А вот про утренники... и про Снежинок
У меня в детстве была очень простая новогодняя мечта - пойти на утренник в костюме Снежинки. Казалось бы, так просто. Всех мальчиков, не мудрствуя, одевают как зайчиков, а девочек - как снежинок. Но в моей семье никогда не искали тривиальных решений...
Несмотря на мое самое искреннее желание быть "как все", мне это почему-то никогда не удавалось.
Кроме самого первого в жизни утренника, в яслях, когда я была в украинском костюме, сшитым моей рукодельницей-тетей, мне запомнилось еще несколько. Что случилось с остальными - понятия не имею, наверное, я их проболела. Как в тумане, помню какой-то утренник, на который меня собирали очень второпях, и потом выяснилось, что обе туфли у меня на левую ногу. Пришлось ходить весь утренник в валенках.
В первом классе у меня был костюм лисички. Он состоял из маски, обычного оранжевого платья, и пришитого к нему жесткого поролонового хвоста, который мама всю ночь красила "под лису" акварельными красками. Несмотря на мамины старания, хвост смотрелся неубедительно, и меня постоянно спрашивали, кто я, уж не бобер ли? Кругом толпились бесчисленные снежинки и зайцы, а лисичек было всего две. Второй лисичке с хвостом повезло гораздо больше, чем мне. Но в конце концов, мама училась в аспирантуре, и любой маскарадный костюм в тех обстоятельствах был для меня большой роскошью.
Во втором классе нас постигла потеря - умерла бабушка, а потому было не до костюмов и утренников.
Зато в третьем классе, ближе к Новому Году, мама принялась шить платье из марли. Ложась спать, я уже предвкушала вожделенный костюм. Но, проснувшись утром, в отчаянии обнаружила, что хорошенькое белое платье с оборочками за ночь резко позеленело. Рядом лежала маска лягушки и зеленые же колготки, подаренные соседкой (видимо, они и послужили источником вдохновения.) Маску я постаралась при первой же возможности с себя снять и спрятать, а на вопросы о костюме отвечала что-то невнятное, типа "мммм, я - зеленая летняя снежинка". Роль земноводного меня почему-то совсем не вдохновляла.
В четвертом классе меня тоже никто не спрашивал. По сценарию утренника мне полагалось быть русской красавицей. Сшили огромный сарафан до полу, в цветочек, причем ткани на него пошло что на твою занавеску, и я полностью до него так никогда и не доросла. А кокошник (мама упорно называла его "какашник") я смастерила сама, как смогла.
Потом утренники плавно переросли в дискотеки, а мода изменилась так, что бывших снежинок стало трудно отличить от бывших зайчиков. Мама, видя такую фигуру на улице, всякий раз уточняла у меня: "Кот или кошка?"
Зато когда родилась дочка - вот на ком я оторвалась, в смысле снежинкиного платья. Я его шила с душой, с особой тщательностью, воплощая в него всю мою детскую несбывшуюся мечту - с кучей оборок, блестками, и пышной юбкой. Когда дочка из него выросла (а она любила его надевать просто так, и танцевать в нем дома, под музыку), оно послужило еще не одному поколению маленьких девочек.
А дочь меж тем все росла, росла, и выросла в совсем настоящую Снежинку, из балета "Щелкунчик":
Несмотря на мое самое искреннее желание быть "как все", мне это почему-то никогда не удавалось.
Кроме самого первого в жизни утренника, в яслях, когда я была в украинском костюме, сшитым моей рукодельницей-тетей, мне запомнилось еще несколько. Что случилось с остальными - понятия не имею, наверное, я их проболела. Как в тумане, помню какой-то утренник, на который меня собирали очень второпях, и потом выяснилось, что обе туфли у меня на левую ногу. Пришлось ходить весь утренник в валенках.
В первом классе у меня был костюм лисички. Он состоял из маски, обычного оранжевого платья, и пришитого к нему жесткого поролонового хвоста, который мама всю ночь красила "под лису" акварельными красками. Несмотря на мамины старания, хвост смотрелся неубедительно, и меня постоянно спрашивали, кто я, уж не бобер ли? Кругом толпились бесчисленные снежинки и зайцы, а лисичек было всего две. Второй лисичке с хвостом повезло гораздо больше, чем мне. Но в конце концов, мама училась в аспирантуре, и любой маскарадный костюм в тех обстоятельствах был для меня большой роскошью.
Во втором классе нас постигла потеря - умерла бабушка, а потому было не до костюмов и утренников.
Зато в третьем классе, ближе к Новому Году, мама принялась шить платье из марли. Ложась спать, я уже предвкушала вожделенный костюм. Но, проснувшись утром, в отчаянии обнаружила, что хорошенькое белое платье с оборочками за ночь резко позеленело. Рядом лежала маска лягушки и зеленые же колготки, подаренные соседкой (видимо, они и послужили источником вдохновения.) Маску я постаралась при первой же возможности с себя снять и спрятать, а на вопросы о костюме отвечала что-то невнятное, типа "мммм, я - зеленая летняя снежинка". Роль земноводного меня почему-то совсем не вдохновляла.
В четвертом классе меня тоже никто не спрашивал. По сценарию утренника мне полагалось быть русской красавицей. Сшили огромный сарафан до полу, в цветочек, причем ткани на него пошло что на твою занавеску, и я полностью до него так никогда и не доросла. А кокошник (мама упорно называла его "какашник") я смастерила сама, как смогла.
Потом утренники плавно переросли в дискотеки, а мода изменилась так, что бывших снежинок стало трудно отличить от бывших зайчиков. Мама, видя такую фигуру на улице, всякий раз уточняла у меня: "Кот или кошка?"
Зато когда родилась дочка - вот на ком я оторвалась, в смысле снежинкиного платья. Я его шила с душой, с особой тщательностью, воплощая в него всю мою детскую несбывшуюся мечту - с кучей оборок, блестками, и пышной юбкой. Когда дочка из него выросла (а она любила его надевать просто так, и танцевать в нем дома, под музыку), оно послужило еще не одному поколению маленьких девочек.
А дочь меж тем все росла, росла, и выросла в совсем настоящую Снежинку, из балета "Щелкунчик":