И вы думаете, это недавно началось, и вы надеетесь, что это скоро закончится?
То, что у нас президент в одиночку с коррупцией борется это историческая традиция. Мало ли при Петре Великом воровали, несмотря на его крутой нрав? Али мало хоть тот же Меньшиков наворовал? Так что система "капитализм для своих" не сегодня придумана.. Да и в целом коррупция - традиционный инструмент управления нашим государством, восполняющий несовершенство закона и его исполнения.
И традиционно плохие дороги у нас по той же причине - воруют-с. Видели вы давеча как финны делали круглые глаза получив образцы нашего асфальтового покрытия со столичных автомагистралей, в котором неизменно присутствует песок? (Комментарий журналистов: "Добавлять песок в асфальт - технология того же порядка, что и разбавление бензина ослиной мочой"). Наш асфальт, говорят, финны даже на проселочные дороги не положат... При этом километр очередного столичного транспортного кольца стоит дороже, чем километр дороги под Ла-Маншем... Откаты-с, понимаете ли...
Нет ничего крепче традиций, ведь не вчера это нас так перекосило. И отсюда все наши беды. Отсюда все наши катастрофы. Как выразились в одной из недавних радиопередач на "Маяке": "Давайте запретим старые самолеты, пароходы... старые автомобили, старые дороги, старые дома... Давайте честно признаемся, что Россия - страна не пригодная для проживания". Да, мы вынуждены пользоваться старьем (более 70% всего нашего транспорта - старье), но проблема наша не в этом (любую старую машину можно поддерживать в очень хорошем состоянии). Разруха - она в головах, а что еще хуже - в сердцах.
И вот вам для иллюстрации отрывок из все того же любимого мной Драгунского, из рассказа, написанного ой как много десятилетий тому назад:
"...И скоро мы пришли к самолету. Вблизи он показался еще меньше, чем издали. Все стали в него карабкаться, а мама сказала:
- Ну и ну! Это что - дедушка русской авиации?
- Это всего-навсего внутриобластная авиация, - сказал наш дед Валя. - Конечно, не "ТУ-104"! Ничего не поделаешь. А все-таки летает! Аэрофлот.
- Да? - спросила мама. - Летает? Это мило! Он все-таки летает? Ох, напрасно мы не поехали поездом! Что-то я не доверяю этому птеродактилю. Какие-то средние века...
- Не лайнер, конечно! - сказал дедушка Валя. - Не стану врать. Не лайнер, упаси Господь! Куда там!
...Пассажиры сидели друг против друга. Напротив меня сидели Розовые Рубашонки.
Летчик то включал, то выключал мотор.
И по всему было видно, что мы вот-вот взлетим. Я даже стал держаться за скамейку, но в это время к самолету подъехал грузовик, заваленный какими-то железными чушками. Из грузовика выскочили два человека. Они что-то крикнули летчику. Откинули у своей машины борт, подъехали к самым дверям нашего лайнера и стали грузить свои железные чушки и болванки прямо в самолет. Когда грузчик бухнул свою первую железку где-то в хвосте самолета, летчик оглянулся и сказал:
- Потише там швыряйте. Пол проломить захотели?
Но грузчик сказал:
- Не бойсь!
Тут его товарищ принес следующую чушку и опять:
"Бряк!"
А первый приволок новую:
"Шварк!"
А тот еще одну:
"Буц!"
Потом еще:
"Дзынь!"
Летчик говорит:
- Эй вы там! Вы все в хвост не валите. А то я перекинусь в воздухе. Задний кувырок через хвост - и будь здоров.
Грузчик сказал:
- Не бойсь!
И снова:
"Бамс!"
"Глянц!"
Летчик говорит:
- Много там еще?
- Тонны полторы, - ответил грузчик.
Тут наш летчик прямо вскипел и схватился за голову.
- Вы что? - закричал он. - Ошалели, что ли! Вы понимаете, что я не взлечу? А?!
