271
Я сегодня задумала сделать картофельное пюре с грибами и жареным луком. Обжарила все, что нужно, почистила картошку, поставила ее вариться, и решила в это время побегать на тренажере. Я уже взяла в руки наушники и телефон, как Роме кто-то позвонил. Он как раз вел напряженный бой где-то в небе над Россией, и поэтому несколько раздраженно включил громкую связь. Звонил Женя, сказал, что у Кати схватки чуть ли не каждую минуту и что они собираются ехать в больницу. Я тут же подбежала поближе, переспросила, засекали ли они время, потому что бывают подготовительные схватки примерно за две недели до родов. Да, ответили они, засекали, все вроде бы говорит о том, что эти схватки самые что ни на есть настоящие. И добавил, что они поедут сразу как только им с Алиской удастся поднять Катю с кровати и спустить ее вниз к машине. На заднем фоне как раздался Катин громкий стон, и это стало для меня сигналом, что нам тоже надо срочно ехать в больницу. "Рома", - закричала я, - "быстро собирайся, Катя на самом деле рожает!"
Мы быстро, но хаотично собрались, я думала, что нужно взять, схватила на всякий случай теплую кофту - вдруг там холодно, прошлой осенью я чудовищно замерзла в миюне. Еще взяла бутерброды и шесть пирожков, их как раз Марк принес. Он был в душе, и мне пришлось сквозь дверь прокричать ему, что на плите варится картошка, пусть сделает пюре и добавит лук и грибы. И мы побежали к машине.
По дороге я вспомнила, что Жене не нужно ставить машину на стоянку и оттуда идти пешком, ему нужно подъехать прямо к приемному отделению, там уже разберутся, что делать с Катей. Мы дозвонились до Алиски, но она ответила, что они в дороге и ей нужен телефон, чтобы указывать Жене путь по GPS. И отключилась. Пришлось отправить им смс и надеяться, что они или прочитают, или сами догадаются. Так мы всю дорогу до больницы и не смогли ни до кого дозвониться. Рома страшно нервничал, я тоже волновалась. Подъезжая к больнице, я попробовала позвонить на Катин телефон, потому что Алискин так и не отвечал. Трубку взяла Алиска (неожиданно, да) и сказала, что они заполняют бумаги, и что Катю забрали в родильное отделение, и приблизительно объяснила, где это находится.
Когда мы, уже почти паникуя, забежали в здание, то опять позвонили Алиске, она сказала подниматься на второй этаж и что нам навстречу выйдет Женя. Так оно и было. На втором этаже было слишком много пустых коридоров и закрытых дверей, невозможно было бы угадать, куда нам идти, так что Женю мы встретили с радостным облегчением. Катя была в предродовой, ей на живот прицепили монитор и как раз брали кровь. Было слышно, как стучит сердечко ребенка. Мы не заходили за ширму, только заглядывали за нее, потому что помещение было слишком маленькое, не для посетителей. Катя лежала и то стонала, то часто дышала, пытаясь переждать боль. Ее заметно трясло то ли от боли, то ли от шока, и было видно, что ей страшно. Иногда она даже кричала, было невыносимо ее слушать и ощущать свою беспомощность. Впрочем, нас вскоре выгнали в комнату ожидания, разрешив присутствовать только Жене.
Мы сидели на широких диванах, жевали бутерброды и смотрели какое-то соревновательное шоу по телевизору. Пришла Алиска, откусила от бутерброда и сказала, что это все ужасно и что она никогда не будет так рожать. Потом позвонил Женя и сказал, что Катю перевели в родовую палату. Мы подошли туда, к палате вел коридорчик для родственников, а с другой стороны была ширма в общий зал с медсестрами и персоналом. Медсестра в униформе вишневого цвета строго сказала нам, чтобы в родовой не находилось больше двух человек одновременно, поэтому мы по очереди пытались подбодрить Катю, а она кричала, чтобы привели уже наконец "этого гребанного анестезиолога" и "не пытайтесь меня утешать, это не помогает". Ей с минуты на минуту должны были сделать эпидураль, но анестезиолог никак не шел. Мы с Алиской договорились потом ей напомнить, как она отлично выражалась. Но потом, наконец, пришел анестезиолог, большой волосатый мужик в синей пижаме, и я только успела собрать Кате волосы резинкой, чтобы не мешали, как нас всех, кроме Жени, попросили выйти. Алиска в очередной раз сказала, что будет рожать только под наркозом.
