Три лика сыщика Дюпена: советский, французский, американский - 1 часть
Рассмотрим три телевизионных воплощения сыщика Дюпена, созданных в одно десятилетие - в 1980-е (в эпоху классических «аутентичных» телевизионных Шерлоков Холмсов). Сравнение тем интересней, что уж очень запутанное дело самого Огюста Дюпена - по национальности он француз, а по происхождению американец… В общем, как в анекдоте: встретились как-то французский, американский и русский Дюпены - и поспорили, кто из них настоящий.
Предыдущая часть - «Дюпен и Холмс: химия и жизнь»
http://alek-morse.livejournal.com/72218.html
Явление Первосыщика
Три лика Огюста Дюпена: советский, французский, американский
Александр СЕДОВ (с) эссе, июль 2013 г.
.
Путешествие к литературоцентризму
Он явился субботним вечером 17 апреля 1982 года после выпуска программы «Время». Ещё минуту назад дикторы сообщали о встрече в верхах, корреспонденты с мест рапортовали о выпуске тракторов сверх плана… Но век сменился, и вот: «Ещё не было Шерлока Холмса, сочинённого Конан Дойлем, ни Патера Брауна Честертона, ни Эркюля Пуаро Агаты Кристи, ещё не было этих знаменитых сыщиков, когда в мир читающей публики вошёл Огюст Дюпен…»
.
Сегодня такое представить сложно, чтобы в субботний прайм-тайм зрители прильнули к экранам ради телеспектакля, в котором два-три актёра в полутёмной, почти неменяющейся декорации разыгрывали литературную классику. Но то был детектив, да ещё и старинный - по рассказам Эдгара По и Чарльза Диккенса («Похищенное письмо» и «Пойман с поличным»). Ажиотажа, впрочем, не было. Был искренний интерес, особенно у той части зрителей, которые ещё находились под волшебным гипнозом от премьеры «Собаки Баскервилей», случившейся за полгода до этого, и которые слали режиссёру Масленникову требовательные письма о продолжении саги про двух друзей с Бейкер-стрит. Режиссёр Масленников взял в детективных делах паузу, обратившись к экранизации пушкинской «Пиковой дамы». На замену Центральное телевидение выпускало телеспектакль «Старинный детектив» режиссёра Павла Резникова, прежде известного своими постановками по русской классике. Нас будет интересовать первая часть спектакля - по Эдгару По.
.
Итак, мировая гармония была соблюдена: один постановщик временно отошёл от детектива и погрузился в мир русской литературы, другой, наоборот, из русской литературы пришёл к детективному жанру. Место Холмса и Ватсона заняли, по крайней мере, два других любителя порассуждать у камина. От внимательного зрителя, конечно, не ускользнул тот факт, что новая пара сыщиков слишком уж напоминает предыдущую, - не только с точки зрения истории жанра, тут просвещённую аудиторию, читавшую Дойла и По, и слушавшую радиопостановки по их рассказам, удивить было нельзя, но и с позиции актёрской игры.
Сергей Юрский, облачённый в бархатный сюртук и жабо, играл самую суть характера сыщика Огюста Дюпена: мощный интеллект, неординарность мышления, увлечённость работой, настойчивость в достижении цели, склонность к эффектным ходам, артистизм, ирония… Всё это было точно, но и вполне ожидаемо от актёра, уже не раз перевоплощавшегося в сыщиков из девятнадцатого столетия. Юрский блистал в своей, хорошо знакомой ему стихии.
.
Больше удивлял даже не сам Дюпен, к которому мы ещё вернёмся, а безымянный друг сыщика в исполнении Юрия Богатырёва. Актёр совершил невозможное: сыграл полноценный живой характер на мало к тому располагающем литературном материале. В рассказе По друг Дюпена почти что функция: у него нет ни профессии, ни возраста, ни лица, и проявляет себя он только в редких диалогах да в полуабстрактных авторских отступлениях. Но в лице Богатырёва вдруг возник благообразный господин лет тридцати пяти с усами, своими обстоятельными манерами и серьёзным вдумчивым тоном моментально расположивший к себе аудиторию. С первых же слов в нём угадывался серьёзный литератор, а в поведенческих реакциях, сыгранных очень тонко, преимущественно на полутонах, как бы проступал доктор Ватсон в исполнении Виталия Соломина. (Годом ранее Юрий Богатырёв снялся в трагической роли американского писателя Томаса Вулфа, машиной времени переброшенного со смертного одра в двадцать третий век: возможно, режиссёр Павел Резников видел эту телеинсценировку рассказа Рэя Брэдбери, и заприметил там будущего дюпеновского летописца.) В начале представления он обращался непосредственно к нам, зрителям, как бы по праву биографа Дюпена вводя нас в курс дел сыщика. То был довольно распространённый приём в телевизионных постановках, которые у критиков именовались «литературным театром» (нынче забытом явлении).
