(no subject)
Ровно год назад был вынесен приговор Pussy Riot.
Мы были в Милане, и на площади тоже собрались совершенно посторонние итальянцы, переживали, до кого-то пытались докричаться.
А через неделю, 25 августа, будет 45-летие со дня, когда на Красную Площадь вышли восемь человек и - одни на всю страну - выразили протест против советской оккупации Чехословакии.
Для меня и то, и другое - истории одного масштаба. Акты веры, политические акты невероятной ясности, написанные посреди новейшей истории как бы курсивом.
Тут вера и политика, разговор о Боге и о человеке, сливаются в одно. Политика отыскивает свои метафизические основания. Мы явственно понимаем, кем мы все приходимся друг другу, почему мы собраны здесь и как мы будем поступать друг с другом дальше. Понимаем, не можем не понять - даже если ответы эти оказываются для нас невыносимыми.
А вера, как никогда, обретает экзистенциальное измерение, плоть и кровь. Вот эти люди, идущие в тюрьму, одалживают вере свои плоть и кровь. Чтобы она могла пожить на земле - хотя бы такой ценой.
Мы были в Милане, и на площади тоже собрались совершенно посторонние итальянцы, переживали, до кого-то пытались докричаться.
А через неделю, 25 августа, будет 45-летие со дня, когда на Красную Площадь вышли восемь человек и - одни на всю страну - выразили протест против советской оккупации Чехословакии.
Для меня и то, и другое - истории одного масштаба. Акты веры, политические акты невероятной ясности, написанные посреди новейшей истории как бы курсивом.
Тут вера и политика, разговор о Боге и о человеке, сливаются в одно. Политика отыскивает свои метафизические основания. Мы явственно понимаем, кем мы все приходимся друг другу, почему мы собраны здесь и как мы будем поступать друг с другом дальше. Понимаем, не можем не понять - даже если ответы эти оказываются для нас невыносимыми.
А вера, как никогда, обретает экзистенциальное измерение, плоть и кровь. Вот эти люди, идущие в тюрьму, одалживают вере свои плоть и кровь. Чтобы она могла пожить на земле - хотя бы такой ценой.