А грузчик опять:
- Не бойсь!
И снова:
"Брумс!"
"Брамс!"
От этих дел в нашем самолете образовалась какая-то жуткая тишина.
Мама была совершенно белая, а у меня щекотало в животе.
А тут:
"Брамс!"
Летчик скинул с себя фуражку и закричал:
- Я вам последний раз говорю - перестаньте таскать! У меня мотор барахлит! Вот, послушайте!
И он включил мотор. Мы услышали сначала ровное: трррррррррррр... А потом ни с того ни с сего: чав-чав-чав-чав...
И сейчас же: хлюп-хлюп-хлюп...
И вдруг: сюп-сюп-сюп... Пии-пии! Пии...
Летчик говорит:
- Ну? Можно при таком моторе перегружать машину?
Грузчик отвечает:
- Не бойсь! Это мы по приказу Сергачева грузим. Сергачев приказал, мы и грузим.
Тут наш летчик немножко скис и примолк. Мама стала желтая, а старушкин поросенок вдруг завизжал, как будто понял, что здесь шутки плохи. А грузчики свое:
"Трух!"
"Трах!"
Но летчик все-таки взбунтовался:
- Вы мне устраиваете вынужденную посадку! Я прошлое лето тоже вот так десять километров не дотянул до Кошкина. И сел в чистом поле! Хорошо это, по-вашему, пассажиров пешком гонять по десять верст?
- Не подымай паники! - сказал грузчик. - Сойдет!
- Я лучше свою машину знаю, сойдет или нет! - крикнул летчик. - Интересно мне, по-твоему, полную машину людей гробить? Сергачева за них не посадят, нет. А меня посадят!
- Не посадят, - сказал грузчик. - А посадят - передачу принесу.
И как ни в чем не бывало:
"Ббррынзь!"
Тут мама встала и сказала:
- Товарищ водитель! Скажите, пожалуйста, есть у меня до отлета минут пять?
- Идите, - сказал летчик, - только проворнее... А чемодан зачем берете?
- Я переоденусь, - сказала мама храбро, - а то мне жарко. Я задыхаюсь от жары.
- Быстренько, - сказал летчик.
Мама схватила меня под мышки и поволокла к двери. Там меня подхватил грузчик и поставил на землю. Мама выскочила следом. Грузчик протянул ей чемодан. И хотя наша мама всегда была очень слабая, но тут она подхватила наш тяжеленный чемоданище на плечо и помчалась прочь от самолета. Она держала курс на аэровокзал. Я бежал за ней. На крыльце стоял дедушка Валя. Он только всплеснул руками, когда увидел нас. И он, наверно, сразу все понял, потому что ни о чем не спросил маму. Все вместе мы, как будто сговорились, молча пробежали сквозь этот нескладный дом на другую сторону, к лошади. Мы вскочили в телегу и собрались ехать, но, когда я обернулся, я увидел, что от аэропорта по пыльной дорожке, по жухлой траве к нам бегут, спотыкаясь и протягивая руки, обе Розовые Рубашонки. За ними бежала их мама с маленькой, туго запеленатой Гусеничкой. Она прижимала ее к сердцу. Мы их всех погрузили к себе. Дедушка Валя дернул вожжи, лошадь тронула, и я откинулся на спину. Повсюду было синее небо, тележка скрипела, и ах как вкусно пахло полем, дегтем и махорочкой."
И что ведь печально... Спасение утопающих - дело рук самих утопающих. В рассказе-то герои счастливо сделали ноги, и дальнейшая судьба этого рейса нам не ведома.. А в реальной жизни - многие из нас откажутся плыть на накренившемся пароходе, или лететь отдыхать по путевке в страну, где случается природный катаклизм или государственный переворот? И чего тут больше - наивности ("меня-то уж точно пронесет"), жадности ("мыло - не мыло... деньги платило - кушать надо"), доверчивости (за штурвалом-то профессионалы...) или пофигизма ко всему, который пропитал всех нас? Пофигизма не только к своей работе, к чужим жизням, но даже и к жизням своим собственным и своих близких.
