О семантике
Оригинал взят у russkiysvet в О семантике
Немного странно объяснять то, о чем я собираюсь сказать, взрослым людям. Ну - семиклассникам. Ну - восьмиклассникам, в крайнем случае. Но к девятому классу люди должны такие вещи понимать без объяснений.
Но так уж случилось, что многие наши соотечественнники-современники молоды душой и стремятся остаться молодыми вечно. И семидесятилетними демонстрируют четырнадцатилетний интеллект.
Речь же пойдет о семантике существительных "терроризм" и "экстремизм" (коль скоро последнее выбрано властью как защита от любых политических оппонентов, кроме игрушечных) и глаголов "оправдывать", "одобрять" и "призывать".
В словарном значении "терроризм" - способ достижения политических целей через запугивание политических противников. Очень распространенная линия поведения. Вы легко вспомните примеры. Не буду подсказывать, чтобы не быть обвиненным в... впрочем, не буду гадать, какими обвинениями чреваты такие подсказки - в оправдании, в одобрении или в сочувствии.
Но сегодня понятие "терроризм" трансформировалось из запугивания как такового в убийство врагов без объявления войны (в традиционном значении слова "война"). Кто враги, определяют, естественно, сами террористы. Это могут быть инакодумающие, инакомыслящие, инаковладеющие... Но всегда - "инако", всегда другие, всегда - ОНИ. И никогда не МЫ.
Так что желание смерти НАМ, коллективному СЕБЕ терроризмом считать никак нельзя. И горьковское "Пусть сильнее грянет буря!.. В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике" - одобрение отнюдь не террора, хотя в ходе исторических бурь без террора дело и не обходится.
Пример с "Буревестником" раскрывает и разницу между "одобрять" и "призывать". Можно видеть закономерность происходящих событий. Можно им радоваться, например, как акту справедливости и В ЭТОМ СМЫСЛЕ одобрять. Но и видеть естественность, неизбежность и В ЭТОМ СМЫСЛЕ правильность страшных событий, и радоваться (или горевать) по поводу этих событий не значит призывать. "Солнце, взойди!" или "Мгновение, не уходи!" не призывы. Призыв - это речевой акт (высказывание), побуждающий слушателя совершить действие, которое он сам по себе совершать не стал бы. Решая всходить или нет, солнце обходится без нашей помощи.
Это не сухая теория. Она практична, дальше некуда. Только что закончился процесс по делу боевых националистов, убивавших "нерусских". Явный террор - стремления убивать ИХ. Сейчас же идет процесс над Стомахиным. Коллегия военного суда судит его за радость по поводу убийства НАС. Прокуроры же пытаются представить такую радость, неважно - реальную или приписываемую Стомахину, но в любом случае очень близкую к горьковской радости от приближения бури, призывом к терроризму или оправданием терроризма.
Теперь о семантике глагола "оправдывать". "Не надо жечь лицо, а то зарежут" - оправдание или объяснение причинно-следственной связи? А - "Не руби сук - упадешь"? Я знаю, что любое убийство плохо по определению. И в ЭТОМ СМЫСЛЕ я его порицаю, не одобряю и не оправдываю. Но я знаю и то, что при нашем уровне развития многие убийства неизбежны просто как следствия нашего же поведения. Сказать об их неизбежности, естественности не значит сказать, что убийства хороши, не значит одобрить. Но В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ значит оправдать. Как мы "оправдываем" голодного волка, позавтракавшего ягненком, или разъяренного хлыстом льва, откусившего голову обидчика.
И здесь тоже теория тесно сплетена с политической практикой. Нас ждут очень неприятные события. Очень. Они уже начались, а средств остановить их у нас нет. Что значит сия сентенция? Одобрение? Нет. Оправдание? Тоже нет. Это даже не вполне предупреждение. Потому что знание о грядущей беде не может изменить наше поведение. Мы много беззаботней библейских ниневитян, а нашь царь - их царя. И перед нашими ионами задача не уберечь Ниневию от гибели предупреждением. А задача, которая много скромнее, легче и приятней: просто говорить правда. Чтобы ее семена проросли на развалинах. То, что аврамические религии называют "гневом божьим", а индуистские - "кармой", нуждается в наших оправданиях не больше, чем солнцу нужны наши призывы взойти.
Теперь о главном жупеле власти - существительном "экстремизм". Экстремизм в установившемся значении - незаконнный способ политической борьбы, то, что сверх разрешенного законом. Программа власти состояла в том, чтобы сделать незаконными любые формы политической работы, чреватые переходом власти в другие руки. Эта программа реализована уже много лет назад - реальные политические процессы из правового поля вытеснены, и любая реальная политическая работа с юридической точки зрения стала экстремизмом.
Что это значит - что политический процесс прекратится? Никогда. Это невозможно. В обществе, пусть и в сверхтоталитарном, всегда будут находиться люди, которые, даже жертвуя жизнью, будут заниматься реальной политикой. Их может быть мало. Но их роль не всегда определяется количеством. Иногда и один (тот же Стомахин, например) может сделать очень много. В советские времена мы видели достаточно таких примеров.
Так что нас ждет не остановка реального политического процесса, а его трансформация под тоталитарным давлением, подавлением с последующей разжиманием сжатой пружины. Оба эти трансформации - экстремистские. Другими они просто не могут быть - в наши законы жизнь не укладывается. А это всегда кончается плачевно. И не для жизни - для законов.
Почему так получилось? Потому что запретители своими запретами сделали любую форму жизни экстремизмом.
Сказанное не является оправданием экстремизма. И не является его одобрением. Это простая констатация законов социальной механики. Вроде "Солнце всходит на востоке".
Как бы кому-то ни хотелось, чтобы оно вообще не всходило.
