Абрашитов, из интервью 2005 и 2011 годов.

[aldanov]

- Вадим Юсупович, объясните парадокс: почему вас не запрещали в советские времена, ведь вы снимали на грани запрещенного?

- В определенном смысле это действительно парадокс. Но я думаю, это было потому, что внешнего, простейшего слоя антисоветчины в картинах не было, мы не прятали фиги в карманах, а просто старались делать фильмы о живых людях. И та правда, что заключалась в характерах, правда существования этих героев, как мне кажется, была художественно убедительна. Это во многом защищало наши картины. Достаточно сказать, что «Охота на лис», картина, с которой меня сняли, за которую даже уволили на какое-то время с «Мосфильма», которую потом переделывали чужими руками, она так и не сложилась по-иному, нежели как у нас.

- Многие называют вас социальным режиссером, мне, честно говоря, это определение не нравится.

- Мне тоже, потому что никто не может определить, что такое социальный. Если вы берете историю про юношу, который полюбил девушку, и погружаете это в реальную жизнь, если эта история всерьез рассказана, если она художественно убедительна... Это что такое, социальная режиссура или что? Все-таки любые ярлыки приклеивают, как правило, не совсем грамотные люди.

- Вашим картинам никогда не был свойствен особый оптимизм, а «Магнитные бури» - просто апокалиптическая антиутопия. Вы так видите жизнь за пределами Садового кольца?

- Ну зачем так обобщать? Что касается оптимизма, для меня это тоже непонятная категория, и упреки в отсутствии оптимизма надо предъявлять сегодня не авторам, а тому, что изображено на экране. Я знаю одно: во всех наших с Миндадзе картинах есть все, кроме тенденциозности в самом примитивном смысле этого слова, и все они максимально гуманизированы, и в каком-то смысле это самое главное. Что касается «Магнитных бурь», здесь как раз есть определенный оптимизм: раз авторы сняли эту картину, значит, не все так уж безнадежно, во всяком случае, у кого-то существует четкое понимание того, что нельзя становиться частью толпы. Власти очень выгодно, чтобы мы были не народом, не нацией, а толпой. Зомбированной. Нельзя превращаться в толпу, а надо любить свой дом, семью, близких, друзей и себя сохранять как автономную личность. Вот об этом картина, согласитесь. Так что я не думаю, что это такой уж апокалипсис.

- Ваши картины до сих пор необычайно актуальны. Недавно показывали «Остановился поезд» - поразительно, сейчас он звучит более современно, чем 20 с лишним лет назад. Вы когда-нибудь ставили для себя цель заглянуть в будущее, побыть Кассандрой?

- Да нет, в первую очередь нас всегда интересовал живой человек с таким характером, которого я раньше не видел на наших экранах, - например, человек с таким подпольем, как следователь Ермаков, герой Олега Борисова в фильме «Остановился поезд». Который не любит, иногда ненавидит всех, потому что страдает от невозможности устроить их нормальную жизнь. Интересно было посмотреть, как такой человек существует в нашем обществе. А если у него небольшая власть - что тогда? Ну а если еще при этом получается стереоскопическая картина жизни - ну так, значит, мы все правильно делали.

- Кем, по-вашему, стал выросший мальчик Плюмбум?

- Как ни странно и даже ни страшно звучит, но мальчик Плюмбум - просто романтик по сравнению с теми дядями Плюмбумами, которые сейчас во многом определяют нашу жизнь. У нашего Плюмбума была хоть какая-то идея, он представлял себя неким бескорыстным санитаром, что ли, очищающим общество от грязи. А нынешние стальные Плюмбумы - для них же, кроме наживы, ничего не существует.

- Нет ли у вас ощущения, что сейчас по сравнению с советскими временами художнику стало труднее работать? Ведь многие оказались не готовы к исчезновению цензуры.

