Немножко о философии российского упадка.
Упадок - он как бы бесхозный, никому не хочется признаваться в авторстве. Хотя соавторов у него немало.
При советской власти.
Более или менее понятно, что советская власть о науке заботилась. Ибо мыслила о себе "всерьез и надолго", становящаяся "прогрессивная формация", власть рабочих и крестьян - пока не расстреляла Кронштадкий и не отравила газами и прочими способами не извела Тамбовский мятежи. Ну, какие уж после этого "рабочие и крестьяне"?
В этом состоянии некой внутренней неустойчивости, нелогичности, недоговоренности - секрет 30-ых годов: техника развивается, деревня падает, в партии кровавая замятня. Но - наука техника и производство РАЗВВИВАЮТСЯ.
Сосредоточились на конкретных проблемах. После войны задавили тех, кто хотел изменений в экономике - Вознесенский и пр. Повод - проведение Всесоюзной оптовой ярмарки в Ленинграде. Низззяяяяя!!! Уничтожили "вольнодумцев". Но науку все же не бросили, трепали нервы генетикам, кибернетикам и физикам..
В начале 60-ых произошло изменение уровня жизни - химия полимеров, топлив, технология строительства и вообще наука и техника в целом все же взяли свое. Ну и плюс дешевая рабочая сила.
в 70-ые власть старательно не отвечала на вопрос, почему ленинские слова о том, что мы победим буржуазный строй, когда превзойдем его в производительности труда, забываются.
Реальный социализм, мол.
Хотя возможности для реформ сверху были - стоит вспомнить начинания Хрущева и "пражскую весну". Упущенные возможности.
Первые авторы упадка тут - создатели идей "Не высовываться" и "Не копать слишком вглубь",
Антисоветская власть.
Потому пропаганда "против" все приобретала в действенности. И она работала не только против экономической системы, но и против науки.
У диссидентов было много течений и несколько заметных имен.
Скажем, Померанц. Фигура, можно сказать, ключевая. Некая старательная пестуемая философия духа, культуры, религии, но вместе с тем - и философия элитарности.
В последнем его интервью читаем:
"Моя тема, одна из моих тем, - попытаться понять, что же произошло в нашей стране, когда на авансцену истории вышли второстепенные фигуры из великой русской литературы.
В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Смердяков занимает скромное, подчиненное место, как и совокупность всех отрицательных героев Гоголя не стоит на первом месте в русской литературе. То, что произошло начиная с 1917 года, - это выход на авансцену фигур из подворотни русской литературы - ноздревых, хлестаковых, смердяковых...Вот мне и хотелось развивать именно эту тему: о крушении того слоя общества, который было носителем высокой культуры. Ну и об общем упадке духовного уровня, понизившегося вследствие всех этих процессов". (Ранее он же
"Рассчитываю на интеллигенцию вовсе не потому, что она хороша...
Умственное развитие само по себе только увеличивает способность ко злу...
Мой избранный народ плох, я это знаю... но остальные еще хуже").
И в том же интервью, рядом:
"А между тем растет целое поколение, которое почти не заглядывает в книги. Каким будет наше наследство, когда мы уйдем, не знаю. Это будет зависеть от событий, которые нельзя предугадать".
Ну, вот, пришли Хлестаковы, Ноздревы и Смердяковы, Померанцы - и стали книжки читать. А после них - нет, уже не читают,
Или вот еще философ - Солженицын с его формулировкой "образованщина". Но, говорят, автор его концепции недоучек - Померанц.
Шафаревич суммировал:
Перед нами какой-то слой, очень ярко сознающий свое единство,
особенно рельефно подчеркнутое резким противопоставлением
себя всему остальному народу. Типичным для него является
мышление антитезами:
творческая элита - оболваненная и развращенная масса
избранный народ - мещанство
европейски образо-
ванная и демократи-
чески настроенная
интеллигенция - вечная мерзлота
вменяемые - невменяемые
племя гигантов - человеческий свинарник
В целом концепции "неправильно общества" затрагивали и "неправильную науку и технику". Хотя основные силы "истинной интеллигенции", "избранного народа" были оттуда - из образованщины.
