Татьяна Стецура: последнее слово
Безусловно, я считаю этот процесс политическим, так же, как
и все процессы по этой статье и прочим экстремистским статьям в нашем
государстве. Но я считаю, что наш пример - исключительный в плане признания
своей вины, самообвинительной позиции и отсутствия любых мотиваций на смягчение
наказания. Считаю его также особенным и потому, что мы имеем прямой опыт,
знания, мы осуществляем мониторинг по всем нарушениям свободы слова. И поэтому
изначальное возбуждения процесса, все процессуальные действия велись с учетом
этого. И представители государства сознательно шли на все действия в отношении
нас, как в отношении противоположной воюющей стороны. А не как просто в
отношении подсудимых. Таких же, как и все остальные, пусть даже политические. Я
считаю, что это равноправное противодействие, равносильное войне. Разумеется, я
не считаю, что в таких обстоятельствах было бы справедливым выносить, например,
оправдательный приговор. Я считаю его не
логичным, нецелесообразным со всех точек зрения. Хотя при этом я понимаю, что
наличие приговора с реальным сроком никаким образом на мое поведение не
повлияет. У меня есть еще желание, чтобы этот процесс породил бы, как это ни
странно, лаву таких же процессов в дальнейшем. Но процессов, которые стали бы
результатом того, чтобы люди так же сознательно шли бы на такие же действия. С
целью добиться доведения до абсурда суда за убеждения, дискредитации подобных
статей и подобных уголовных преследований на территории нашей страны и на
территории других государств также. Потому, что я не считаю западное
законодательство более современным или чересчур правозащитным в этой сфере. Я
считаю, что если наш приговор будет потом обжалован в Европейском суде отнюдь
не факт, что приговор будет в нашу пользу. У меня все.
и все процессы по этой статье и прочим экстремистским статьям в нашем
государстве. Но я считаю, что наш пример - исключительный в плане признания
своей вины, самообвинительной позиции и отсутствия любых мотиваций на смягчение
наказания. Считаю его также особенным и потому, что мы имеем прямой опыт,
знания, мы осуществляем мониторинг по всем нарушениям свободы слова. И поэтому
изначальное возбуждения процесса, все процессуальные действия велись с учетом
этого. И представители государства сознательно шли на все действия в отношении
нас, как в отношении противоположной воюющей стороны. А не как просто в
отношении подсудимых. Таких же, как и все остальные, пусть даже политические. Я
считаю, что это равноправное противодействие, равносильное войне. Разумеется, я
не считаю, что в таких обстоятельствах было бы справедливым выносить, например,
оправдательный приговор. Я считаю его не
логичным, нецелесообразным со всех точек зрения. Хотя при этом я понимаю, что
наличие приговора с реальным сроком никаким образом на мое поведение не
повлияет. У меня есть еще желание, чтобы этот процесс породил бы, как это ни
странно, лаву таких же процессов в дальнейшем. Но процессов, которые стали бы
результатом того, чтобы люди так же сознательно шли бы на такие же действия. С
целью добиться доведения до абсурда суда за убеждения, дискредитации подобных
статей и подобных уголовных преследований на территории нашей страны и на
территории других государств также. Потому, что я не считаю западное
законодательство более современным или чересчур правозащитным в этой сфере. Я
считаю, что если наш приговор будет потом обжалован в Европейском суде отнюдь
не факт, что приговор будет в нашу пользу. У меня все.