Казачья держава и бунтовская Рассея
Начало здесь: ССЫЛКА.
Сейчас много пишут о революциях 17-го года, в том числе, дорвавшийся до возможности публично выражать свое мнение обыватель, а пишут, зачастую, откровенный бред, обвиняя во всех грехах злокозненных большевиков, тогда как, истоки русской трагедии находятся гораздо глубже и никакого отношения к большевикам не имеют, большевики следствие, а не причина.
Я же хочу вновь обратиться ко времени Первой русской революции, когда впервые очень ярко и широко проявились всевозможные противоречия российской жизни и когда впервые "русский бунт" не ограничился масштабом одного региона, а охватил всю страну.
В данном случае всего один штрих - представления друг о друге донских казаков и русских крестьян, вот, вроде как, считается, речь идет об одном русском народе, но посмотрите насколько все было не просто.
На усмирении
После разгрома мужиков у барской усадьбы в селении Загублино расположилась постоем сотня N Донского казачьего полка под командою есаула Буркина.
Начальные месяцы казачьего постоя в Загублине не прошли без «случаев», наделавших много хлопот, огорчений той и другой стороне. У пятнадцати казачьих строевых лошадей были подрезаны на ногах жилы; искалеченные кони сделались негодными к строю. Казаки ругались, вымещали злобу на крестьянских спинах. С общества взыскали деньги, приобрели пригодных коней, пригрозив за повторение жестокими наказаниями.
Не «явились» в строй четыре казака, которых «при тщательных розысках» не нашли, отметили в списках «в безвестной отлучке».
Отлучившиеся были особые любители женского пола, всенародно похвалявшиеся не оставить «без любовной ласки» все женское загублинское население. От «неизвестной причины» пять раз загоралась квартира командира сотни; при усилении караулов «возгорания» прекратились.
- Мы слыхивали: богу молятся, не мывши рук, за стол не садятся.
- Какой они державы?
- Кто их знает! Казачьей державы, раньше не видывали.
- То-то не видывали! Недавно проявились...
В воскресные, праздничные дни мужики собирались у ворот на лавочке, на берегу озера, на лугу, за околицей, подходили казаки, присаживались; толпившиеся зрители напряженно прислушивались, наблюдали.
- Сказывают, с Дон-реки к нам пожаловали? - спрашивал дядя Федот, коренастый, приземистый рыжий мужик средних лет, сидевшего с ним на лавочке постояльца-казака.
- Обязательно с Дон-реки! Откуда нам проявиться! - наставительно говорил казак. - Прирожденные казаки, от предков, по грамотам.
- Скажи пожалуйста! - удивился мужик. - В народе болтают: от Иродов вас производят, от иностранных фараонов. - недоверчиво оглядывая собеседника, продолжал дядя Федот. - По усмирениям служите?
- Куда прикажут! Коней жаль, измучиваются, домашней крови, на своих хлебах выращены.
- Дело известное! Свой живот дороже посторонних, своим горбом достается. Дон - большой город? - любопытствовал дядя Федот; казак кривил губы, отплевывался, с презрением говорил:
- Рассея матушка! Дон не город, река степная. Прадеды наши от реки прозвание получили, кровь проливали. Шашка, нагайка, лампасы к штанам от млад рождения предназначены.
- Болтают в народе, говорил дядя Федот, - родится у казака младенец, садят на коня, к хвосту веревкой прикручивают: сосет младенец конский пот, набирается прыткости, растет на конском хребте.
- Вре-е-ет Рассея, кацапова матка! Обиженно воскликнул казак. - Не трогают на Дону младенцев, приказов, распоряжений не было. Сосет младенец материнскую титьку, начальство наблюдает, чтобы в регистр записали младенца: с семи-восьми годов к штанам лампасы, верхом на жеребенка, нагайку в руки. Атаманы блюдут, чтоб казак с измалества узнал коня, сколько в нем жил, бабок, правильность копыт, зубы подсчитывал, ребра. Насчет шеи, гривы, хвоста особые распоряжения: гриву, хвост подстригай по параграфу, подковы на копыта по особому рисунку. Обмундирование, конское снаряжение предусмотрены от млад рождения. Живем по воинским положениям: младший возраст, средний, старший приготовительных разрядов; полевая служба, льготные полки; подведены под стройность; не убежишь от службы, не улетишь по воздуху! Напоследок ополченская служба. Умрет казак - из регистра вычеркивают.
- От службы куда уйдешь?! - подтвердил дядя Федот. - Наше дело по крестьянству: с рождения жилы вытягивают, впору живому в могилу!.. По набору служите? По солдатским уставам?
- Мы не солдаты - обидчиво ответил казак, - с семнадцати лет служба, в станицах хозяйствуем, жена, ребята остались, - как живут? Богу известно! Собрались в поход в трое суток, в промежутке две девчонки… работни-и-ки! - протянул он печально.
Наступило молчание.
- Вы какому царю служите? - нарушил молчание Федот.
- Чудак ты человек. Разве мы черкесы, турчины? В церковь ходим, крест на шее. Поднесут винца, выпьем; людей не чуждаемся, не бегаем. До свидания! Пойду до товарищей.
Федот следил за уходившим: в глазах, лице растерянность.
- Позвать соседей, посоветоваться, - решил он, - складчиной полведра водки не разорит, народ казаки любопытный!
Это уже донской казак о крестьянах, вернее о представлениях казаков о них.
Всяк народ, дедушка, живет своим обычаем, пыхнув дымом, - заговорил Ряпко, - чего мы про вас слышали? Кацапы, мужичья порода, бунтовская Рассея, хуже нехристей. Огляделись: в переднем углу образ Николая угодника, спасителя Христа в светлой ризе.
