Пармская Обитель
Их разделяла высокая каменная стена. Они никогда не видели друг друга, и могли лишь переговариваться через щель - в те редкие минуты, когда его выпускали из заточения на прогулку.
Она ж была вольной птицей - молода, изящна, хороша собой. Ветер прихотливо играл ее золотыми локонами, солнце ласкало бархатистые щеки. Ее большие карие глаза светились умом и добротой, и чуть-чуть - грустью. Легкий жизнерадостный нрав немедленно делал ее центром любого общества, одинаково сильно притягивая и взрослых, и детей. Но он всего этого, сидя в заточении, знать не мог, хотя всегда издалека чувствовал ее приближение, ее легкие скользящие шаги.
Она тоже с нетерпением ждала этих мимолетных встреч, невольно ускоряя шаг при звуках его мужественного голоса, раздающегося из-за высокой стены. И даже когда его не было в условном месте, она оставляла там частицу себя,
когда по-маленькому, а когда и по-большому.
У нашей Люси роман, с овчаркой-кобелем из соседнего переулка. Они никогда лично не встречались, но всегда ждут друг друга с нетерпением, он слышит ее чуть ли не за версту и начинает оглушительно лаять. Люся - если я ей даю возможность - ему отвечает. Громко, ибо тихо не умеет. Со стороны, их беседа выглядит как перебранка, но тот, кто когда-нибудь слышал, как общаются друг с другом китайцы, может предположить, что на самом деле, эти двое шепчут друг другу нежности.
Пройти мимо этого дома равнодушно Люся не в состоянии. Всегда волнуется, и в волнении оставляет там какой-нибудь физический след.
А вот и она сама:
Она ж была вольной птицей - молода, изящна, хороша собой. Ветер прихотливо играл ее золотыми локонами, солнце ласкало бархатистые щеки. Ее большие карие глаза светились умом и добротой, и чуть-чуть - грустью. Легкий жизнерадостный нрав немедленно делал ее центром любого общества, одинаково сильно притягивая и взрослых, и детей. Но он всего этого, сидя в заточении, знать не мог, хотя всегда издалека чувствовал ее приближение, ее легкие скользящие шаги.
Она тоже с нетерпением ждала этих мимолетных встреч, невольно ускоряя шаг при звуках его мужественного голоса, раздающегося из-за высокой стены. И даже когда его не было в условном месте, она оставляла там частицу себя,
когда по-маленькому, а когда и по-большому.
У нашей Люси роман, с овчаркой-кобелем из соседнего переулка. Они никогда лично не встречались, но всегда ждут друг друга с нетерпением, он слышит ее чуть ли не за версту и начинает оглушительно лаять. Люся - если я ей даю возможность - ему отвечает. Громко, ибо тихо не умеет. Со стороны, их беседа выглядит как перебранка, но тот, кто когда-нибудь слышал, как общаются друг с другом китайцы, может предположить, что на самом деле, эти двое шепчут друг другу нежности.
Пройти мимо этого дома равнодушно Люся не в состоянии. Всегда волнуется, и в волнении оставляет там какой-нибудь физический след.
А вот и она сама: