Сотвори себе кумира
Приемник притаился на кухне, приглушенно разбавляя сводками новостей звуки воды из крана и лязгание посуды. «Голосуй, или проиграешь». Музыкальная пауза, первые аккорды. Бросаюсь к приемнику, выкручивая громкость - многочасовое дежурство вознаграждено сполна.
Голос проносится через континенты, моря, пустыри, города, улицы. Голос - проводник, билет в один конец, в другое пространство, в другую вселенную, наполненную образами египетских фараонов и кошек, плясками смерти и любви, открывающимися ставнями и дверными проемами.
Do you remember the time? (c)
Немецкие романтики искали ожившие восточные сказки, трубадуры непогрешимую любовь, алхимики искали эликсир вечной молодости, шаманы отбивали ритмы в поисках новых заклинаний, муэдзины с высоких минаретов призывали на пятничную молитву.
Все - как в тумане, все - как в дымке легендарных сказаний, запах детства, когда деревья были большими, вкус вишни, бессонные ночи, мечты о другой жизни.
Мечты, которые с голосом Майкла Джексона, становились более реальными, чем реальность двухкомнатной квартиры, когда завтра утром в школу, но сегодня, сегодня вечером время остановилось, стрелки часов пульсируют в ритме его музыки.
Тогда мы не догадывались, что его музыка - это музыка поколений черных музыкантов, которая весь двадцатый век рвалась наружу, ее запрещали, ее ограничивали, ее перепевали другие, она кипела в жилах народа, становясь все совершеннее и прекраснее.
Она как ветер, как ураган сметала все на своем пути. И даже если бы кто-то закрывал все окна и двери, она проникала бы через щель замочной скважины. Рано или поздно у лиры должен был появиться поэт, у тайного знания - свой жрец, а у народа, который испытал унижения и лишения, - свой пророк.
Пророк. Нет, он не был королем популярной музыки, он был именно пророком, которому передали эстафету, огонь африканских богов великие джаз, блюз и фанк музыканты. И совершенно неслучайно, что знаменитый джазмен Куинси Джонс стоял у истоков головокружительного восхождения Майкла на вершину Олимпа.
Майкл осветил все уголки земного шара этим огнём: можно было либо поклоняться, либо отвергать, но никого его музыка не оставила равнодушным. И массовое помешательство, и мировое признание, и травля, и гонение, и смерть - все это закономерные этапы жития одного из людей, которого причислили к лику святых, а затем оплевали и ниспровергли. Страсти, которые не утихают и после смерти, нерукотворный памятник из его музыкального наследия - все это свидетельствует лишь о том, что он оставил после себя намного больше, чем музыку, он оставил нам учение, систему обрядов и, в конечном счете, особый способ преодоления реальности, который лучше любого запрещенного вещества расширяет границы возможного.
Не разбирая слов, лишь смутно догадываясь, о чем все это, мы бормотали английские слова как заклинания, мы молились, мы отправляли странный культ, двигаясь в этом ритме, скользили по линолеуму кухни, которая превращалась - нет, не в танцплощадку, в тронный зал, в дворец султана, охраняемый стражей и освещенный ярким огнем многочисленных факелов. Да будет свет! Да растворится тьма!
Волны памяти, волны радио, шипит колонка, стучат по батарее соседи из город N. Море волнуется раз. Наш корабль со слонами, фокусниками, султаном, одалисками, дворцами и оазисами на палубе уносится прочь в морские дали. По приемнику передают, что явка избирателей достаточна для избрания на новый срок. Но свой выбор мы уже сделали, мы уже проголосовали. Реальность никогда не будет прежней, той, где не было света знания о других мирах, того света, что освещает до сих пор мой музыкальный и мой человеческий путь.
Голос проносится через континенты, моря, пустыри, города, улицы. Голос - проводник, билет в один конец, в другое пространство, в другую вселенную, наполненную образами египетских фараонов и кошек, плясками смерти и любви, открывающимися ставнями и дверными проемами.
Do you remember the time? (c)
Немецкие романтики искали ожившие восточные сказки, трубадуры непогрешимую любовь, алхимики искали эликсир вечной молодости, шаманы отбивали ритмы в поисках новых заклинаний, муэдзины с высоких минаретов призывали на пятничную молитву.
Все - как в тумане, все - как в дымке легендарных сказаний, запах детства, когда деревья были большими, вкус вишни, бессонные ночи, мечты о другой жизни.
Мечты, которые с голосом Майкла Джексона, становились более реальными, чем реальность двухкомнатной квартиры, когда завтра утром в школу, но сегодня, сегодня вечером время остановилось, стрелки часов пульсируют в ритме его музыки.
Тогда мы не догадывались, что его музыка - это музыка поколений черных музыкантов, которая весь двадцатый век рвалась наружу, ее запрещали, ее ограничивали, ее перепевали другие, она кипела в жилах народа, становясь все совершеннее и прекраснее.
Она как ветер, как ураган сметала все на своем пути. И даже если бы кто-то закрывал все окна и двери, она проникала бы через щель замочной скважины. Рано или поздно у лиры должен был появиться поэт, у тайного знания - свой жрец, а у народа, который испытал унижения и лишения, - свой пророк.
Пророк. Нет, он не был королем популярной музыки, он был именно пророком, которому передали эстафету, огонь африканских богов великие джаз, блюз и фанк музыканты. И совершенно неслучайно, что знаменитый джазмен Куинси Джонс стоял у истоков головокружительного восхождения Майкла на вершину Олимпа.
Майкл осветил все уголки земного шара этим огнём: можно было либо поклоняться, либо отвергать, но никого его музыка не оставила равнодушным. И массовое помешательство, и мировое признание, и травля, и гонение, и смерть - все это закономерные этапы жития одного из людей, которого причислили к лику святых, а затем оплевали и ниспровергли. Страсти, которые не утихают и после смерти, нерукотворный памятник из его музыкального наследия - все это свидетельствует лишь о том, что он оставил после себя намного больше, чем музыку, он оставил нам учение, систему обрядов и, в конечном счете, особый способ преодоления реальности, который лучше любого запрещенного вещества расширяет границы возможного.
Не разбирая слов, лишь смутно догадываясь, о чем все это, мы бормотали английские слова как заклинания, мы молились, мы отправляли странный культ, двигаясь в этом ритме, скользили по линолеуму кухни, которая превращалась - нет, не в танцплощадку, в тронный зал, в дворец султана, охраняемый стражей и освещенный ярким огнем многочисленных факелов. Да будет свет! Да растворится тьма!
Волны памяти, волны радио, шипит колонка, стучат по батарее соседи из город N. Море волнуется раз. Наш корабль со слонами, фокусниками, султаном, одалисками, дворцами и оазисами на палубе уносится прочь в морские дали. По приемнику передают, что явка избирателей достаточна для избрания на новый срок. Но свой выбор мы уже сделали, мы уже проголосовали. Реальность никогда не будет прежней, той, где не было света знания о других мирах, того света, что освещает до сих пор мой музыкальный и мой человеческий путь.