Бывает же
Понимаю, что сейчас покажусь совершенно невменяемым человеком, и многие справедливо заметят, что осень - пора обострений у шизофреников и людей, страдающих маниакальными состояниями ... Но ...
В выходны меня накрыла тяжелейшая депрессия и апатия. В принципе, вполне нормально состояние для четвертой недели трезвости. Я это знал, а потому не стал устраивать истерик и сеансов самокопания по этому поводу. Попытался избавиться от этого состояни сеансом трудотерапии, но даже отдраив всю свою стометровую квартиру до блеска, понял, что ничего, кроме усталости это мне не принесло.
Жена очень кстати уехала еще в пятницу на дачу вместе с тещей. На все выходные. Поэтому, не считая детей-подростков, не особенно нуждающихся уже в опеке с моей стороны, я был предоставлен сам себе. Изнывая от отсутствия интереса к чему бы то ни было, я завалился в кровать с книгой, которую я все пытаюсь дочитать ... и у меня это кстати практически получилось - осталось какая-то несчастная сотня страниц.
Книга своеобразная. Написал ее американский автор по имени Кен Кизи. Понимаю, что имя это вам ни о чем не говорит. Но "Пролетая над гнездом кукушки" - наверняка знакомый вам фильм? Так вот, он снят по практически одноименному роману Кизи. Именно по этой причине я взял в руки другую его книгу. Книгу, первые пятьдесят страниц которой американский литературные критики признали совершенно нечитабельными. Но при этом, те же самые критики признали роман "Порою нестерпимо хочется ..." - одним из самых значимых романов американской литературы ...
Но я вовсе не собираюсь рассказывать вам об очередной книге. Сегодня я о другом. Завалился я дочитывать эту книгу в том состоянии, которое я описал. И тут я читаю отрывок, который я процитировал ниже. Прочитав, молча закрыл книгу и еще раз задумался о том, что кто-то или что-то ... уж, не знаю, провидение, Космос, Всевышний, Ангел-хранитель или просто душа одного из моих покойных родственников явно стоит у меня за спиной ...
Итак, крохотный отрывок из романа Кена Кизи "Порою нестерпимо хочется ..."
* * *
Мне вспомнился еще один, последний анекдот, немножко длинноватый, так что можешь его пропустить - он не имеет никакого отношения к истории... Я вставил его лишь потому, что мне показалось - он может как-то соотноситься если не с сюжетом и подтекстом, то, по крайней мере, со смыслом...
О парне, с которым я познакомился в дурдоме, - мистере Сигсе, нервном, с подвижными чертами лица самоучке, который все свои пятьдесят с лишним лет, за исключением времени службы в армии, прожил в каком-то орегонском городке, где и родился. Он читал энциклопедии, знал наизусть Мильтона, вел в больничной газете колонку "Подбери однокоренные слова"... Вполне способная и самодостаточная личность, но, несмотря на это, он был одним из самых неудобных людей в палате. Сигс безумно боялся толпы, но не лучше себя чувствовал и в ситуациях один на один. Казалось, он успокаивался только наедине с книгой. И когда он вызвался стать координатором по осуществлению общественных связей, все, включая меня, были невероятно поражены. "Мазохизм?" - поинтересовался у него я, услышав о назначении. "Что ты имеешь в виду?" Он заерзал, избегая моего взгляда, но я продолжил: "Я имею в виду эту работу по общественным связям... Зачем ты берешься за дело, в котором нужно постоянно общаться с большими группами людей, ведь тебе гораздо лучше одному?"
Мистер Сигс перестал вертеться и посмотрел прямо на меня: у него были большие глаза с тяжелыми веками, он глядел не мигая с такой неожиданной пронзительностью, что казалось - он прожжет меня насквозь. "Перед тем как попасть сюда... я устроился на работу, объездчиком. Жил в сторожке. За сотни миль от какого бы то ни было жилья. Тишина, пустота, никого и ничего вокруг. Горы - красота... Даже ни единого деревца. Взял с собой полное собрание Великих Книг. Всю классику. Из моей зарплаты просто высчитывали по десять долларов в месяц. Красивое было место. На тысячи миль, куда ни посмотри, словно все мое. Да, красиво... И все же не смог. Уволился через полтора месяца". Черты его лица смягчились, глаза, горевшие синим пламенем, снова потускнели под полуприкрытыми веками. Он улыбнулся - я видел, как он пытается расслабиться. "Да, ты прав. Конечно, я одиночка, прирожденный одиночка. И когда-нибудь мне удастся, я имею в виду сторожку. Да. Вот увидишь. Но не так, как тогда. Не для того, чтобы спрятаться. Нет. Следующий раз я переберусь в нее, во-первых, потому что сам, по доброй воле, выберу такую жизнь, а во-вторых - потому что пойму, что мне там лучше. Самое разумное. Но... прежде нужно разобраться со всеми этими общественными взаимоотношениями. Самостоятельно... как в сторожке. Человек должен понять,
что у него есть выбор, прежде чем получать удовольствие от того, что он выбрал. Теперь я это понимаю. Человек сначала должен научиться быть с другими людьми. .. и только после этого он сможет остаться с самим собой .