/ Юрий Богатырёв в роли писателя Томаса Вулфа в телеинсценировке "О скитаниях вечных и о Земле" - из цикла "Этот фантастический мир", 1981 г. /
Инсценировка «Похищенного письма» вышла почти дословной. Но причиной было не раболепие режиссёра перед текстом, а глубокое убеждение, которого тогда придерживались многие телевизионные режиссёры, что литература - главная хранительница смыслов, в то время, как телевидение лишь средство, хотя и самое влиятельное, их доставки до человека. Литература равно вдохновляла такого режиссёра-традиционалиста как Павел Резников, и такого экспериментатора как Марк Захаров. Героем первого получался увлечённый лектор Дюпен, героем второго - молчащий декан Свифт.
Появление в 1982 году на советском телевидении первосыщика Дюпена казалось делом логичным. На гребне славы были «Знатоки», Глеб Егорыч Жеглов, деревенский детектив Анискин, комиссар Мегрэ, наконец, мистер Шерлок Холмс, так почему бы не обратиться к начальному звену всей дедуктивной цепочки?
.
Дюпен шёл уже по проложенному следу. Телевидение как бы разматывало перед аудиторией запутанный клубок литературных хитросплетений, предлагая докопаться до детективных начала начал.
.
«…Нам с самого начала предлагают необычный детектив - и старинный, и авторы не совсем детективные, - после премьеры отмечал критик Ю. Смелков. - Я бы сказал, что эти произведения протягивают мостик между детективом и остальной литературой и что в этом и заключалось одно из намерений режиссёра, и, думаю, в этом предположении есть резон - П. Резников зарекомендовал себя как режиссёр, любящий и умеющий работать с высокой литературой. И старинный «дошерлокхолмсовский» детектив для него - средство соединить, срастить этот жанр с настоящей литературой, от которой он с течением времени отдалился. Режиссёр как бы говорит зрителю: детектив - это не только погони, выстрелы и хитроумие сыщиков, это ещё и атмосфера времени, атмосфера подлинной литературы» (журнал «Телевидение и радиовещание», № 9, 1982 г.).
.
.
Не станем также исключать влияния извне: постановщики «Старинного детектива» могли видеть португало-французскую телеэкранизацию рассказа «Похищенное письмо», созданную за год до этого, а, значит, могли загореться идеей посоревноваться с Европой в интерпретации Эдгара По. Не стоит думать о советском телевидении как об абсолютно закрытой для зарубежного опыта резервации. Наши телевизионщики регулярно ездили на главные европейские телесмотрины - на фестиваль телевизионных фильмов в Монте-Карло (к слову сказать, в этот год в Монте-Карло приехал советский сериал о Шерлоке Холмсе).
.
Бегство сыщика
.
Совсем иначе решили проблему «доктора Ватсона» при Дюпене в португало-французской экранизации («La letter volee», реж. Руй Гуэрра, 1981 г.). Если Эдгар По никак не индивидуализировал этого героя, стало быть, в отношении него дозволено всё. Из интроверта-литератора, каким предстаёт друг Дюпена в рассказе, он превратился в этакого эмоционального Санчо Пансо, бабника, актёра-неудачника, коммерсанта-челночника, регулярно курсирующего между Парижем и Лиссабоном в железнодорожном экспрессе. Здесь в поезде, символе бешенных скоростей 19 века, а совсем не в пыльной библиотеке, и знакомятся сыщик Дюпен и мсье Дюваль - так нарекли этого безымянного героя постановщики (актёр Мишель Пилорже).
Благодаря поезду сюжет рассказа как бы переехал из времён Эдгара По - из 1840-х годов в эпоху Шерлока Холмса, в самый конец 19 века: прямая железнодорожная ветка до Лиссабона была проложена только в 1890-х годах. Надо ли говорить, что некоторые детали истории изменились? По вольности обращения с литературным материалом европейская экранизация «Похищенного письма» стала напоминать ленфильмовские «Приключения принца Флоризеля».
Одна лишь «телепортация» сыщика Дюпена в чужое для него время может распалить гнев пуристов - ревнителей творчества Эдгара По (если бы такие сегодня нашлись). Однако у данной экранизации имеется важное достоинство, способное перебить любой критический контраргумент. Режиссёр Гуэрра сделал то, на что долгие годы не решались многочисленные зарубежные постановщики фильмов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне - он подружил главных героев: убедительно показал исторический момент знакомства сыщика и его будущего биографа… - и всё это отталкиваясь от материала рассказа Эдгара По, а не Конан Дойла! Правда, то, как своеобразно выстроена интрига завязывания товарищеских отношений, сколько времени и внимания им отведено в фильме, наводит на подозрение, что режиссёр перед работой успел подглядеть первые серии ленфильмовского «Холмса» - уж очень сходятся даты. Фильм Гуэрры вышел через год после премьеры фильма Масленникова. Не буду, впрочем, настаивать на этой версии. Данная экранизация «Похищенного письма» располагает и другими достоинствами.