И традиционно плохие дороги у нас по той же причине - воруют-с. Видели вы давеча как финны делали круглые глаза получив образцы нашего асфальтового покрытия со столичных автомагистралей, в котором неизменно присутствует песок? (Комментарий журналистов: "Добавлять песок в асфальт - технология того же порядка, что и разбавление бензина ослиной мочой"). Наш асфальт, говорят, финны даже на проселочные дороги не положат... При этом километр очередного столичного транспортного кольца стоит дороже, чем километр дороги под Ла-Маншем... Откаты-с, понимаете ли...
Нет ничего крепче традиций, ведь не вчера это нас так перекосило. И отсюда все наши беды. Отсюда все наши катастрофы. Как выразились в одной из недавних радиопередач на "Маяке": "Давайте запретим старые самолеты, пароходы... старые автомобили, старые дороги, старые дома... Давайте честно признаемся, что Россия - страна не пригодная для проживания". Да, мы вынуждены пользоваться старьем (более 70% всего нашего транспорта - старье), но проблема наша не в этом (любую старую машину можно поддерживать в очень хорошем состоянии). Разруха - она в головах, а что еще хуже - в сердцах.
И вот вам для иллюстрации отрывок из все того же любимого мной Драгунского, из рассказа, написанного ой как много десятилетий тому назад:
"...И скоро мы пришли к самолету. Вблизи он показался еще меньше, чем издали. Все стали в него карабкаться, а мама сказала:
- Ну и ну! Это что - дедушка русской авиации?
- Это всего-навсего внутриобластная авиация, - сказал наш дед Валя. - Конечно, не "ТУ-104"! Ничего не поделаешь. А все-таки летает! Аэрофлот.
- Да? - спросила мама. - Летает? Это мило! Он все-таки летает? Ох, напрасно мы не поехали поездом! Что-то я не доверяю этому птеродактилю. Какие-то средние века...
- Не лайнер, конечно! - сказал дедушка Валя. - Не стану врать. Не лайнер, упаси Господь! Куда там!
...Пассажиры сидели друг против друга. Напротив меня сидели Розовые Рубашонки.
Летчик то включал, то выключал мотор.
И по всему было видно, что мы вот-вот взлетим. Я даже стал держаться за скамейку, но в это время к самолету подъехал грузовик, заваленный какими-то железными чушками. Из грузовика выскочили два человека. Они что-то крикнули летчику. Откинули у своей машины борт, подъехали к самым дверям нашего лайнера и стали грузить свои железные чушки и болванки прямо в самолет. Когда грузчик бухнул свою первую железку где-то в хвосте самолета, летчик оглянулся и сказал:
- Потише там швыряйте. Пол проломить захотели?
Но грузчик сказал:
- Не бойсь!
Тут его товарищ принес следующую чушку и опять:
"Бряк!"
А первый приволок новую:
"Шварк!"
А тот еще одну:
"Буц!"
Потом еще:
"Дзынь!"
Летчик говорит:
- Эй вы там! Вы все в хвост не валите. А то я перекинусь в воздухе. Задний кувырок через хвост - и будь здоров.
Грузчик сказал:
- Не бойсь!
И снова:
"Бамс!"
"Глянц!"
Летчик говорит:
- Много там еще?
- Тонны полторы, - ответил грузчик.
Тут наш летчик прямо вскипел и схватился за голову.
- Вы что? - закричал он. - Ошалели, что ли! Вы понимаете, что я не взлечу? А?!
А грузчик опять:
- Не бойсь!
И снова:
"Брумс!"
"Брамс!"
От этих дел в нашем самолете образовалась какая-то жуткая тишина.