"И наоборот, мистер Сигс, - из терапевтических соображений присовокупил я, - прежде чем выходить к людям, человек должен научиться справляться с собой". Он неохотно, но все же согласился. Потому что тогда это дополнение нам обоим казалось психологически обоснованным, несмотря на его явную связь с дилеммой "яйцо или курица"
Впрочем, со временем я понял, что этим все не исчерпывается. Несколько месяцев назад я охотился на тетеревов в горах Очоко - огромные заброшенные высокогорные долины за сотни миль от какого-либо человеческого жилья, - и там я снова повстречал мистера Сигса - окрепшего, помолодевшего, загоревшего, бородатого и спокойного, как ящерица, греющаяся на солнышке.
Преодолев взаимное удивление, мы вспомнили наш разговор после его назначения на пост координатора, и я поинтересовался, удался ли его план. Еще как! После успешной терапии он был с почетом отпущен на волю около года назад и получил работу объездчика, свои Великие Книги, сторожку... и любил все это.
А уверен ли он, что действительно сознательно выбрал эту лачугу, а не просто скрывается в ней от людей? Уверен. А не одиноко ли ему? Нет. Ну хорошо, а не скучает ли он? Он покачал головой. "После того как приобретаешь опыт в общении с людьми и самим собой, впереди остается еще очень много дел; предстоит еще главное..."
"Главное? - спросил я, заподозрив неладное в заявлении, что его выпустили „с почетом". - Что же это, мистер Сигс? Главное? Природа? Бог?"
"Возможно, - согласился он, переворачиваясь на другой бок на своем камне и закрывая глаза от яркого света. - Природа или Бог. А может, время. Или Смерть. Или просто звезды и цветы. Еще не знаю..." Он зевнул, приподнял голову и снова посмотрел на меня тем же пронзительным взглядом ярко-синих сумасшедших глаз, излучающих такую внутреннюю силу, которую ни солнце, ни терапия усмирить не в силах... "Мне пятьдесят три, - отрывисто заметил он. - Потребовалось пятьдесят лет, полвека, чтобы я научился иметь дело с тем, что мне по плечу. Стоит ли ожидать, что следующий шаг будет сделан за ночь? Пока".
В выходны меня накрыла тяжелейшая депрессия и апатия. В принципе, вполне нормально состояние для четвертой недели трезвости. Я это знал, а потому не стал устраивать истерик и сеансов самокопания по этому поводу. Попытался избавиться от этого состояни сеансом трудотерапии, но даже отдраив всю свою стометровую квартиру до блеска, понял, что ничего, кроме усталости это мне не принесло.
Жена очень кстати уехала еще в пятницу на дачу вместе с тещей. На все выходные. Поэтому, не считая детей-подростков, не особенно нуждающихся уже в опеке с моей стороны, я был предоставлен сам себе. Изнывая от отсутствия интереса к чему бы то ни было, я завалился в кровать с книгой, которую я все пытаюсь дочитать ... и у меня это кстати практически получилось - осталось какая-то несчастная сотня страниц.
Книга своеобразная. Написал ее американский автор по имени Кен Кизи. Понимаю, что имя это вам ни о чем не говорит. Но "Пролетая над гнездом кукушки" - наверняка знакомый вам фильм? Так вот, он снят по практически одноименному роману Кизи. Именно по этой причине я взял в руки другую его книгу. Книгу, первые пятьдесят страниц которой американский литературные критики признали совершенно нечитабельными. Но при этом, те же самые критики признали роман "Порою нестерпимо хочется ..." - одним из самых значимых романов американской литературы ...
Но я вовсе не собираюсь рассказывать вам об очередной книге. Сегодня я о другом. Завалился я дочитывать эту книгу в том состоянии, которое я описал. И тут я читаю отрывок, который я процитировал ниже. Прочитав, молча закрыл книгу и еще раз задумался о том, что кто-то или что-то ... уж, не знаю, провидение, Космос, Всевышний, Ангел-хранитель или просто душа одного из моих покойных родственников явно стоит у меня за спиной ...
Итак, крохотный отрывок из романа Кена Кизи "Порою нестерпимо хочется ..."
* * *
Мне вспомнился еще один, последний анекдот, немножко длинноватый, так что можешь его пропустить - он не имеет никакого отношения к истории... Я вставил его лишь потому, что мне показалось - он может как-то соотноситься если не с сюжетом и подтекстом, то, по крайней мере, со смыслом...