- Нет, я этого не чувствую. Мне кажется, что, с одной стороны, работать сейчас стало легче - для кинематографистов существенно увеличилось поле деятельности, в первую очередь за счет телевидения. Но, как ни странно это звучит, сейчас существует огромный дефицит режиссуры. Возникает какой-то интересный проект - и вдруг оказывается, что его некому осуществлять, нет приличного режиссера. Не гениального, не выдающегося - просто профессионального. Это никак не связано со временем, это говорит лишь об отсутствии прослойки профессиональных людей.

- Неужели наша режиссерская школа умерла?

В широком смысле она есть. Все-таки наши киновузы готовят очень подробно и тщательно, кроме того, существует мощнейшая традиция отечественного кино, великого кино. Просто сейчас все хотят заработать, для этого делается огромное количество низкокачественных фильмов, на потребу, вот и теряется уровень. Это грустно.

...

"Независимая газета", 2005 год

http://www.ng.ru/culture/2005-01-19/7_abdrashitov.html



"Раскультуривание идет мощным фронтом"

- Как вы думаете, почему отсутствует государственная политика в отношении кино?

- Потому что сегодня кино государству не требуется. Когда не было телевидения, кинематограф был нужен власти для ведения государственной пропаганды. Сейчас пропагандой занимается телевидение. Поэтому зачем же сохранять отечественный кинематограф? И вообще зачем сохранять культуру? Культура ведь, помимо всего прочего, может воспитать человека, который будет задавать неудобные, вечные для России вопросы: что делать? Кто виноват?

- Вы полагаете, власть сознательно пренебрегает кинематографом?

- Я не знаю, сознательно или нет, но раскультуривание идет мощным фронтом. Это начинается с внедрения единого госэкзамена, с сокращения в школе часов, отведенных на гуманитарные предметы, и завершается антикультурным телевидением. Разве все это не заставляет подумать о системности происходящего?

- Думаете, на чудовищные телесериалы существует госзаказ?

- Попереключайте вечером каналы - везде одно и то же: доблестные полицейские ловят бандитов. В реальной жизни полиция не делает ничего, не раскрыто ни одно громкое убийство, ни один гражданин не чувствует себя защищенным. Но телевидение получает госзаказ: доказывайте, что у нас доблестно работают "глухари" и "каменские", что мы, власть имущие, свою главную функцию по отношению к частному гражданину выполняем. Вот для чего это делается. Нормальный госзаказ. Для меня это ясно как день.

"Раньше в кинотеатры ходил более образованный зритель"

- Как, на ваш взгляд, изменился кинозритель за последние двадцать лет?

- Помолодел. Раньше в кинотеатры ходил более образованный зритель - начитанный, насмотренный. Этот слой, этот класс, он вымыт из кинозалов. Его представители теперь смотрят фильмы на дисках, ездят на фестивали...

- Своего зрителя вы себе как-то представляете?

- Нет. Раньше думал, что представляю, но, оказалось, не представляю. На каждый наш фильм шли зрительские отклики, и писали нам люди, самые разные и по возрасту, и по степени образованности. Я никогда не забуду, как "Парад планет" показывали в каком-то сельском клубе. Меня поразило, что полуграмотные женщины очень точно говорили о картине. Они в ней поняли главное. Это удивительно. Я думаю, если в кино есть что-то такое, что затрагивает душу, то это кино будут смотреть, и оно всегда найдет зрительский отклик.

"Процентов сорок учебного времени занимает культурный ликбез"

- Вам нравится, как работают режиссеры "новой волны" - Хлебников, Попогребский, Хомерики, Герман-младший?..

- У них бывают интересные картины. Но в поколение эти режиссеры не сложились. И в школу не сложились, потому что именно школа образует поколение. А сама школа, в свою очередь, образуется новой художественной идеей. Появляется художественная идея - например, итальянский неореализм, "новая волна" во Франции, "независимое кино" в Америке - и возникает школа, а в ней и поколение формируется. Поскольку новой идеи сегодня нет - ее не сформулировало время, - то не может возникнуть и поколение.