Мама была совершенно белая, а у меня щекотало в животе.
А тут:
"Брамс!"
Летчик скинул с себя фуражку и закричал:
- Я вам последний раз говорю - перестаньте таскать! У меня мотор барахлит! Вот, послушайте!
И он включил мотор. Мы услышали сначала ровное: трррррррррррр... А потом ни с того ни с сего: чав-чав-чав-чав...
И сейчас же: хлюп-хлюп-хлюп...
И вдруг: сюп-сюп-сюп... Пии-пии! Пии...
Летчик говорит:
- Ну? Можно при таком моторе перегружать машину?
Грузчик отвечает:
- Не бойсь! Это мы по приказу Сергачева грузим. Сергачев приказал, мы и грузим.
Тут наш летчик немножко скис и примолк. Мама стала желтая, а старушкин поросенок вдруг завизжал, как будто понял, что здесь шутки плохи. А грузчики свое:
"Трух!"
"Трах!"
Но летчик все-таки взбунтовался:
- Вы мне устраиваете вынужденную посадку! Я прошлое лето тоже вот так десять километров не дотянул до Кошкина. И сел в чистом поле! Хорошо это, по-вашему, пассажиров пешком гонять по десять верст?
- Не подымай паники! - сказал грузчик. - Сойдет!
- Я лучше свою машину знаю, сойдет или нет! - крикнул летчик. - Интересно мне, по-твоему, полную машину людей гробить? Сергачева за них не посадят, нет. А меня посадят!
- Не посадят, - сказал грузчик. - А посадят - передачу принесу.
И как ни в чем не бывало:
"Ббррынзь!"
Тут мама встала и сказала:
- Товарищ водитель! Скажите, пожалуйста, есть у меня до отлета минут пять?
- Идите, - сказал летчик, - только проворнее... А чемодан зачем берете?
- Я переоденусь, - сказала мама храбро, - а то мне жарко. Я задыхаюсь от жары.
- Быстренько, - сказал летчик.
Мама схватила меня под мышки и поволокла к двери. Там меня подхватил грузчик и поставил на землю. Мама выскочила следом. Грузчик протянул ей чемодан. И хотя наша мама всегда была очень слабая, но тут она подхватила наш тяжеленный чемоданище на плечо и помчалась прочь от самолета. Она держала курс на аэровокзал. Я бежал за ней. На крыльце стоял дедушка Валя. Он только всплеснул руками, когда увидел нас. И он, наверно, сразу все понял, потому что ни о чем не спросил маму. Все вместе мы, как будто сговорились, молча пробежали сквозь этот нескладный дом на другую сторону, к лошади. Мы вскочили в телегу и собрались ехать, но, когда я обернулся, я увидел, что от аэропорта по пыльной дорожке, по жухлой траве к нам бегут, спотыкаясь и протягивая руки, обе Розовые Рубашонки. За ними бежала их мама с маленькой, туго запеленатой Гусеничкой. Она прижимала ее к сердцу. Мы их всех погрузили к себе. Дедушка Валя дернул вожжи, лошадь тронула, и я откинулся на спину. Повсюду было синее небо, тележка скрипела, и ах как вкусно пахло полем, дегтем и махорочкой."
И что ведь печально... Спасение утопающих - дело рук самих утопающих. В рассказе-то герои счастливо сделали ноги, и дальнейшая судьба этого рейса нам не ведома.. А в реальной жизни - многие из нас откажутся плыть на накренившемся пароходе, или лететь отдыхать по путевке в страну, где случается природный катаклизм или государственный переворот? И чего тут больше - наивности ("меня-то уж точно пронесет"), жадности ("мыло - не мыло... деньги платило - кушать надо"), доверчивости (за штурвалом-то профессионалы...) или пофигизма ко всему, который пропитал всех нас? Пофигизма не только к своей работе, к чужим жизням, но даже и к жизням своим собственным и своих близких.