О парне, с которым я познакомился в дурдоме, - мистере Сигсе, нервном, с подвижными чертами лица самоучке, который все свои пятьдесят с лишним лет, за исключением времени службы в армии, прожил в каком-то орегонском городке, где и родился. Он читал энциклопедии, знал наизусть Мильтона, вел в больничной газете колонку "Подбери однокоренные слова"... Вполне способная и самодостаточная личность, но, несмотря на это, он был одним из самых неудобных людей в палате. Сигс безумно боялся толпы, но не лучше себя чувствовал и в ситуациях один на один. Казалось, он успокаивался только наедине с книгой. И когда он вызвался стать координатором по осуществлению общественных связей, все, включая меня, были невероятно поражены. "Мазохизм?" - поинтересовался у него я, услышав о назначении. "Что ты имеешь в виду?" Он заерзал, избегая моего взгляда, но я продолжил: "Я имею в виду эту работу по общественным связям... Зачем ты берешься за дело, в котором нужно постоянно общаться с большими группами людей, ведь тебе гораздо лучше одному?"
Мистер Сигс перестал вертеться и посмотрел прямо на меня: у него были большие глаза с тяжелыми веками, он глядел не мигая с такой неожиданной пронзительностью, что казалось - он прожжет меня насквозь. "Перед тем как попасть сюда... я устроился на работу, объездчиком. Жил в сторожке. За сотни миль от какого бы то ни было жилья. Тишина, пустота, никого и ничего вокруг. Горы - красота... Даже ни единого деревца. Взял с собой полное собрание Великих Книг. Всю классику. Из моей зарплаты просто высчитывали по десять долларов в месяц. Красивое было место. На тысячи миль, куда ни посмотри, словно все мое. Да, красиво... И все же не смог. Уволился через полтора месяца". Черты его лица смягчились, глаза, горевшие синим пламенем, снова потускнели под полуприкрытыми веками. Он улыбнулся - я видел, как он пытается расслабиться. "Да, ты прав. Конечно, я одиночка, прирожденный одиночка. И когда-нибудь мне удастся, я имею в виду сторожку. Да. Вот увидишь. Но не так, как тогда. Не для того, чтобы спрятаться. Нет. Следующий раз я переберусь в нее, во-первых, потому что сам, по доброй воле, выберу такую жизнь, а во-вторых - потому что пойму, что мне там лучше. Самое разумное. Но... прежде нужно разобраться со всеми этими общественными взаимоотношениями. Самостоятельно... как в сторожке. Человек должен понять,
что у него есть выбор, прежде чем получать удовольствие от того, что он выбрал. Теперь я это понимаю. Человек сначала должен научиться быть с другими людьми. .. и только после этого он сможет остаться с самим собой .
"И наоборот, мистер Сигс, - из терапевтических соображений присовокупил я, - прежде чем выходить к людям, человек должен научиться справляться с собой". Он неохотно, но все же согласился. Потому что тогда это дополнение нам обоим казалось психологически обоснованным, несмотря на его явную связь с дилеммой "яйцо или курица"
Впрочем, со временем я понял, что этим все не исчерпывается. Несколько месяцев назад я охотился на тетеревов в горах Очоко - огромные заброшенные высокогорные долины за сотни миль от какого-либо человеческого жилья, - и там я снова повстречал мистера Сигса - окрепшего, помолодевшего, загоревшего, бородатого и спокойного, как ящерица, греющаяся на солнышке.
Преодолев взаимное удивление, мы вспомнили наш разговор после его назначения на пост координатора, и я поинтересовался, удался ли его план. Еще как! После успешной терапии он был с почетом отпущен на волю около года назад и получил работу объездчика, свои Великие Книги, сторожку... и любил все это.
А уверен ли он, что действительно сознательно выбрал эту лачугу, а не просто скрывается в ней от людей? Уверен. А не одиноко ли ему? Нет. Ну хорошо, а не скучает ли он? Он покачал головой. "После того как приобретаешь опыт в общении с людьми и самим собой, впереди остается еще очень много дел; предстоит еще главное..."
"Главное? - спросил я, заподозрив неладное в заявлении, что его выпустили „с почетом". - Что же это, мистер Сигс? Главное? Природа? Бог?"
"Возможно, - согласился он, переворачиваясь на другой бок на своем камне и закрывая глаза от яркого света. - Природа или Бог. А может, время. Или Смерть. Или просто звезды и цветы. Еще не знаю..." Он зевнул, приподнял голову и снова посмотрел на меня тем же пронзительным взглядом ярко-синих сумасшедших глаз, излучающих такую внутреннюю силу, которую ни солнце, ни терапия усмирить не в силах... "Мне пятьдесят три, - отрывисто заметил он. - Потребовалось пятьдесят лет, полвека, чтобы я научился иметь дело с тем, что мне по плечу. Стоит ли ожидать, что следующий шаг будет сделан за ночь? Пока".