Немного странно объяснять то, о чем я собираюсь сказать, взрослым людям. Ну - семиклассникам. Ну - восьмиклассникам, в крайнем случае. Но к девятому классу люди должны такие вещи понимать без объяснений.
Но так уж случилось, что многие наши соотечественнники-современники молоды душой и стремятся остаться молодыми вечно. И семидесятилетними демонстрируют четырнадцатилетний интеллект.
Речь же пойдет о семантике существительных "терроризм" и "экстремизм" (коль скоро последнее выбрано властью как защита от любых политических оппонентов, кроме игрушечных) и глаголов "оправдывать", "одобрять" и "призывать".
В словарном значении "терроризм" - способ достижения политических целей через запугивание политических противников. Очень распространенная линия поведения. Вы легко вспомните примеры. Не буду подсказывать, чтобы не быть обвиненным в... впрочем, не буду гадать, какими обвинениями чреваты такие подсказки - в оправдании, в одобрении или в сочувствии.
Но сегодня понятие "терроризм" трансформировалось из запугивания как такового в убийство врагов без объявления войны (в традиционном значении слова "война"). Кто враги, определяют, естественно, сами террористы. Это могут быть инакодумающие, инакомыслящие, инаковладеющие... Но всегда - "инако", всегда другие, всегда - ОНИ. И никогда не МЫ.
Так что желание смерти НАМ, коллективному СЕБЕ терроризмом считать никак нельзя. И горьковское "Пусть сильнее грянет буря!.. В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике" - одобрение отнюдь не террора, хотя в ходе исторических бурь без террора дело и не обходится.
Пример с "Буревестником" раскрывает и разницу между "одобрять" и "призывать". Можно видеть закономерность происходящих событий. Можно им радоваться, например, как акту справедливости и В ЭТОМ СМЫСЛЕ одобрять. Но и видеть естественность, неизбежность и В ЭТОМ СМЫСЛЕ правильность страшных событий, и радоваться (или горевать) по поводу этих событий не значит призывать. "Солнце, взойди!" или "Мгновение, не уходи!" не призывы. Призыв - это речевой акт (высказывание), побуждающий слушателя совершить действие, которое он сам по себе совершать не стал бы. Решая всходить или нет, солнце обходится без нашей помощи.
Это не сухая теория. Она практична, дальше некуда. Только что закончился процесс по делу боевых националистов, убивавших "нерусских". Явный террор - стремления убивать ИХ. Сейчас же идет процесс над Стомахиным. Коллегия военного суда судит его за радость по поводу убийства НАС. Прокуроры же пытаются представить такую радость, неважно - реальную или приписываемую Стомахину, но в любом случае очень близкую к горьковской радости от приближения бури, призывом к терроризму или оправданием терроризма.
Теперь о семантике глагола "оправдывать". "Не надо жечь лицо, а то зарежут" - оправдание или объяснение причинно-следственной связи? А - "Не руби сук - упадешь"? Я знаю, что любое убийство плохо по определению. И в ЭТОМ СМЫСЛЕ я его порицаю, не одобряю и не оправдываю. Но я знаю и то, что при нашем уровне развития многие убийства неизбежны просто как следствия нашего же поведения. Сказать об их неизбежности, естественности не значит сказать, что убийства хороши, не значит одобрить. Но В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ значит оправдать. Как мы "оправдываем" голодного волка, позавтракавшего ягненком, или разъяренного хлыстом льва, откусившего голову обидчика.
И здесь тоже теория тесно сплетена с политической практикой. Нас ждут очень неприятные события. Очень. Они уже начались, а средств остановить их у нас нет. Что значит сия сентенция? Одобрение? Нет. Оправдание? Тоже нет. Это даже не вполне предупреждение. Потому что знание о грядущей беде не может изменить наше поведение. Мы много беззаботней библейских ниневитян, а нашь царь - их царя. И перед нашими ионами задача не уберечь Ниневию от гибели предупреждением. А задача, которая много скромнее, легче и приятней: просто говорить правда. Чтобы ее семена проросли на развалинах. То, что аврамические религии называют "гневом божьим", а индуистские - "кармой", нуждается в наших оправданиях не больше, чем солнцу нужны наши призывы взойти.
Теперь о главном жупеле власти - существительном "экстремизм". Экстремизм в установившемся значении - незаконнный способ политической борьбы, то, что сверх разрешенного законом. Программа власти состояла в том, чтобы сделать незаконными любые формы политической работы, чреватые переходом власти в другие руки. Эта программа реализована уже много лет назад - реальные политические процессы из правового поля вытеснены, и любая реальная политическая работа с юридической точки зрения стала экстремизмом.
Что это значит - что политический процесс прекратится? Никогда. Это невозможно. В обществе, пусть и в сверхтоталитарном, всегда будут находиться люди, которые, даже жертвуя жизнью, будут заниматься реальной политикой. Их может быть мало. Но их роль не всегда определяется количеством. Иногда и один (тот же Стомахин, например) может сделать очень много. В советские времена мы видели достаточно таких примеров.
Так что нас ждет не остановка реального политического процесса, а его трансформация под тоталитарным давлением, подавлением с последующей разжиманием сжатой пружины. Оба эти трансформации - экстремистские. Другими они просто не могут быть - в наши законы жизнь не укладывается. А это всегда кончается плачевно. И не для жизни - для законов.
Почему так получилось? Потому что запретители своими запретами сделали любую форму жизни экстремизмом.
Сказанное не является оправданием экстремизма. И не является его одобрением. Это простая констатация законов социальной механики. Вроде "Солнце всходит на востоке".
Как бы кому-то ни хотелось, чтобы оно вообще не всходило.