Анна-Лиза. Краска. Цвет. Весна.
Фокус - размытие - фокус - размытие. Игра палочками и колбочками. Хорошее развлечение для полной ночи в полной темноте и с полными легкими дыма. Курить можно только левой рукой, потому что правая запачкана. Анна-Лиза опускает пальцы в банку с водоэмульсионной краской, изучает её по ощущениям, размазывает по себе и по полу, вытирает об трусы и снова опускает пальцы в банку. Краска похожа на жидкое тесто или на густой суп-пюре, и, если закрыть глаза, то можно представить, что ты не занимаешься искусством, а портишь чей-то ужин, хотя, возможно, и обед.
С искусством у А-Л беда, она помнит об этом еще с детства, как диагноз какого-нибудь хронического заболевания - есть и есть, ничего с этим не сделать, жить, по большому счету, не мешает. Разве что музыка всегда была ей понятной и доступной. Желательно струнные и бешеный темп, возбуждающий в воображении картины бега с препятствиями, но можно и без них. Анна-Лиза тянется к пульту перепачканной рукой, чтобы переключить трек, и оставляет на сером пластике яркую (должно быть) кляксу в виде отпечатка длинного пальца. В темноте невозможно разглядеть цвет, а так как уточнить его в магазине Анна-Лиза банально забыла, остаётся только надеяться на то, что утром весь дом не окажется серым или коричневым. Хоть бы зелёный, хоть бы зелёный.
Среднестатистической весне уже было бы пора доползти до города на море, где в небольшой квартирке в кромешной темноте и одиночестве сходило с ума от холода, возможно, самое странное создание, порождённое чьей-то мыслью и существующее настолько реально, насколько вряд ли может быть реален тот, кто оставляет по утрам свои кудрявые на смятой подушке.
Анна-Лиза снова не в ладах с головой. И так каждый год.
С искусством у А-Л беда, она помнит об этом еще с детства, как диагноз какого-нибудь хронического заболевания - есть и есть, ничего с этим не сделать, жить, по большому счету, не мешает. Разве что музыка всегда была ей понятной и доступной. Желательно струнные и бешеный темп, возбуждающий в воображении картины бега с препятствиями, но можно и без них. Анна-Лиза тянется к пульту перепачканной рукой, чтобы переключить трек, и оставляет на сером пластике яркую (должно быть) кляксу в виде отпечатка длинного пальца. В темноте невозможно разглядеть цвет, а так как уточнить его в магазине Анна-Лиза банально забыла, остаётся только надеяться на то, что утром весь дом не окажется серым или коричневым. Хоть бы зелёный, хоть бы зелёный.
Среднестатистической весне уже было бы пора доползти до города на море, где в небольшой квартирке в кромешной темноте и одиночестве сходило с ума от холода, возможно, самое странное создание, порождённое чьей-то мыслью и существующее настолько реально, насколько вряд ли может быть реален тот, кто оставляет по утрам свои кудрявые на смятой подушке.
Анна-Лиза снова не в ладах с головой. И так каждый год.