Выходные о блокаде
В это воскресенье отмечали 75-летие снятия блокады Ленинграда, что широко обсуждалось и в СМИ и в соцсетях. Всплывали самые разные истрии: от страшных бытовых до циничных современных.
Идиотская инициатива какого-то башкирского чиновника меня вообще зацепила за живое: как можно предлагать раздать сейчас людям кусочек хлеба по норме того времени и "пусть посидят день на воде и хлебе, чтобы понять, каково было тогда людям". Да как можно было додуматься вообще до такого? Мы, сытые, обогретые, с полными холодильниками, в теплых квартирах, ЧТО мы можем вообще понять о том ужасе?
Я всегда избегала читать современные книги о войне и блокаде, боясь смакования темной стороны этого ужаса, ведь в советских книгах и фильмах ставка была на героизм и подвиг людей, а страшное умалчивалось намеренно, чтобы не осквернять память. А страшное было, и о нем тоже нужно помнить, чтобы война не казалась таким адреналиновым походом "на Берлин!" с шапкозакидательским настроением. Необходимо помнить о том, что это не только бравурные марши и улыбающиеся солдаты-победители, но и истощенные дети, озлобленные голодом обычные люди и проверка каждого на моральные принципы и инстикт выживания.
Я читала на выходных "Мальчики из блокады" Крестинского, он пережил блокаду в Ленинграде школьником, написал о ней спустя сорок лет, но очень живо и реалистично, так что веришь каждому слову.
А под впечатлением от этой книги я взялась и за давно привлекающий, но пугающий своими аннотациями цикл Яковлевой "Ленинградские сказки". Я боялась, что не смогу без замирания читать о детях, лишенных родителей, о том, как они выживают в Ленинграде сталинских репрессий в книге "Дети Ворона" и Ленинграе блокадном в книге "Краденый город". После рождения своих детей я слишком близко к сердцу воспринимаю детскую тему, сразу проецирую ее а Давида и Нику, с ужасом думаю, а как им пишлось бы, случись что с нами...
Но тут я е смогла мимо пройти и начала читать. Оторваться невозможно. Особенно тот факт, что такие страшные и недетские события описываются через призму детского взгляда, непонимающего, почему вдруг родителей забрал Черный Ворон, почему соседки начинают при виде неприкаянных детей трещать как сороки "не знаю, не видела, мое дело сторона", почему люди, у которых забрали близких становятся вдруг невидимыми для остальных. Читаешь и как взрослый понимаешь, о чем это все, почему на стенах вдруг вырастают уши или глаза, как из детей с живыми именами Аня, Толик, Шурка серые дома делают серых воронят с непроизносимыми именами Сталюд (Сталин любит детей), Октябрина, Нинель (Ленин наоборот) и становится жутко.
А про "Краденый город" и совсем тяжело говорить: здесь чудовищная реальность, лютая зима смешивается с ирреальными мысялми детей, доведенных до голодных галлюцинаций. Здесь люди или просто пропадают или теряют свои человеческие лица, оборачиваясь то... да впрочем лучше я не перескажу, это стоит прочесть...
Дочитывала я вчера уже в ночи, рядом раскинулась спящая Ника, а мне все хотелось ее укутать, укрыть, уберечь от чего-то, что дай Бог никогда больше и ни с кем не повторится. А с утра начала третью книгу - "Жуки не плачут", об эвакуации, и дождаться не могу обеденного перерыва, чтобы продолжить.
И эта зима, холодная, морзная, она очень четкой декорацией стала к чтению, погружая в стылое состояние, из которого хочется скорее вырваться к теплу и весне.
Идиотская инициатива какого-то башкирского чиновника меня вообще зацепила за живое: как можно предлагать раздать сейчас людям кусочек хлеба по норме того времени и "пусть посидят день на воде и хлебе, чтобы понять, каково было тогда людям". Да как можно было додуматься вообще до такого? Мы, сытые, обогретые, с полными холодильниками, в теплых квартирах, ЧТО мы можем вообще понять о том ужасе?
Я всегда избегала читать современные книги о войне и блокаде, боясь смакования темной стороны этого ужаса, ведь в советских книгах и фильмах ставка была на героизм и подвиг людей, а страшное умалчивалось намеренно, чтобы не осквернять память. А страшное было, и о нем тоже нужно помнить, чтобы война не казалась таким адреналиновым походом "на Берлин!" с шапкозакидательским настроением. Необходимо помнить о том, что это не только бравурные марши и улыбающиеся солдаты-победители, но и истощенные дети, озлобленные голодом обычные люди и проверка каждого на моральные принципы и инстикт выживания.
Я читала на выходных "Мальчики из блокады" Крестинского, он пережил блокаду в Ленинграде школьником, написал о ней спустя сорок лет, но очень живо и реалистично, так что веришь каждому слову.
А под впечатлением от этой книги я взялась и за давно привлекающий, но пугающий своими аннотациями цикл Яковлевой "Ленинградские сказки". Я боялась, что не смогу без замирания читать о детях, лишенных родителей, о том, как они выживают в Ленинграде сталинских репрессий в книге "Дети Ворона" и Ленинграе блокадном в книге "Краденый город". После рождения своих детей я слишком близко к сердцу воспринимаю детскую тему, сразу проецирую ее а Давида и Нику, с ужасом думаю, а как им пишлось бы, случись что с нами...
Но тут я е смогла мимо пройти и начала читать. Оторваться невозможно. Особенно тот факт, что такие страшные и недетские события описываются через призму детского взгляда, непонимающего, почему вдруг родителей забрал Черный Ворон, почему соседки начинают при виде неприкаянных детей трещать как сороки "не знаю, не видела, мое дело сторона", почему люди, у которых забрали близких становятся вдруг невидимыми для остальных. Читаешь и как взрослый понимаешь, о чем это все, почему на стенах вдруг вырастают уши или глаза, как из детей с живыми именами Аня, Толик, Шурка серые дома делают серых воронят с непроизносимыми именами Сталюд (Сталин любит детей), Октябрина, Нинель (Ленин наоборот) и становится жутко.
А про "Краденый город" и совсем тяжело говорить: здесь чудовищная реальность, лютая зима смешивается с ирреальными мысялми детей, доведенных до голодных галлюцинаций. Здесь люди или просто пропадают или теряют свои человеческие лица, оборачиваясь то... да впрочем лучше я не перескажу, это стоит прочесть...
Дочитывала я вчера уже в ночи, рядом раскинулась спящая Ника, а мне все хотелось ее укутать, укрыть, уберечь от чего-то, что дай Бог никогда больше и ни с кем не повторится. А с утра начала третью книгу - "Жуки не плачут", об эвакуации, и дождаться не могу обеденного перерыва, чтобы продолжить.
И эта зима, холодная, морзная, она очень четкой декорацией стала к чтению, погружая в стылое состояние, из которого хочется скорее вырваться к теплу и весне.