Вторая группа соваторов философии упадка, они же концепции "избранности" с их "западничеством для бедных".
При антисоветской власти.
В 90-ые годы идеологии лучших образцов были обкатаны на примере науки ее стали реформировать на рыночный лад, но не вкладывая никаких денег. Мол, частники дадут, как в Америке. Дали. Но дали на месте, в Америке.
Мечталось тогда о помощи Невидимой Руки: "Будет свобода выбора, чего и сколько выпускать, кому продавать. Будет конкуренция. Предприятия начнут гоняться за идеями, открытиями, технологиями и наперегонки внедрять новшества в производство".
Гоняться не стали. Челноки из ученых стали гонять за товаром. Гонялись за их товаром и деньгами.
Некая формулировка результатов тех реформ - Григорий Явлинский, диссертация на соискание степени доктора экономических наук, 2005 год:
"Так вот, экономическая система в России в результате реформ 1990-х годов кардинально изменилась по сравнению с советским периодом. В то же время сформировавшаяся новая система коренным образом отличалась не только от советского планового хозяйства, но и от первоначально провозглашенных целей и ориентиров. В принципе то, что при реформировании общества результаты могут в итоге отличаться от первоначальных планов, нормально и естественно. В конце концов, экономика - это не физика, и точное прогнозирование, не говоря уже о планировании, здесь в принципе невозможно. Проблема в том (и я на этом категорически настаиваю), что в нашем случае расхождения имеют очень глубокий, принципиальный характер.
(Смешно формулирует Григорий Александрович: в принципе отличия нормальны, но принципиальные отличия недопустимы)
Что первоначально задумывалось - общеизвестно: конкурентная рыночная экономика с ясными и прозрачными правилами игры, обеспечивающая эффективное распределение и использование ресурсов, быстрый и устойчивый экономический рост, равновесие в отношениях с внешним миром при разумной степени открытости экономики и стабильная финансовая система, включающая в себя прочную бюджетную систему, устойчивую полноценную национальную валюту и динамичный банковский сектор. Разумеется, реализация этой цели предполагала определенную этапность - не все и не всегда должно было получиться быстро и с первой попытки, но в целом уже в течение нескольких лет предполагалось сформировать прочные основы для экономики вышеописанного типа.
Что же получилось? Подробнее мы это сформулируем чуть позже, а пока можно сказать - возникла система принципиально иного характера, в которой в масштабе экономики в целом не была реализована ни одна из названных основных задач. В стране не сложились условия для эффективной внутри- и межотраслевой конкуренции; не создан механизм рыночной концентрации и накопления капитала у эффективных фирм; не сформировался необходимый набор стимулов для эффективного производительного использования ресурсов; не выстроена система прозрачных и соблюдаемых всеми основными участниками правил экономической игры. Я назвал здесь только самые базисные вещи - вообще же список нереализованных условий может быть очень длинным (см. также [161]). Так, в российской экономике по большому счету отсутствует механизм стимулирования эффективного роста: в течение пяти лет после начала реформ в экономике наблюдался спад производства, но и после его окончания механизм роста работает слабо и дает постоянные сбои. Структура хозяйства (как отраслевая, так и структура используемых ресурсов) не только не улучшается, но и в качестве тенденции, скорее регрессирует. Доля накопления осталась на очень низком для растущего хозяйства уровне (порядка 20%), а размер инвестиций, которые экономика способна генерировать и переварить, - более чем скромным. В стране так и не сформировалась ни полноценная национальная денежная система (не секрет, что рубль сегодня выполняет функции скорее вспомогательной, чем единственной или хотя бы основной денежной единицы), ни банковская система, способная выполнять свою главную функцию - финансировать эффективные инвестиции.
Кстати, во всей диссертации - о стимулировании науки и техники в переходный период - ни слова. Мол, наладить надо экономические институты. Вообще, как не странно, всех экономистов-реформатовров так волновали заводы, рудники, скважины, что о науке, как источнике инноваций и новых идей они не думали, кажется, вообще.
Так что треться волна соавторов - с идеей ключевого значения финансов в обществе. Об остальном можно не жумать.