- А ваши вгиковские ученики - они радуют вас?

- Кто-то радует, кто-то - не очень. Если из двадцати человек, набранных тобой в мастерскую, вырабатывается два более или менее заметных режиссера, то считается, что набор был удачным. У Ромма в этом смысле КПД был повыше. У него на одном курсе учились Тарковский, Шукшин, Кончаловский, Климов... Я тоже имел честь быть учеником Михаила Ильича, а когда его не стало, меня обучал режиссерскому ремеслу Лев Александрович Кулиджанов. Времена были другие, и престиж кинематографа был другой, и престиж ВГИКа был - не сравнить с нынешним.

- Что, конкурс во ВГИК падает?

- Конкурс еще ничего, но уровень абитуриентов - удручающий. Для них существует не культура, а паракультура - телевидение, низкопробные иностранные фильмы... Ничего не читали, ничего не знают. Эти лакуны надо заполнять. Будущие режиссеры должны прочесть хотя бы тот минимум, который раньше был обязателен в школе. Мы их собираем после зачисления и говорим: "Берите карандаш, пишите, что вы должны прочесть за август". И диктуем: Лермонтов, "Герой нашего времени", Гончаров, "Обломов". Толстой, "Воскресение", "Анна Каренина", Тургенев, "Отцы и дети"... Чтоб прочитали все это! Мы обязательно проверим". Перед следующими каникулами даем им новый список. Процентов сорок учебного времени занимает культурный ликбез. Когда учились мы, на такие вещи время не тратилось, у нас это было в базе. А сегодня мы не задаем абитуриентам вопросы, которые на вступительных экзаменах задавали нам. Потому что не найдется ни одного человека, способного на эти вопросы правильно ответить. Нынешние реалии заставляют нас снижать требования. Например, напрочь исчезла проверка молодого человека на его хотя бы приблизительную культурность в области изобразительного искусства. А когда поступали мы, сидел педагог с пачкой репродукций и пытал нас вопросами: "Это что за картина?" - "Демон" Врубеля". - "Правильно". - "А вы не знаете, где она висит?" - "В Третьяковке". - "Молодец. А эта?" - "Не знаю". Это было очень суровое испытание. Сегодня его устраивать бессмысленно.

...

"Сейчас жизнь стала жанром"

- Вы могли бы составить проекцию некоторых ваших героев в сегодняшний день? Вот Виктор Белов из "Охоты на лис" - он теперь чем занимается?

- Наверное, нищенствует, судя по той жизни, какую он вел в восьмидесятом году.

- А Плюмбум?

- Ему в нынешней жизни, думаю, тоже места нет. Этих ребят, рвущихся к власти, и сегодня хватает, но Плюмбум от них сильно отличается тем, что он бессребреник. Он одержим идеей, а не жаждой обогащения. Не думаю, что он примкнул бы к "Нашим". Плюмбум человек умный и достаточно независимый. Вряд ли его бы устроила роль марионетки.

- Названием вашей картинны "Время танцора" вы дали метафорическую характеристику девяностым годам. А сейчас какое время, по-вашему?

- Мне кажется, все оно же. Идет тотальная артизация политической жизни. Все будто пританцовывают. Особенно это заметно в период предвыборных кампаний. Уж такие тут пляски и танцы начинаются, такие аттракционы... Жизнь стала жанром. Премьер-министр, поднимающий с морского дна две амфоры VI века н. э., счастливо избежавшие напластований ракушечника и донных отложений, - это даже не фильм "Слуга", это просто жанровый сдвиг. Я не уверен, можно ли сегодня снять жанровую комедию. Все настолько парадоксально, настолько жанрово, что начинаешь сомневаться, способен ли чей-то художественный замысел превзойти действительность и явить публике что-либо более выразительное.

"Российская газета", 2013
http://www.rg.ru/2011/10/13/abdrashitov.html