Честертон о Пусси Райот
Бывает и такое.
.
Честертон о Пусси Райт
Мудрость литературного создателя отца Брауна
А. С. (с) заметки без повода / август 2018 г.
.
На самом деле английский писатель Гилберт Кит Честертон выразил своё отношение не только к «Пусси Райот», но и к группе «Femen», и к художнику Павленскому. Правда, написал он об этом более ста лет назад в эссе «Свободный человек» (1912) и, конечно, имел виду не конкретные персоналии из социально-политического паноптикума России двадцать первого века. Так далеко во времена и пространства он не прозревал. Ему хватало доморощенных эпатирующих личностей и поджигателей общественного интереса. Политический активизм расцвел в ту пору в Англии пышным цветом - иногда страдали даже коллеги по цеху. Как телеграфировал из Лондона репортёр газеты «Новое время»: «Вся корреспонденция писателя сэра Артура Конан-Дойля была испорчена суфражистками, которые мстили ему за то, что он высказался против них» («Новое время» - Террор суфражисток - 27 (14) мая, 1913 г.).
.
В разговоре о политике Честертон ценил прежде всего разговор, а эксцентрику и цирк относил на долю искусства и литературы:
.
.
«Я хочу ещё раз напомнить, что политическая свобода как раз и заключается в возможности подвергать критике те самые «подвижные» детали социальной машины, которые требуют постоянного пересмотра. Не самое, так сказать, машину, но лишь определённые методы её функционирования. Проще говоря, свобода должна означать возможность открыто выражать то, что тревожит достойного, но недовольного члена общества. Такой член общества не собирается осквернять Библию, или разгуливать нагишом по улицам, или, взобравшись на кафедру св. Павла, зачитывать во всеуслышание самые рискованные пассажи из Золя. Запрет на подобные действия, как к нему ни относись, если и являются тиранией, то в весьма ограниченном, в узком смысле слова. В таких случаях ограничивается свобода не нормального гражданина, а гражданина с отклонениями. Нормальный же - достойный, но недовольный - гражданин испытывает порой весьма настоятельное желание выразить протест против несправедливости, царящей в наших судах. Он испытывает настоятельное желание заявить о жестокости полиции. Он испытывает настоятельное желание вывести на чистую воду нечестного ростовщика, ставшего пэром. Он стремится громко предостеречь своих сограждан от ничем не брезгующих капиталистов и финансовых магнатах».
.
Понятно, что столь взвешенный подход не устраивал самые громкие политические фракции. С точки зрения радикальных элементов журналист Честертон казался слишком паинькой, апологетом консерватизма и упрямым католиком. А на взгляд охранителей - чересчур свободным мыслителем. Когда все кричат трудно говорить, не повышая голоса. Честертона спасала ирония и здравый смысл.
.
Проецируя этот опыт на сегодняшний день в России, не могу не заметить, как пересекаются мои собственные мысли с давнишними честертоновскими. Я не католик, и биографии наши совпадают только в двух пунктах - в эссеистике и в годе рождения (мы оба родились в 74 году, хотя и в разных столетиях). Но, глядя на те или иные текущие у нас события, я почему-то всё чаще берусь перечитывать честертоновские эссе. Изданная в 1984 году книга «Гилберт Кит Честертон: писатель в газете» регулярно ночует на моей прикроватной тумбочке.
.
.
Честертон о Пусси Райт
Мудрость литературного создателя отца Брауна
А. С. (с) заметки без повода / август 2018 г.
.
На самом деле английский писатель Гилберт Кит Честертон выразил своё отношение не только к «Пусси Райот», но и к группе «Femen», и к художнику Павленскому. Правда, написал он об этом более ста лет назад в эссе «Свободный человек» (1912) и, конечно, имел виду не конкретные персоналии из социально-политического паноптикума России двадцать первого века. Так далеко во времена и пространства он не прозревал. Ему хватало доморощенных эпатирующих личностей и поджигателей общественного интереса. Политический активизм расцвел в ту пору в Англии пышным цветом - иногда страдали даже коллеги по цеху. Как телеграфировал из Лондона репортёр газеты «Новое время»: «Вся корреспонденция писателя сэра Артура Конан-Дойля была испорчена суфражистками, которые мстили ему за то, что он высказался против них» («Новое время» - Террор суфражисток - 27 (14) мая, 1913 г.).
.
В разговоре о политике Честертон ценил прежде всего разговор, а эксцентрику и цирк относил на долю искусства и литературы:
.
.
«Я хочу ещё раз напомнить, что политическая свобода как раз и заключается в возможности подвергать критике те самые «подвижные» детали социальной машины, которые требуют постоянного пересмотра. Не самое, так сказать, машину, но лишь определённые методы её функционирования. Проще говоря, свобода должна означать возможность открыто выражать то, что тревожит достойного, но недовольного члена общества. Такой член общества не собирается осквернять Библию, или разгуливать нагишом по улицам, или, взобравшись на кафедру св. Павла, зачитывать во всеуслышание самые рискованные пассажи из Золя. Запрет на подобные действия, как к нему ни относись, если и являются тиранией, то в весьма ограниченном, в узком смысле слова. В таких случаях ограничивается свобода не нормального гражданина, а гражданина с отклонениями. Нормальный же - достойный, но недовольный - гражданин испытывает порой весьма настоятельное желание выразить протест против несправедливости, царящей в наших судах. Он испытывает настоятельное желание заявить о жестокости полиции. Он испытывает настоятельное желание вывести на чистую воду нечестного ростовщика, ставшего пэром. Он стремится громко предостеречь своих сограждан от ничем не брезгующих капиталистов и финансовых магнатах».
.
Понятно, что столь взвешенный подход не устраивал самые громкие политические фракции. С точки зрения радикальных элементов журналист Честертон казался слишком паинькой, апологетом консерватизма и упрямым католиком. А на взгляд охранителей - чересчур свободным мыслителем. Когда все кричат трудно говорить, не повышая голоса. Честертона спасала ирония и здравый смысл.
.
Проецируя этот опыт на сегодняшний день в России, не могу не заметить, как пересекаются мои собственные мысли с давнишними честертоновскими. Я не католик, и биографии наши совпадают только в двух пунктах - в эссеистике и в годе рождения (мы оба родились в 74 году, хотя и в разных столетиях). Но, глядя на те или иные текущие у нас события, я почему-то всё чаще берусь перечитывать честертоновские эссе. Изданная в 1984 году книга «Гилберт Кит Честертон: писатель в газете» регулярно ночует на моей прикроватной тумбочке.
.