Короче говоря, наша философия упадка - в упадке целостности мысли.
При советской власти.
Более или менее понятно, что советская власть о науке заботилась. Ибо мыслила о себе "всерьез и надолго", становящаяся "прогрессивная формация", власть рабочих и крестьян - пока не расстреляла Кронштадкий и не отравила газами и прочими способами не извела Тамбовский мятежи. Ну, какие уж после этого "рабочие и крестьяне"?
В этом состоянии некой внутренней неустойчивости, нелогичности, недоговоренности - секрет 30-ых годов: техника развивается, деревня падает, в партии кровавая замятня. Но - наука техника и производство РАЗВВИВАЮТСЯ.
Сосредоточились на конкретных проблемах. После войны задавили тех, кто хотел изменений в экономике - Вознесенский и пр. Повод - проведение Всесоюзной оптовой ярмарки в Ленинграде. Низззяяяяя!!! Уничтожили "вольнодумцев". Но науку все же не бросили, трепали нервы генетикам, кибернетикам и физикам..
В начале 60-ых произошло изменение уровня жизни - химия полимеров, топлив, технология строительства и вообще наука и техника в целом все же взяли свое. Ну и плюс дешевая рабочая сила.
в 70-ые власть старательно не отвечала на вопрос, почему ленинские слова о том, что мы победим буржуазный строй, когда превзойдем его в производительности труда, забываются.
Реальный социализм, мол.
Хотя возможности для реформ сверху были - стоит вспомнить начинания Хрущева и "пражскую весну". Упущенные возможности.
Первые авторы упадка тут - создатели идей "Не высовываться" и "Не копать слишком вглубь",
Антисоветская власть.
Потому пропаганда "против" все приобретала в действенности. И она работала не только против экономической системы, но и против науки.
У диссидентов было много течений и несколько заметных имен.
Скажем, Померанц. Фигура, можно сказать, ключевая. Некая старательная пестуемая философия духа, культуры, религии, но вместе с тем - и философия элитарности.
В последнем его интервью читаем:
"Моя тема, одна из моих тем, - попытаться понять, что же произошло в нашей стране, когда на авансцену истории вышли второстепенные фигуры из великой русской литературы.
В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Смердяков занимает скромное, подчиненное место, как и совокупность всех отрицательных героев Гоголя не стоит на первом месте в русской литературе. То, что произошло начиная с 1917 года, - это выход на авансцену фигур из подворотни русской литературы - ноздревых, хлестаковых, смердяковых...Вот мне и хотелось развивать именно эту тему: о крушении того слоя общества, который было носителем высокой культуры. Ну и об общем упадке духовного уровня, понизившегося вследствие всех этих процессов". (Ранее он же
"Рассчитываю на интеллигенцию вовсе не потому, что она хороша...
Умственное развитие само по себе только увеличивает способность ко злу...
Мой избранный народ плох, я это знаю... но остальные еще хуже").
И в том же интервью, рядом:
"А между тем растет целое поколение, которое почти не заглядывает в книги. Каким будет наше наследство, когда мы уйдем, не знаю. Это будет зависеть от событий, которые нельзя предугадать".
Ну, вот, пришли Хлестаковы, Ноздревы и Смердяковы, Померанцы - и стали книжки читать. А после них - нет, уже не читают,
Или вот еще философ - Солженицын с его формулировкой "образованщина". Но, говорят, автор его концепции недоучек - Померанц.
Шафаревич суммировал:
Перед нами какой-то слой, очень ярко сознающий свое единство,
особенно рельефно подчеркнутое резким противопоставлением
себя всему остальному народу. Типичным для него является
мышление антитезами:
творческая элита - оболваненная и развращенная масса
избранный народ - мещанство
европейски образо-
ванная и демократи-
чески настроенная
интеллигенция - вечная мерзлота
вменяемые - невменяемые
племя гигантов - человеческий свинарник
В целом концепции "неправильно общества" затрагивали и "неправильную науку и технику". Хотя основные силы "истинной интеллигенции", "избранного народа" были оттуда - из образованщины.
Вторая группа соваторов философии упадка, они же концепции "избранности" с их "западничеством для бедных".