Мы стояли, слушали из-за двери Катины стоны и указания медсестры. Рядом валялся красный воздушный шарик, и Рома предложил проверить, что будет, если на него прыгнуть. Пришлось ему объяснить громким шепотом, что возможный шум может негативно подействовать на тыкающего иглой в позвоночник анестезиолога. Наконец нам разрешили войти. Кате на наших глазах становилось лучше, ее даже начало клонить в сон. Женя уже мог держать ее за руку, до этого она никому не разрешала этого делать. Медсестра предложила ей вздремнуть, но Катя отказалась. Мы спрашивали, когда она родит, но медсестра ответила, что может быть через час, а может к утру, никто не знает.
(продолжение следует)
Мы быстро, но хаотично собрались, я думала, что нужно взять, схватила на всякий случай теплую кофту - вдруг там холодно, прошлой осенью я чудовищно замерзла в миюне. Еще взяла бутерброды и шесть пирожков, их как раз Марк принес. Он был в душе, и мне пришлось сквозь дверь прокричать ему, что на плите варится картошка, пусть сделает пюре и добавит лук и грибы. И мы побежали к машине.
По дороге я вспомнила, что Жене не нужно ставить машину на стоянку и оттуда идти пешком, ему нужно подъехать прямо к приемному отделению, там уже разберутся, что делать с Катей. Мы дозвонились до Алиски, но она ответила, что они в дороге и ей нужен телефон, чтобы указывать Жене путь по GPS. И отключилась. Пришлось отправить им смс и надеяться, что они или прочитают, или сами догадаются. Так мы всю дорогу до больницы и не смогли ни до кого дозвониться. Рома страшно нервничал, я тоже волновалась. Подъезжая к больнице, я попробовала позвонить на Катин телефон, потому что Алискин так и не отвечал. Трубку взяла Алиска (неожиданно, да) и сказала, что они заполняют бумаги, и что Катю забрали в родильное отделение, и приблизительно объяснила, где это находится.
Когда мы, уже почти паникуя, забежали в здание, то опять позвонили Алиске, она сказала подниматься на второй этаж и что нам навстречу выйдет Женя. Так оно и было. На втором этаже было слишком много пустых коридоров и закрытых дверей, невозможно было бы угадать, куда нам идти, так что Женю мы встретили с радостным облегчением. Катя была в предродовой, ей на живот прицепили монитор и как раз брали кровь. Было слышно, как стучит сердечко ребенка. Мы не заходили за ширму, только заглядывали за нее, потому что помещение было слишком маленькое, не для посетителей. Катя лежала и то стонала, то часто дышала, пытаясь переждать боль. Ее заметно трясло то ли от боли, то ли от шока, и было видно, что ей страшно. Иногда она даже кричала, было невыносимо ее слушать и ощущать свою беспомощность. Впрочем, нас вскоре выгнали в комнату ожидания, разрешив присутствовать только Жене.
Мы сидели на широких диванах, жевали бутерброды и смотрели какое-то соревновательное шоу по телевизору. Пришла Алиска, откусила от бутерброда и сказала, что это все ужасно и что она никогда не будет так рожать. Потом позвонил Женя и сказал, что Катю перевели в родовую палату. Мы подошли туда, к палате вел коридорчик для родственников, а с другой стороны была ширма в общий зал с медсестрами и персоналом. Медсестра в униформе вишневого цвета строго сказала нам, чтобы в родовой не находилось больше двух человек одновременно, поэтому мы по очереди пытались подбодрить Катю, а она кричала, чтобы привели уже наконец "этого гребанного анестезиолога" и "не пытайтесь меня утешать, это не помогает". Ей с минуты на минуту должны были сделать эпидураль, но анестезиолог никак не шел. Мы с Алиской договорились потом ей напомнить, как она отлично выражалась. Но потом, наконец, пришел анестезиолог, большой волосатый мужик в синей пижаме, и я только успела собрать Кате волосы резинкой, чтобы не мешали, как нас всех, кроме Жени, попросили выйти. Алиска в очередной раз сказала, что будет рожать только под наркозом.
Мы стояли, слушали из-за двери Катины стоны и указания медсестры. Рядом валялся красный воздушный шарик, и Рома предложил проверить, что будет, если на него прыгнуть. Пришлось ему объяснить громким шепотом, что возможный шум может негативно подействовать на тыкающего иглой в позвоночник анестезиолога. Наконец нам разрешили войти. Кате на наших глазах становилось лучше, ее даже начало клонить в сон. Женя уже мог держать ее за руку, до этого она никому не разрешала этого делать. Медсестра предложила ей вздремнуть, но Катя отказалась. Мы спрашивали, когда она родит, но медсестра ответила, что может быть через час, а может к утру, никто не знает.
(продолжение следует)