В. Дембо «Под гнётом румынской буржуазии» («Красная Нива», №4 за 1930 г.)
12 лет назад армия помещичьей Румынии обманом и насилием захватила Бессарабию. 11 лет назад румынские войска опустошили пожарами и залили кровью восставший Хотинский уезд, который на две недели выбросил румынскую власть из своих пределов. Почти 11 лет назад «великие державы» попытались придать юридическое оформление разбойничьему захвату Бессарабии. Они состряпали не имеющий примера даже в буржуазном международном праве «Парижский протокол» 28 октября 1920 года.
Англия, Франция, Италия и Япония никогда не имели никакого касательства к Бессарабии и никаких прав на неё. Тем не менее они заключили договор с Румынией, грабительски захватившей Бессарабию, в котором «установили», что Румыния владеет Бессарабией «по праву». Заключая договор с грабителями, проповедники «права» не спросили ни Советскую Россию, от которой оторвана Бессарабия, ни самое население того края. Такова суть «Парижского протокола». Его юридической изощрённости могут позавидовать «законники» из любой воровской шайки.
Для объяснения подоплёки и социального содержания «Парижского протокола» достаточно вспомнить календарь событий в Бессарабии и Румынии в 1920 году.
1920 год в Бессарабии - это год выхода нелегального «Бессарабского Коммуниста», это период, когда революционные элементы изнутри овладели «бивольскими» (зубатовскими) профсоюзами, а революционное движение достигло высшей точки в момент всеобщей забастовки в Кишинёве (в августе).
В Румынии октябрь 1920 года - месяц подписания «Парижского протокола» - отмечен убийством в тюрьме одного из руководителей рабочего движения, т. Ароняну, и всеобщей забастовкой во всей Румынии.
Двадцатый год - год мощного подъёма классовой борьбы внутри Румынии. «Парижский протокол» должен был политически укрепить фронт румынской буржуазии, заколебавшейся под ударами революционного движения. Он должен был развязать буржуазии руки и «закалить» её волю для жесточайшей расправы с рабочими. И эта расправа последовала после всеобщей забастовки. Жестокий террор сигуранцы вдохновлялся из Парижа и Лондона ради того же, ради чего была отдана в руки румынских помещиков обречённая на муки Бессарабия: ради укрепления румынского звена противобольшевистского барьера.
Взрыв в румынском сенате, организованный 21 декабря 1920 года, прозвучал громким ответом на белый террор и жестокие расправы с рабочими. Но это было вместе с тем и ответом румынского пролетариата на «Парижский протокол» и на захват Бессарабии.
- Чем была начинена ваша адская машина? - спросили румынские судьи Макса Гольдштейна, однорукого революционера, организовавшего взрыв в сенате.
- Она была начинена страданиями и слезами рабочих, - ответил Макс.
Его осудили на вечную каторгу. Он погиб после 62-дневной героической голодовки в Дофтане.
Из рядов рабочего класса, крестьянской бедноты и революционной интеллигенции Бессарабии и Румынии вышли тысячи стойких бойцов, тысячи железных людей, которых не сломила даже кошмарная из кошмарных румынская каторга. Трагический синодик жертв буржуазной демократии и фашизма занял бы множество страниц.
Достаточно назвать только несколько имён тех, кто жизнью своей дал ответ на захват Бессарабии и жестокую эксплуатацию рабочих и крестьян всей Румынии.
Вспомним Бужора, по сей день томящегося в холодных казематах «секции Аш» в Дофтане. Вспомним Павла Ткаченко, секретаря румынской компартии, убитого после пыток на допросе в кишинёвской сигуранце. Вспомним маленькую героическую учительницу из Бельц, в Бессарабии, Хаю Лифшиц, секретаря румынского комсомола, умершую в прошлом году после 42-дневной голодовки в Клаузенбургской тюрьме...
Нельзя без волнения и гордости читать повесть о подвигах этих и тысяч других закованных в цепи борцов за рабочее дело. Вот, например, бессарабский коммунист инженер Александр Гуров. Румынская сигуранца расправилась с ним с исключительной жестокостью, как с «изменником» своему классу. Его пытали электричеством. На допросах он был искалечен и остался парализован на всю жизнь. В суд его привозили в тележке, и в этой же тележке его передвигают товарищи по камере.