При антисоветской власти.
В 90-ые годы идеологии лучших образцов были обкатаны на примере науки ее стали реформировать на рыночный лад, но не вкладывая никаких денег. Мол, частники дадут, как в Америке. Дали. Но дали на месте, в Америке.
Мечталось тогда о помощи Невидимой Руки: "Будет свобода выбора, чего и сколько выпускать, кому продавать. Будет конкуренция. Предприятия начнут гоняться за идеями, открытиями, технологиями и наперегонки внедрять новшества в производство".
Гоняться не стали. Челноки из ученых стали гонять за товаром. Гонялись за их товаром и деньгами.
Некая формулировка результатов тех реформ - Григорий Явлинский, диссертация на соискание степени доктора экономических наук, 2005 год:
"Так вот, экономическая система в России в результате реформ 1990-х годов кардинально изменилась по сравнению с советским периодом. В то же время сформировавшаяся новая система коренным образом отличалась не только от советского планового хозяйства, но и от первоначально провозглашенных целей и ориентиров. В принципе то, что при реформировании общества результаты могут в итоге отличаться от первоначальных планов, нормально и естественно. В конце концов, экономика - это не физика, и точное прогнозирование, не говоря уже о планировании, здесь в принципе невозможно. Проблема в том (и я на этом категорически настаиваю), что в нашем случае расхождения имеют очень глубокий, принципиальный характер.
(Смешно формулирует Григорий Александрович: в принципе отличия нормальны, но принципиальные отличия недопустимы)
Что первоначально задумывалось - общеизвестно: конкурентная рыночная экономика с ясными и прозрачными правилами игры, обеспечивающая эффективное распределение и использование ресурсов, быстрый и устойчивый экономический рост, равновесие в отношениях с внешним миром при разумной степени открытости экономики и стабильная финансовая система, включающая в себя прочную бюджетную систему, устойчивую полноценную национальную валюту и динамичный банковский сектор. Разумеется, реализация этой цели предполагала определенную этапность - не все и не всегда должно было получиться быстро и с первой попытки, но в целом уже в течение нескольких лет предполагалось сформировать прочные основы для экономики вышеописанного типа.
Что же получилось? Подробнее мы это сформулируем чуть позже, а пока можно сказать - возникла система принципиально иного характера, в которой в масштабе экономики в целом не была реализована ни одна из названных основных задач. В стране не сложились условия для эффективной внутри- и межотраслевой конкуренции; не создан механизм рыночной концентрации и накопления капитала у эффективных фирм; не сформировался необходимый набор стимулов для эффективного производительного использования ресурсов; не выстроена система прозрачных и соблюдаемых всеми основными участниками правил экономической игры. Я назвал здесь только самые базисные вещи - вообще же список нереализованных условий может быть очень длинным (см. также [161]). Так, в российской экономике по большому счету отсутствует механизм стимулирования эффективного роста: в течение пяти лет после начала реформ в экономике наблюдался спад производства, но и после его окончания механизм роста работает слабо и дает постоянные сбои. Структура хозяйства (как отраслевая, так и структура используемых ресурсов) не только не улучшается, но и в качестве тенденции, скорее регрессирует. Доля накопления осталась на очень низком для растущего хозяйства уровне (порядка 20%), а размер инвестиций, которые экономика способна генерировать и переварить, - более чем скромным. В стране так и не сформировалась ни полноценная национальная денежная система (не секрет, что рубль сегодня выполняет функции скорее вспомогательной, чем единственной или хотя бы основной денежной единицы), ни банковская система, способная выполнять свою главную функцию - финансировать эффективные инвестиции.
Кстати, во всей диссертации - о стимулировании науки и техники в переходный период - ни слова. Мол, наладить надо экономические институты. Вообще, как не странно, всех экономистов-реформатовров так волновали заводы, рудники, скважины, что о науке, как источнике инноваций и новых идей они не думали, кажется, вообще.
Так что треться волна соавторов - с идеей ключевого значения финансов в обществе. Об остальном можно не жумать.
Короче говоря, наша философия упадка - в упадке целостности мысли.