыбаться. Она глубоко вдохнула расплескавшийся шум и коснулась ногами пола.
Эд был разбит и потерян. Права на ошибку в одной руке и пачка индульгенций в другой. Не было больше сил, не было слов. Он давно знал, что нет повести печальнее на свете, чем та, в которой всё заканчивается не начавшись. Но как же мучительно упорно ему хотелось всё сказать так, чтобы кто-то понял. Выйти на улицу, бросаться на людей, кричать им в лица непонятные строки из книг, стихов и молитв. Только бы кто-нибудь объяснил то важное, что мечется повсюду. Не даёт спать, дышать, есть, жить. Может нужно упасть, вытащить сердце и искренне раскаяться? Вздрогнув от уличного скрежета, Эд вырвался из мутного оцепенения, нервно вздохнул и приложил бинт к разбитому колену.