Сейчас много пишут о революциях 17-го года, в том числе, дорвавшийся до возможности публично выражать свое мнение обыватель, а пишут, зачастую, откровенный бред, обвиняя во всех грехах злокозненных большевиков, тогда как, истоки русской трагедии находятся гораздо глубже и никакого отношения к большевикам не имеют, большевики следствие, а не причина.
Я же хочу вновь обратиться ко времени Первой русской революции, когда впервые очень ярко и широко проявились всевозможные противоречия российской жизни и когда впервые "русский бунт" не ограничился масштабом одного региона, а охватил всю страну.
В данном случае всего один штрих - представления друг о друге донских казаков и русских крестьян, вот, вроде как, считается, речь идет об одном русском народе, но посмотрите насколько все было не просто.
На усмирении
После разгрома мужиков у барской усадьбы в селении Загублино расположилась постоем сотня N Донского казачьего полка под командою есаула Буркина.
Начальные месяцы казачьего постоя в Загублине не прошли без «случаев», наделавших много хлопот, огорчений той и другой стороне. У пятнадцати казачьих строевых лошадей были подрезаны на ногах жилы; искалеченные кони сделались негодными к строю. Казаки ругались, вымещали злобу на крестьянских спинах. С общества взыскали деньги, приобрели пригодных коней, пригрозив за повторение жестокими наказаниями.
Не «явились» в строй четыре казака, которых «при тщательных розысках» не нашли, отметили в списках «в безвестной отлучке».
Отлучившиеся были особые любители женского пола, всенародно похвалявшиеся не оставить «без любовной ласки» все женское загублинское население. От «неизвестной причины» пять раз загоралась квартира командира сотни; при усилении караулов «возгорания» прекратились.
- Мы слыхивали: богу молятся, не мывши рук, за стол не садятся.
- Какой они державы?
- Кто их знает! Казачьей державы, раньше не видывали.
- То-то не видывали! Недавно проявились...
В воскресные, праздничные дни мужики собирались у ворот на лавочке, на берегу озера, на лугу, за околицей, подходили казаки, присаживались; толпившиеся зрители напряженно прислушивались, наблюдали.
- Сказывают, с Дон-реки к нам пожаловали? - спрашивал дядя Федот, коренастый, приземистый рыжий мужик средних лет, сидевшего с ним на лавочке постояльца-казака.
- Обязательно с Дон-реки! Откуда нам проявиться! - наставительно говорил казак. - Прирожденные казаки, от предков, по грамотам.
- Скажи пожалуйста! - удивился мужик. - В народе болтают: от Иродов вас производят, от иностранных фараонов. - недоверчиво оглядывая собеседника, продолжал дядя Федот. - По усмирениям служите?
- Куда прикажут! Коней жаль, измучиваются, домашней крови, на своих хлебах выращены.
- Дело известное! Свой живот дороже посторонних, своим горбом достается. Дон - большой город? - любопытствовал дядя Федот; казак кривил губы, отплевывался, с презрением говорил:
- Рассея матушка! Дон не город, река степная. Прадеды наши от реки прозвание получили, кровь проливали. Шашка, нагайка, лампасы к штанам от млад рождения предназначены.
- Болтают в народе, говорил дядя Федот, - родится у казака младенец, садят на коня, к хвосту веревкой прикручивают: сосет младенец конский пот, набирается прыткости, растет на конском хребте.
- Вре-е-ет Рассея, кацапова матка! Обиженно воскликнул казак. - Не трогают на Дону младенцев, приказов, распоряжений не было. Сосет младенец материнскую титьку, начальство наблюдает, чтобы в регистр записали младенца: с семи-восьми годов к штанам лампасы, верхом на жеребенка, нагайку в руки. Атаманы блюдут, чтоб казак с измалества узнал коня, сколько в нем жил, бабок, правильность копыт, зубы подсчитывал, ребра. Насчет шеи, гривы, хвоста особые распоряжения: гриву, хвост подстригай по параграфу, подковы на копыта по особому рисунку. Обмундирование, конское снаряжение предусмотрены от млад рождения. Живем по воинским положениям: младший возраст, средний, старший приготовительных разрядов; полевая служба, льготные полки; подведены под стройность; не убежишь от службы, не улетишь по воздуху! Напоследок ополченская служба. Умрет казак - из регистра вычеркивают.
- От службы куда уйдешь?! - подтвердил дядя Федот. - Наше дело по крестьянству: с рождения жилы вытягивают, впору живому в могилу!.. По набору служите? По солдатским уставам?
- Мы не солдаты - обидчиво ответил казак, - с семнадцати лет служба, в станицах хозяйствуем, жена, ребята остались, - как живут? Богу известно! Собрались в поход в трое суток, в промежутке две девчонки… работни-и-ки! - протянул он печально.
Наступило молчание.
- Вы какому царю служите? - нарушил молчание Федот.
- Чудак ты человек. Разве мы черкесы, турчины? В церковь ходим, крест на шее. Поднесут винца, выпьем; людей не чуждаемся, не бегаем. До свидания! Пойду до товарищей.
Федот следил за уходившим: в глазах, лице растерянность.
- Позвать соседей, посоветоваться, - решил он, - складчиной полведра водки не разорит, народ казаки любопытный!
Это уже донской казак о крестьянах, вернее о представлениях казаков о них.
Всяк народ, дедушка, живет своим обычаем, пыхнув дымом, - заговорил Ряпко, - чего мы про вас слышали? Кацапы, мужичья порода, бунтовская Рассея, хуже нехристей. Огляделись: в переднем углу образ Николая угодника, спасителя Христа в светлой ризе.