Вот исполнитель главной роли - Пьер Ванек (которому, надо заметить, на момент съёмок было уже пятьдесят). Заметно, что быть Дюпеном ему совсем не в тягость. Сыщик в его исполнении большой оригинал - поступает, как ему вздумается. Вытаскивает нового друга на прогулку по Лиссабону посреди ночи, легко подбивает его на преступление, пренебрегает другими условностями этикета: выслушивает полицейского префекта, забравшись с ногами на диван и надвинув на глаза шляпу. Усами, смекалкой и раскованными манерами напомнивший мне советского вора-джентльмена из сериала «Следствие ведут Знатоки» - в исполнении С. Сазонтьева. Правда, из-за этой своей маски лёгкой непринуждённости порой вырывается очень запоминающийся взгляд: как бы направленный в пустоту. В такие мгновения он словно предстаёт самим Эдгаром По - таким, каким писатель запечатлён на фотопортретах последних лет жизни, усталым и опустошённым.
/ С. Сазонтьев в серии "Полуденный вор" из цикла "Следствие ведут Знатоки", 1984 г. /
Будучи переброшенным из первой половины 19 века во вторую, этот Дюпен кажется немного большим аутсайдером, чем, вероятно, хотел того автор. В эпоху, когда Холмс колдовал над химическими реактивами, исследовал разницу почв, изучал виды табачного пепла и систематизировал отпечатки велосипедных шин, иными словами предавался научно-эмпирическим занятиям, Дюпен-Ванек выглядит досадным анахронизмом, недо-Шерлок-Холмсом в век Шерлока Холмса, «узким» гуманитарием. Будто чувствуя свою ущербность в век научного прогресса, этот Дюпен бежит из Парижа - города, в котором его прописал автор, и в котором печатаются «научные» романы Жюля Верна. Бежит на окраину Европы - в «провинциальную» Португалию, бежит без ясной причины, как он говорит, «чтобы развеяться» (хотя это похоже на лукавство). Понятно, что режиссёр просто воспользовался служебным положением, чтобы перенести действие рассказа «Похищенное письмо» на свою вторую родину в Португалию, где Гуэрра получил начальное кинематографическое образование. Но этим же режиссёр невольно маргинализировал замысел Э. По: этот Дюпен выпал из своего времени и как будто не может найти для себя новое, подходящее. Вынужденный скиталец духа, он словно проекция самого режиссёра Гуэрры, который родился в Мозамбике, учился в Португалии и Франции, работал в Бразилии.
.
Мог ли такой разочарованный странник Дюпен существовать в конце 19 века? Вполне. Многие интеллектуалы того времени могли так же легко, как он, выбросить в окно статьи по френологии. Но, кажется, он больше из современного безвременья рубежа 70-80-х ХХ века - одарённый интеллектуал-фрилансер, бывший хиппи или битник с неустроенной личной жизнью, когда-то «балдевший» на музыкальных концертах в Вене. Только неудачник-коммедиант в лице Дюваля способен по-настоящему оценить жизненные перипетии такого Дюпена, а благообразно-сдержанный приятель его бы тяготил.
.
.
Интересно, что в обеих экранизациях «Похищенного письма» операторский стиль точно соответствует характеру изображаемого сыщика Дюпена. В случае с Юрским - это длинные статичные планы, строго выверенные по композиции, будто картины старых мастеров. Мягкое и контрастное освещение лиц и предметов на фоне тёмных драпировок подчёркивает «академичность» монологов Дюпена. Фильм же с «беспокойным» Дюпеном - Пьером Ванеком целиком выстроен на планах, снятых ручной камерой, склеенных живым перекрёстным монтажом. Вообще, заметно, что режиссёра меньше интересовала интеллектуальная сторона сюжета, хотя детективные моменты поданы довольно изобретательно, а больше жизненная драма. Кульминационная сцена в фильме совсем не развязка детектива, а очень личное признание Огюста Дюпена своему другу: когда-то он любил прекрасную Елену, певицу из Венской оперы…
Надо сказать, что фильм сам по себе, безотносительно к Эдгару По, производит очень хорошее впечатление, и заставляет взгрустнуть по старому доброму европейскому телекино, снятому в незатейливом приключенческом духе - без клипового монтажа и нарочитых цитат. В нём было что-то настоящее, - может быть, душа?
Продолжение следует…
http://alek-morse.livejournal.com/80844.html