Про Верлу и волю
Летом 2014 года, в конце июля, была со мной Верла. Автобус из Коуволы идет туда один раз в день, и один раз в день оттуда. Было известно, что есть там старая фабрика и связанный с ней музей.
Впечатление оказалось несоразмерно ожиданиям. Какое-то ошеломляющее чувство свободы, безбрежной и полной покоя, разливалось в воздухе, плыло над фабрикой, над водой и лесом, над всем.
Нас встретил чайник.
Больше, в первый момент, мы не увидели ничего. Только зелень и окрестные домики. Легкое недоумение рассеялось уже через несколько минут.
"Kesätori" - это "летняя площадка", в данном случае.
На столе игра, которую я так и не смогла освоить. Столов несколько, и есть ещё качели. В длинном приземистом здании - открытые двери маленьких магазинчиков, торгующих всем подряд, включая hand made и хозяйственные мелочи. Мы побродили по ним немного. Интересно.
В двадцати метрах от этого участка обнаружилось деревянное строение, которое иначе, чем гибридом ангара с сараем, не назовешь. Простое, как наспех сколоченное, с щелями в нетолстых стенах, из-за которых свет распределяется внутри более причудливо, чем если бы он струился только из окон и дверного проема, и был при этом единственным освещеннием. Внутри была выставка.
Несколько работ.
Kaisu Sirviö
"Tuulessa" ("На ветру")
Tiina Kivinen
"Koruton kumartaja" ("Сельский склоняющийся")
Vappu Rossi
"The Kiss"
Ari Pelkonen
"Statue"
После полумрака выставочного деревянного строения солнце чуть слепило. Интенсивность света видна здесь, в позолоченной зелени лещины.
Перед нами было здание фабрики.
Удивительным образом, здесь указана не дата создания фабрики: она была построена и начала действовать раньше. Уютная архитектура, красный кирпич, ассоциирующийся у кого-то, впрочем, и с тюремными постройками середины-конца XIX века. Видимо, популярный был материал.
С разных сторон, одинаково узнаваемо.
Здесь было производство картона, разного качества, плотности, отбеленности. Его экспортировали, в том числе, в Россию. Работала фабрика с 1872 по 1964 год, и закрывалась очень своеобразно. Рабочие фабрики жили неподалеку от неё, были привязаны к ней. Когда принималось решение о закрытии производства, они заявили, что хотят продолжать работать. Тогда закрытие фабрики отложили, чтобы рабочие могли доработать до собственных решений о завершении трудовой деятельности. Это были, в основном, уже очень пожилые люди.
Музей открыли в 1972 году. Его можно посетить, это очень интересно. Перед экскурсией показывают небольшой фильм о работе фабрики, его снимали незадолго до её закрытия. После этого намного понятнее становится огромное количество устройств и приспособлений, применявшихся для превращения древесины в картон.
Экскурсантам выдают такую информацию, она там есть на разных языках.
Очень помогает сориентироваться, особенно, если экскурсия на английском, как было в данном случае.
Однако, окрестности фабрики произвели не меньшее впечатление, чем она сама.
Яблоки. Можно ли взирать на это спокойно, даже если они ещё недозрелые и по определению сверхкислые?
Манчжурский орех.
Маленькая гвоздичка, сантиметров десять в высоту, под ногами.
Рядом, на берегу реки Кюми, стремится куда-то вверх Иван-чай.
Выглядывают откуда-то снизу яркие цветы, имени который так и не узнала.
Мирная, спокойная река, берега лесистые.
Вода прозрачная, на мелководье прогретая.
Самый лучший день целого лета.
Мы довольно долго были на реке, всё ходили по этой воде, смотрели на неё, на лес. Было очень тихо, как редко бывает даже в лесу.
Перемещаясь от одного природного объекта к другому, шли через дорогу, по которой и приехали утром.
Это почтовые ящики. Где дома, к которым они относятся? Не знаю. Может, те, что рядом, окруженные сладко-горькой земляникой, которую я ела потом, в ожидании автобуса. Может, подальше, невидные с дороги.
Ящик для исходящей корреспонденции. Почта забирается с понедельника по пятницу, в 8.30.
Куст белой смородины. Ягодка хорошо висела.
Идем полупрозрачным лесом - это на совершенно незнакомой территории, но он так светел, что не страшно заблудиться, проходим по тропинке, заросшей вкуснейшей малиной, похожей не на лесную, а на одичавшую культурную, выходим к маленьким домикам, на каждом домике - фамилии. Крошки-баньки.
Совсем рядом, десять метров, и берег озера, не очень большого, но как заколдованного в этой повсеместной тишине и безветрии.
Вода нежно-теплая, мелководье продолжается ещё довольно далеко от берега. Стрекозу трудно не заметить и невозможно не попытаться сфотографировать.
Между тем, Солнце частично скрывается за тучами, вода отсвечивает то больше, то меньше, и профиль стрекозы получаются совсем по-разному.
Дно сквозь толщу воды - чуть ли не в деталях.
Тем временем, на берегу своя идиллия: муравьи оберегают стадо тлей, ненаглядных дойных коров.
Вдруг довольно быстро начинает темнеть.
Бежим через лес, прячемся в кафе. Под кофе с какой-то булочкой любуемся и этим - дождем, умывающим Верлу, и меняющим всё, но только не основное впечатление от этого пространства.
Целый день прошел, ещё утром была неизвестность, картинка и скупые три строчки из гостиничного буклета - путеводителя, а воплотилось всё в исследование необычного музея и его окрестностей, и в такое сильное и долгое переживание воли, как свободы быть здесь, сейчас, просто быть, не выполняя внешних предписаний и ролей, а только следуя себе.
Удивительным образом, природа способна сыграть в этом переживании не меньшую роль, чем любой культурный объект.
