Выкуп
В пожелтевшей от времени ткани, свернутой в «узелок», лежали старые советские монетки. Что это? -спросил я маму. Мама как-то промедлила с ответом, как будто за этим была какая-то тайна, а потом рассказала все же.
В возрасте трех лет я тяжело заболел. Вернее даже не так. В возрасте трех лет я умирал. Тащил в руках табуреточку, споткнулся и удалился челюстью о её угол. В месте удара образовалась опухоль. Не злокачественная, но все же смертельно-опасная. Я, конечно, знал об этой истории. И знал всю жизнь имена врачей, вылечивших меня (мама заставила, как я понимаю, выучить, повторяя снова и снова эти имена) - профессор Вайсблат и доктор Коломийченко. В детстве мне день рождения справляли два раза в году - второй раз в день операции. Была операция тяжелой, челюстная кость с одной стороны стала вдвое тоньше, задели лицевые нервы и рот, когда открывался широко, кривился как у кричащего Сталоне . До лет 13 я слегка комплектовал по этому поводу, но в последующие несколько лет знакомые девушки полностью избавили от любых комплексов по поводу своей внешности.
Наша соседка тетя Шура сказала тогда маме, что меня нужно продать. У евреев принято выкупать первенца, но нет традиции «продавать» больных детей. Зато такая традиция была, например, у цыган.
«Интересен обычай выкупа умирающего или больного ребенка чужим человеком с тем, чтобы исцелить его. В шатёр, где болел ребенок, заходил заранее выбранный родителями цыган (не родственник) и говорил:
- Лем лес анде дром, киндем лес пе дуй копейчи те траил манге, сар муро щав те авел зурало. В буквальном переводе это означает: «Взял его с дороги, купил за две копейки, чтобы жил для меня и был, как мой сын, здоровым»»
И вот украинка тетя Шара Зюбина и моя еврейская мама осуществили эту сделку «купли-продажи». Мама получила завязанные в узелок монетки, а я выжил, хотя по откровенному признанию профессора Вайсблата и в соответствии с медицинской наукой, должен был умереть.
С семьей профессора мама дружила до самой своей смерти.
В возрасте трех лет я тяжело заболел. Вернее даже не так. В возрасте трех лет я умирал. Тащил в руках табуреточку, споткнулся и удалился челюстью о её угол. В месте удара образовалась опухоль. Не злокачественная, но все же смертельно-опасная. Я, конечно, знал об этой истории. И знал всю жизнь имена врачей, вылечивших меня (мама заставила, как я понимаю, выучить, повторяя снова и снова эти имена) - профессор Вайсблат и доктор Коломийченко. В детстве мне день рождения справляли два раза в году - второй раз в день операции. Была операция тяжелой, челюстная кость с одной стороны стала вдвое тоньше, задели лицевые нервы и рот, когда открывался широко, кривился как у кричащего Сталоне . До лет 13 я слегка комплектовал по этому поводу, но в последующие несколько лет знакомые девушки полностью избавили от любых комплексов по поводу своей внешности.
Наша соседка тетя Шура сказала тогда маме, что меня нужно продать. У евреев принято выкупать первенца, но нет традиции «продавать» больных детей. Зато такая традиция была, например, у цыган.
«Интересен обычай выкупа умирающего или больного ребенка чужим человеком с тем, чтобы исцелить его. В шатёр, где болел ребенок, заходил заранее выбранный родителями цыган (не родственник) и говорил:
- Лем лес анде дром, киндем лес пе дуй копейчи те траил манге, сар муро щав те авел зурало. В буквальном переводе это означает: «Взял его с дороги, купил за две копейки, чтобы жил для меня и был, как мой сын, здоровым»»
И вот украинка тетя Шара Зюбина и моя еврейская мама осуществили эту сделку «купли-продажи». Мама получила завязанные в узелок монетки, а я выжил, хотя по откровенному признанию профессора Вайсблата и в соответствии с медицинской наукой, должен был умереть.
С семьей профессора мама дружила до самой своей смерти.