Говори о себе
К своему немалому удивлению, никак не могу прийти в себя после вчерашнего. Тяги нет, но во всем остальном - состояние, если не предсрывное, то ... наверное это и называется "сухим запоем". Сижу на работе и не могу собраться, хотя работы - до чертиков. Завтра сдача важного проекта ... Накрыло глубочайшей депрессией. Настроение - ниже плинтуса, снова появились неприятные ощущения где-то за грудной клеткой.
Пока был в таком состоянии постарался поискать и перечитать еще раз правила поведения на собраниях. И не нашел никакого однозначного свода правил, кроме того, который я и без того знаю наизусть ...
Зато нашел точное описание той ситуации, в которую вчера попал. Поскольку ссылку на точный фрагмент текста сделать не удалось, приведу полную цитату в своем журнале под катом. Новичкам будет полезно, думаю ... Т.к. эту ссылку я, будучи опытным интернет-юзером, нашел не без труда ...
* * *
В тот день на собрании группы было человек тридцать - все знакомые лица, кроме одного молодого человека, вальяжно развалившегося в углу рядом с ведущим.
Как только ведущий спросил: "У кого-нибудь есть проблемы, которыми он хочется поделиться?", этот молодой человек взял слово и начал говорить. Он сразу же предупредил, что он инвалид и у него шизофрения.
Как мне показалось, говорил он нескончаемо долго. Все во мне восставало против, все раздражало: и то что он так по-хамски сидит, и манера речи, и то, что постоянно употребляет местоимение "мы", вместо того, чтобы говорить "я". У меня готова была сорваться реплика: "Говори о себе", я едва сдерживалась, чтобы его не перебить, не сделать замечание.
По напряженным лицам вокруг я понимала, что большинство собравшихся обуревают те же чувства, что и меня. Тем не менее, его никто не обрывал, не "призывал к порядку". Все слушали его сумбурную речь, и только, когда он сказал: "Спасибо, благодаря вам я сегодня трезвый", раздался всеобщий вздох облегчения.
Собрание шло своим чередом, а я с тихой, умиротворенной радостью думала о наших ребятах из группы "Черемушки" - о тех, кто ходит в нее давно, о тех, кто появился совсем недавно. О том, что уважительное отношение друг к другу, понимание того, что каждый имеет право поделиться наболевшим и сделать это так, как он умеет, - все это давно стало нормой взаимоотношений в группе.
Я пришла в эту группу три года назад, и на первом же собрании взяла слово. Я очень волновалась: с одной стороны, мне хотелось поделиться сокровенным, с другой - произвести впечатление своим умом, эрудицией, культурой речи, широтой воззрений. И вдруг слышу раздраженную реплику: "Говори о себе!". Она была для меня, как удар хлыстом. Я втянула голову в плечи. "Но я и говорю о себе", - промямлила я. Хотела продолжать, но мысли выскочили из головы, губы задрожали от обиды, и я почувствовала, что если скажу хоть слово, то неминуемо расплачусь.
По сути, конечно, я говорила о себе, но свой рассказ облекала в ту форму, к какой привыкла, в какой говорили повсеместно. Но в АА к рассказу о себе предъявляются особые требования, и этим требованиям удается соответствовать далеко не сразу.
Я чувствовала, что для того, чтобы оставаться трезвой, мне необходимо говорить о своих проблемах. Я говорила о них на каждом собрании. Говорила, как умела, и каждый раз слышала раздраженный голос, делающий мне замечание.
Это приводило меня в отчаяние. Несколько раз по дороге домой я плакала. В то время мое мировосприятие было настолько сужено, что мне просто не приходило в голову найти группу, где со мной были бы более терпеливы. К тому же я привыкла "бороться", для меня это было нормой - отстаивать свои права, не уступать позиций. И я их упорно отстаивала. Я продолжала говорить, как бы бросая вызов обладателю раздраженного голоса. И тут, на мое счастье, нашелся человек, который сумел увлечь меня другой группой. И как-то незаметно для самой себя я стала ходить на эту группу, забыв и о "Черемушках", и о своих обидах.
Пришло время, когда, наконец, отпала необходимость бороться и доказывать, спало внутреннее напряжение, и из глухой я превратилась в человека с нормальным слухом. Я вдруг услышала, как говорят другие, поняла, чем их принцип построения рассказа о себе отличается от моего. Я стала старательно учиться, и как-то само собой пришло понимание, что говорить о себе - это не пустая формальность, что это одно из условий, необходимых для моего выздоровления. И я вернулась в группу "Черемушки".