Землянику у автобусной остановки я поедала под всё ещё накрапывающим дождем.
Впечатление оказалось несоразмерно ожиданиям. Какое-то ошеломляющее чувство свободы, безбрежной и полной покоя, разливалось в воздухе, плыло над фабрикой, над водой и лесом, над всем.
Нас встретил чайник.
Больше, в первый момент, мы не увидели ничего. Только зелень и окрестные домики. Легкое недоумение рассеялось уже через несколько минут.
"Kesätori" - это "летняя площадка", в данном случае.
На столе игра, которую я так и не смогла освоить. Столов несколько, и есть ещё качели. В длинном приземистом здании - открытые двери маленьких магазинчиков, торгующих всем подряд, включая hand made и хозяйственные мелочи. Мы побродили по ним немного. Интересно.
В двадцати метрах от этого участка обнаружилось деревянное строение, которое иначе, чем гибридом ангара с сараем, не назовешь. Простое, как наспех сколоченное, с щелями в нетолстых стенах, из-за которых свет распределяется внутри более причудливо, чем если бы он струился только из окон и дверного проема, и был при этом единственным освещеннием. Внутри была выставка.
Несколько работ.
Kaisu Sirviö
"Tuulessa" ("На ветру")
Tiina Kivinen
"Koruton kumartaja" ("Сельский склоняющийся")
Vappu Rossi
"The Kiss"
Ari Pelkonen
"Statue"
После полумрака выставочного деревянного строения солнце чуть слепило. Интенсивность света видна здесь, в позолоченной зелени лещины.
Перед нами было здание фабрики.
Удивительным образом, здесь указана не дата создания фабрики: она была построена и начала действовать раньше. Уютная архитектура, красный кирпич, ассоциирующийся у кого-то, впрочем, и с тюремными постройками середины-конца XIX века. Видимо, популярный был материал.
С разных сторон, одинаково узнаваемо.
Здесь было производство картона, разного качества, плотности, отбеленности. Его экспортировали, в том числе, в Россию. Работала фабрика с 1872 по 1964 год, и закрывалась очень своеобразно. Рабочие фабрики жили неподалеку от неё, были привязаны к ней. Когда принималось решение о закрытии производства, они заявили, что хотят продолжать работать. Тогда закрытие фабрики отложили, чтобы рабочие могли доработать до собственных решений о завершении трудовой деятельности. Это были, в основном, уже очень пожилые люди.
Музей открыли в 1972 году. Его можно посетить, это очень интересно. Перед экскурсией показывают небольшой фильм о работе фабрики, его снимали незадолго до её закрытия. После этого намного понятнее становится огромное количество устройств и приспособлений, применявшихся для превращения древесины в картон.
Экскурсантам выдают такую информацию, она там есть на разных языках.
Очень помогает сориентироваться, особенно, если экскурсия на английском, как было в данном случае.
Однако, окрестности фабрики произвели не меньшее впечатление, чем она сама.
Яблоки. Можно ли взирать на это спокойно, даже если они ещё недозрелые и по определению сверхкислые?
Манчжурский орех.
Маленькая гвоздичка, сантиметров десять в высоту, под ногами.
Рядом, на берегу реки Кюми, стремится куда-то вверх Иван-чай.
Выглядывают откуда-то снизу яркие цветы, имени который так и не узнала.
Мирная, спокойная река, берега лесистые.
Вода прозрачная, на мелководье прогретая.
Самый лучший день целого лета.
Мы довольно долго были на реке, всё ходили по этой воде, смотрели на неё, на лес. Было очень тихо, как редко бывает даже в лесу.
Перемещаясь от одного природного объекта к другому, шли через дорогу, по которой и приехали утром.
Это почтовые ящики. Где дома, к которым они относятся? Не знаю. Может, те, что рядом, окруженные сладко-горькой земляникой, которую я ела потом, в ожидании автобуса. Может, подальше, невидные с дороги.
Ящик для исходящей корреспонденции. Почта забирается с понедельника по пятницу, в 8.30.
Куст белой смородины. Ягодка хорошо висела.
Идем полупрозрачным лесом - это на совершенно незнакомой территории, но он так светел, что не страшно заблудиться, проходим по тропинке, заросшей вкуснейшей малиной, похожей не на лесную, а на одичавшую культурную, выходим к маленьким домикам, на каждом домике - фамилии. Крошки-баньки.
Совсем рядом, десять метров, и берег озера, не очень большого, но как заколдованного в этой повсеместной тишине и безветрии.
Вода нежно-теплая, мелководье продолжается ещё довольно далеко от берега. Стрекозу трудно не заметить и невозможно не попытаться сфотографировать.
Между тем, Солнце частично скрывается за тучами, вода отсвечивает то больше, то меньше, и профиль стрекозы получаются совсем по-разному.
Дно сквозь толщу воды - чуть ли не в деталях.
Тем временем, на берегу своя идиллия: муравьи оберегают стадо тлей, ненаглядных дойных коров.
Вдруг довольно быстро начинает темнеть.
Бежим через лес, прячемся в кафе. Под кофе с какой-то булочкой любуемся и этим - дождем, умывающим Верлу, и меняющим всё, но только не основное впечатление от этого пространства.
Целый день прошел, ещё утром была неизвестность, картинка и скупые три строчки из гостиничного буклета - путеводителя, а воплотилось всё в исследование необычного музея и его окрестностей, и в такое сильное и долгое переживание воли, как свободы быть здесь, сейчас, просто быть, не выполняя внешних предписаний и ролей, а только следуя себе.
Удивительным образом, природа способна сыграть в этом переживании не меньшую роль, чем любой культурный объект.
Землянику у автобусной остановки я поедала под всё ещё накрапывающим дождем.