Гурова осудили на 15 лет каторжных работ. А когда он отсидел, вернее, отлежал уже несколько лет в заключении, его привлекли к знаменитому Галацскому процессу 1928 года. В этом процессе главной уликой против арестованных рабочих был томик «Матери» Горького. Гурова обвинили в том, что он, находясь в тюрьме, неспособный передвигаться, организовал коммунистические ячейки в Галаце и руководил ими. Его осудили ещё на 5 лет каторжной тюрьмы...
И после этого дикого приговора т. Гуров пишет своим шефам, рабочим киевских железнодорожных мастерских:
«Не грусть, а радость от одного сознания, что румынская олигархия слаба настолько, что не останавливается перед суровыми мерами даже по отношению к физически беспомощным, как я. Решение суда - преступление -лучший показатель той растерянности и того панического страха, который предвещает близкий конец этого ужасного чудовища, высасывающего кровь пролетариата».
Когда осуждённых по Галацкому процессу уводили из суда в тюрьму, Александр Гуров со своей тележки обратился к провожавшей толпе галацских рабочих с тремя только словами:
- Curaj, curaj, tоѵагаsі!
- Смелей, смелей, товарищи!
Бессильны сигуранца и белый террор в борьбе против всепобеждающей стойкости борцов пролетарской революции!
События последнего года в Румынии и Бессарабии - длинный ряд революционных столкновений между массами рабочих и крестьян и наймитами буржуазии, кровавые расстрелы, каторжные приговоры и, несмотря на это, всё новые и всё более мощные волны демонстраций и массовых выступлений. Заветы героических борцов пролетарской революции встречают массовый отклик. Их голос слышен сквозь толщу крепостных и тюремных стен. Рабочие и крестьянская беднота в Бессарабии и в старой Румынии, в Трансильвании и Добрудже, в Банате и Буковине, - всюду вступают в открытый бой со своими классовыми врагами. Из этой борьбы они выйдут победителями.
Оккупация Бессарабии румынской буржуазией унесла за 12 лет более 30 тысяч жизней рабочих и крестьян этого якобы «добровольно присоединившегося» края. Бессарабия, придавленная, разграбленная, разорённая, голодающая, боролась, борется и будет бороться за свою свободу, за восстановление в ней советской власти, за свержение капитализма и в Бессарабии и во всей Румынии.
Новая, двенадцатая годовщина оккупации - новый счёт кровавых жертв, новый день скорби для трёх миллионов порабощённых трудящихся. Но в этот день громче прежнего звучит над придавленными городами и притоптанными полями мужественный голос пролетарской революции, которую не могут ни сковать, ни сломить ни пытки, ни кандалы:
- Curaj, curaj, tоѵагаsі!
Они победят, эти железные люди, выдвиженцы героических масс.
Англия, Франция, Италия и Япония никогда не имели никакого касательства к Бессарабии и никаких прав на неё. Тем не менее они заключили договор с Румынией, грабительски захватившей Бессарабию, в котором «установили», что Румыния владеет Бессарабией «по праву». Заключая договор с грабителями, проповедники «права» не спросили ни Советскую Россию, от которой оторвана Бессарабия, ни самое население того края. Такова суть «Парижского протокола». Его юридической изощрённости могут позавидовать «законники» из любой воровской шайки.
Для объяснения подоплёки и социального содержания «Парижского протокола» достаточно вспомнить календарь событий в Бессарабии и Румынии в 1920 году.
1920 год в Бессарабии - это год выхода нелегального «Бессарабского Коммуниста», это период, когда революционные элементы изнутри овладели «бивольскими» (зубатовскими) профсоюзами, а революционное движение достигло высшей точки в момент всеобщей забастовки в Кишинёве (в августе).
В Румынии октябрь 1920 года - месяц подписания «Парижского протокола» - отмечен убийством в тюрьме одного из руководителей рабочего движения, т. Ароняну, и всеобщей забастовкой во всей Румынии.
Двадцатый год - год мощного подъёма классовой борьбы внутри Румынии. «Парижский протокол» должен был политически укрепить фронт румынской буржуазии, заколебавшейся под ударами революционного движения. Он должен был развязать буржуазии руки и «закалить» её волю для жесточайшей расправы с рабочими. И эта расправа последовала после всеобщей забастовки. Жестокий террор сигуранцы вдохновлялся из Парижа и Лондона ради того же, ради чего была отдана в руки румынских помещиков обречённая на муки Бессарабия: ради укрепления румынского звена противобольшевистского барьера.
Взрыв в румынском сенате, организованный 21 декабря 1920 года, прозвучал громким ответом на белый террор и жестокие расправы с рабочими. Но это было вместе с тем и ответом румынского пролетариата на «Парижский протокол» и на захват Бессарабии.