У меня не сразу получалось говорить, "как надо", но больше меня никто не перебивал. Я стала проникаться все большим и большим доверием к членам этой группы. Они ведь не пытались самоутверждаться за мой счет, не тыкали меня носом в мои ошибки. А вскоре я поняла, что могу обращаться к ним и за советом.
Все больше и больше я осваивалась в новой для меня форме выражения своих чувств и мыслей. Порой я даже, как бы со стороны, любовалась на самое себя - эка здорово у меня получается!
И вдруг поймала себе на мысли, что с раздражением слушаю других - тех, кто не научился говорить, как я. Я напрочь забыла свои обиды и теперь уже за свой долг стала почитать оборвать, поправить того, кто не соответствовал стандартам.
Однажды я вызвалась быть ведущей на ночном собрании группы "Московские начинающие". Своими придирками и замечаниями я довела присутствующих чуть ли не до белого каления. Да и саму себя. В тот раз меня раздражала не только форма, но и содержание рассказов. И вот, встает и выбегает из комнаты девушка-наркоманка. За ней следом ушел наркоман, "одарив" меня на прощание возмущенным взглядом.
Прошло десять минут, пятнадцать. Полчаса, час - они не вернулись. Я почувствовала беспокойство, подкралось чувство вины. Но ведь я права, это они, не я, не смогли "переварить" правоту ведущего, и в этом их проблема! - уговаривала я себя.
В пять часов собрание закончилось и я, сказав всем "до свидания", пошла к метро. Было утро, метро только что открылось, и я села в первую электричку. Кроме меня в вагоне было два или три человека. И вдруг на одной из станций в вагон вваливается компания из четырех девиц. Мне никогда раньше не приходилось видеть наркоманов под "свежим кайфом", и то, что я увидела, показалось мне эпизодом из фильма ужасов. Девицы истерично смеялись и визжали. Прыгали по сиденьям, пинали ногами двери. Потом разбились на две пары и занялись любовью.
Все пассажиры, кроме меня, вышли из вагона. А я не смогла, пригвожденная мыслью: куда пошли те ребята, которых я прогнала? Куда? Ведь, может быть, в этот самый час, они занимаются тем же самым! И пусть я была права, пусть даже абсолютная истина была в моих словах, что значат они перед лицом такой опасности, как срыв?!
Не так давно я услышала фразу: "Любовь выше справедливости", - и всей душой приняла эти слова. И я учусь относиться к окружающим с любовью, принимать их такими, какие они есть, в том числе и со всем их неумением "правильно" говорить. И я всегда радуюсь, когда и другие начинают соответствовать этим принципам.
Елена Базылева,
Москва
Оригинал публикации: Журнал "Дюжина" №1, 2009 г.
Пока был в таком состоянии постарался поискать и перечитать еще раз правила поведения на собраниях. И не нашел никакого однозначного свода правил, кроме того, который я и без того знаю наизусть ...
Зато нашел точное описание той ситуации, в которую вчера попал. Поскольку ссылку на точный фрагмент текста сделать не удалось, приведу полную цитату в своем журнале под катом. Новичкам будет полезно, думаю ... Т.к. эту ссылку я, будучи опытным интернет-юзером, нашел не без труда ...
* * *
В тот день на собрании группы было человек тридцать - все знакомые лица, кроме одного молодого человека, вальяжно развалившегося в углу рядом с ведущим.
Как только ведущий спросил: "У кого-нибудь есть проблемы, которыми он хочется поделиться?", этот молодой человек взял слово и начал говорить. Он сразу же предупредил, что он инвалид и у него шизофрения.
Как мне показалось, говорил он нескончаемо долго. Все во мне восставало против, все раздражало: и то что он так по-хамски сидит, и манера речи, и то, что постоянно употребляет местоимение "мы", вместо того, чтобы говорить "я". У меня готова была сорваться реплика: "Говори о себе", я едва сдерживалась, чтобы его не перебить, не сделать замечание.
По напряженным лицам вокруг я понимала, что большинство собравшихся обуревают те же чувства, что и меня. Тем не менее, его никто не обрывал, не "призывал к порядку". Все слушали его сумбурную речь, и только, когда он сказал: "Спасибо, благодаря вам я сегодня трезвый", раздался всеобщий вздох облегчения.
Собрание шло своим чередом, а я с тихой, умиротворенной радостью думала о наших ребятах из группы "Черемушки" - о тех, кто ходит в нее давно, о тех, кто появился совсем недавно. О том, что уважительное отношение друг к другу, понимание того, что каждый имеет право поделиться наболевшим и сделать это так, как он умеет, - все это давно стало нормой взаимоотношений в группе.