- Чем была начинена ваша адская машина? - спросили румынские судьи Макса Гольдштейна, однорукого революционера, организовавшего взрыв в сенате.
- Она была начинена страданиями и слезами рабочих, - ответил Макс.
Его осудили на вечную каторгу. Он погиб после 62-дневной героической голодовки в Дофтане.
Из рядов рабочего класса, крестьянской бедноты и революционной интеллигенции Бессарабии и Румынии вышли тысячи стойких бойцов, тысячи железных людей, которых не сломила даже кошмарная из кошмарных румынская каторга. Трагический синодик жертв буржуазной демократии и фашизма занял бы множество страниц.
Достаточно назвать только несколько имён тех, кто жизнью своей дал ответ на захват Бессарабии и жестокую эксплуатацию рабочих и крестьян всей Румынии.
Вспомним Бужора, по сей день томящегося в холодных казематах «секции Аш» в Дофтане. Вспомним Павла Ткаченко, секретаря румынской компартии, убитого после пыток на допросе в кишинёвской сигуранце. Вспомним маленькую героическую учительницу из Бельц, в Бессарабии, Хаю Лифшиц, секретаря румынского комсомола, умершую в прошлом году после 42-дневной голодовки в Клаузенбургской тюрьме...
Нельзя без волнения и гордости читать повесть о подвигах этих и тысяч других закованных в цепи борцов за рабочее дело. Вот, например, бессарабский коммунист инженер Александр Гуров. Румынская сигуранца расправилась с ним с исключительной жестокостью, как с «изменником» своему классу. Его пытали электричеством. На допросах он был искалечен и остался парализован на всю жизнь. В суд его привозили в тележке, и в этой же тележке его передвигают товарищи по камере.
Гурова осудили на 15 лет каторжных работ. А когда он отсидел, вернее, отлежал уже несколько лет в заключении, его привлекли к знаменитому Галацскому процессу 1928 года. В этом процессе главной уликой против арестованных рабочих был томик «Матери» Горького. Гурова обвинили в том, что он, находясь в тюрьме, неспособный передвигаться, организовал коммунистические ячейки в Галаце и руководил ими. Его осудили ещё на 5 лет каторжной тюрьмы...
И после этого дикого приговора т. Гуров пишет своим шефам, рабочим киевских железнодорожных мастерских:
«Не грусть, а радость от одного сознания, что румынская олигархия слаба настолько, что не останавливается перед суровыми мерами даже по отношению к физически беспомощным, как я. Решение суда - преступление -лучший показатель той растерянности и того панического страха, который предвещает близкий конец этого ужасного чудовища, высасывающего кровь пролетариата».
Когда осуждённых по Галацкому процессу уводили из суда в тюрьму, Александр Гуров со своей тележки обратился к провожавшей толпе галацских рабочих с тремя только словами:
- Curaj, curaj, tоѵагаsі!
- Смелей, смелей, товарищи!
Бессильны сигуранца и белый террор в борьбе против всепобеждающей стойкости борцов пролетарской революции!
События последнего года в Румынии и Бессарабии - длинный ряд революционных столкновений между массами рабочих и крестьян и наймитами буржуазии, кровавые расстрелы, каторжные приговоры и, несмотря на это, всё новые и всё более мощные волны демонстраций и массовых выступлений. Заветы героических борцов пролетарской революции встречают массовый отклик. Их голос слышен сквозь толщу крепостных и тюремных стен. Рабочие и крестьянская беднота в Бессарабии и в старой Румынии, в Трансильвании и Добрудже, в Банате и Буковине, - всюду вступают в открытый бой со своими классовыми врагами. Из этой борьбы они выйдут победителями.
Оккупация Бессарабии румынской буржуазией унесла за 12 лет более 30 тысяч жизней рабочих и крестьян этого якобы «добровольно присоединившегося» края. Бессарабия, придавленная, разграбленная, разорённая, голодающая, боролась, борется и будет бороться за свою свободу, за восстановление в ней советской власти, за свержение капитализма и в Бессарабии и во всей Румынии.
Новая, двенадцатая годовщина оккупации - новый счёт кровавых жертв, новый день скорби для трёх миллионов порабощённых трудящихся. Но в этот день громче прежнего звучит над придавленными городами и притоптанными полями мужественный голос пролетарской революции, которую не могут ни сковать, ни сломить ни пытки, ни кандалы:
- Curaj, curaj, tоѵагаsі!
Они победят, эти железные люди, выдвиженцы героических масс.