Я пришла в эту группу три года назад, и на первом же собрании взяла слово. Я очень волновалась: с одной стороны, мне хотелось поделиться сокровенным, с другой - произвести впечатление своим умом, эрудицией, культурой речи, широтой воззрений. И вдруг слышу раздраженную реплику: "Говори о себе!". Она была для меня, как удар хлыстом. Я втянула голову в плечи. "Но я и говорю о себе", - промямлила я. Хотела продолжать, но мысли выскочили из головы, губы задрожали от обиды, и я почувствовала, что если скажу хоть слово, то неминуемо расплачусь.
По сути, конечно, я говорила о себе, но свой рассказ облекала в ту форму, к какой привыкла, в какой говорили повсеместно. Но в АА к рассказу о себе предъявляются особые требования, и этим требованиям удается соответствовать далеко не сразу.
Я чувствовала, что для того, чтобы оставаться трезвой, мне необходимо говорить о своих проблемах. Я говорила о них на каждом собрании. Говорила, как умела, и каждый раз слышала раздраженный голос, делающий мне замечание.
Это приводило меня в отчаяние. Несколько раз по дороге домой я плакала. В то время мое мировосприятие было настолько сужено, что мне просто не приходило в голову найти группу, где со мной были бы более терпеливы. К тому же я привыкла "бороться", для меня это было нормой - отстаивать свои права, не уступать позиций. И я их упорно отстаивала. Я продолжала говорить, как бы бросая вызов обладателю раздраженного голоса. И тут, на мое счастье, нашелся человек, который сумел увлечь меня другой группой. И как-то незаметно для самой себя я стала ходить на эту группу, забыв и о "Черемушках", и о своих обидах.
Пришло время, когда, наконец, отпала необходимость бороться и доказывать, спало внутреннее напряжение, и из глухой я превратилась в человека с нормальным слухом. Я вдруг услышала, как говорят другие, поняла, чем их принцип построения рассказа о себе отличается от моего. Я стала старательно учиться, и как-то само собой пришло понимание, что говорить о себе - это не пустая формальность, что это одно из условий, необходимых для моего выздоровления. И я вернулась в группу "Черемушки".
У меня не сразу получалось говорить, "как надо", но больше меня никто не перебивал. Я стала проникаться все большим и большим доверием к членам этой группы. Они ведь не пытались самоутверждаться за мой счет, не тыкали меня носом в мои ошибки. А вскоре я поняла, что могу обращаться к ним и за советом.
Все больше и больше я осваивалась в новой для меня форме выражения своих чувств и мыслей. Порой я даже, как бы со стороны, любовалась на самое себя - эка здорово у меня получается!
И вдруг поймала себе на мысли, что с раздражением слушаю других - тех, кто не научился говорить, как я. Я напрочь забыла свои обиды и теперь уже за свой долг стала почитать оборвать, поправить того, кто не соответствовал стандартам.
Однажды я вызвалась быть ведущей на ночном собрании группы "Московские начинающие". Своими придирками и замечаниями я довела присутствующих чуть ли не до белого каления. Да и саму себя. В тот раз меня раздражала не только форма, но и содержание рассказов. И вот, встает и выбегает из комнаты девушка-наркоманка. За ней следом ушел наркоман, "одарив" меня на прощание возмущенным взглядом.
Прошло десять минут, пятнадцать. Полчаса, час - они не вернулись. Я почувствовала беспокойство, подкралось чувство вины. Но ведь я права, это они, не я, не смогли "переварить" правоту ведущего, и в этом их проблема! - уговаривала я себя.
В пять часов собрание закончилось и я, сказав всем "до свидания", пошла к метро. Было утро, метро только что открылось, и я села в первую электричку. Кроме меня в вагоне было два или три человека. И вдруг на одной из станций в вагон вваливается компания из четырех девиц. Мне никогда раньше не приходилось видеть наркоманов под "свежим кайфом", и то, что я увидела, показалось мне эпизодом из фильма ужасов. Девицы истерично смеялись и визжали. Прыгали по сиденьям, пинали ногами двери. Потом разбились на две пары и занялись любовью.
Все пассажиры, кроме меня, вышли из вагона. А я не смогла, пригвожденная мыслью: куда пошли те ребята, которых я прогнала? Куда? Ведь, может быть, в этот самый час, они занимаются тем же самым! И пусть я была права, пусть даже абсолютная истина была в моих словах, что значат они перед лицом такой опасности, как срыв?!
Не так давно я услышала фразу: "Любовь выше справедливости", - и всей душой приняла эти слова. И я учусь относиться к окружающим с любовью, принимать их такими, какие они есть, в том числе и со всем их неумением "правильно" говорить. И я всегда радуюсь, когда и другие начинают соответствовать этим принципам.
Елена Базылева,
Москва
Оригинал публикации: Журнал "Дюжина" №1, 2009 г.