22 ИЮНЯ... Вопрос - к нам!
22 июня - это повод вспомнить о некоторых важных элементах человеческой жизни, о которых, как правило, не хочется вспоминать и думать большинству людей. И не просто большинству людей, но особенно современным политикам. Вроде бы и жизнь у них налаживается. И только зажили на полную… И что, опять? И снова не жить? Снова ограничения? А ведь так не хочется этого! Даже родину лучше продать им, чем вот «патриотически» мучиться…
Самое интересное, что они не одиноки. Есть у них и предшественники, которые ходили во время Великой отечественной войны с красно-сине-белыми знаменами и назывались полицаями, власовцами и национальными формированиями. Были среди их предшественников и те, кто сознательно и активно помогал врагу и не просто помогал, но и вступал в особую элиту, военный орден врага - в СС.
Сегодня их чествуют в Прибалтике, на Украине… Но и в самой Германии, в Европе, да и в мире, постепенно, шаг за шагом, медленно, но постепенно изменяют отношение в фашизму, СС, и нашей Победе. Зачем? Вот самое интересное как раз в этом: зачем!
Фашизма как слова сейчас нет. Или те, кто его говорит, сегодня находятся на обочине мировой политики. Но ведь важно-то как раз не слово! А что? А важно что происходит в жизни, и важно какие ценности являются главными и пропагандируются в этой самой жизни, определяют наши поступки.
В середине ХХ века, в войне столкнулись не просто армии и не просто цивилизации. В прошлой войне столкнулся гуманизм (осознанными формами которого являются христианство и коммунизм) и антигуманизм-язычество-фашизм.
Но борьба эта не закончилась нашей Победой, она продолжается. И больше того, она все больше становится открытой и определяющей для решений в современной мировой политике. Это не только различные официальные решения в объединенной Европе, оттесняющие нашу страну с позиции страны-победителя, на поле сначала совместной с Германией вины, а потом мы окажемся единственными и главными виновниками прошлой мировой войны. А иметь это будет не книжные последствия, а вполне реальные - не для СССР, а для нынешней России.
Примеров этого множество вокруг нас. Приведу только один. В 2012 году в России издана книга немецкого историка Рольфа Мюллера «На стороне вермахта» (Мюллер Р.-Д. На стороне вермахта. Иностранные пособники Гитлера во время «крестового похода против большевизма» 1940-1945 гг. М.: РОССПЭН, 2012. - 303 с.). Даже на уровне названия этой книги есть идеологические «ключи». Ведь эта книга всего лишь о национальных воинских формированиях на стороне немецкой армии во время второй мировой войны. Но в названии книги подчеркнуто совсем другое. Пусть и в кавычках, как «цитата». Но акцент сделан совсем на другом - не на мировой войнес с нацизмом, а на идеологическом обосновании европейского «единства» в той войне: крестовый поход против большевизма.
Да и начинается эта книга не с описания каких-то военных немецких или фашистских историографических сюжетов. Нет. Автор начинает свое исследование иностранных пособников Гитлера с рассказа про советские архивы, что их открытие не дало особых сенсаций, что Сталин претендовал в 1940 году на всю территорию Восточной и Центральной Европы и т.д. То есть книга про германскую агрессию начинается НЕГАТИВНЫМ рассказом о России (СССР). Зато автор очень тепло характеризует современную историографию второй мировой войны в государствах Балтии, Польше и Украине. И речь идет опять не о борьбе с фашизмом, а о борьбе за независимость против сталинизации. И немецкий автор теперь задается вопросом: а не был прошлый подход мировой историографии к изображению германо-советской войны слишком односторонним, каковы были мотивы иностранных участников «крестового похода против большевизма»?
И автор не только задает вопросы, но и сразу же начинает переносить акценты в оценках прошлой войны. Одна из трех глав его книги так и называется «народы Восточной Европы в борьбе против сталинизма». Замечательный уход от «односторонности»! Именно так описывало причины и необходимость участия других народов в борьбе против СССР министерство пропаганды и народного просвещения Геббельса.
Но может быть, кто-то скажет, что это просто слова? Или у них такой взгляд, а у нас другой. А ведь люди могут иметь разные взгляды? Могут! Но сейчас речь-то идет совсем о другом! О том же, о чём она шла тогда, 70 лет назад - останемся ли мы людьми, будет ли гуманизм ГЛАВНЫМ мировоззрением, или его вытеснят на обочину существования? Ведь толерантность как раз и предполагает и утверждает: истины больше нет, правды нет! Всё находится на одном уровне и всё возможно и допустимо. Это и есть простая и действенная форма духовного разрушения, осуществляющаяся на наших глазах и с нашей помощью. Толерантность это не просто терпимость, это форма разрушения базовых ценностей, вбрасывания их в грязь, когда за всем этим "терпением" всё больше видится простой и ясный коричневый цвет - фашизм, фабрика по уничтожению человека и человечества.
Ровно 70 лет назад, летом 1942 года Константин Симонов написал стихотворение:
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;
Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме немец топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…
Если мать тебе дорога -
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб немец, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…
Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Снял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…
Если жаль тебе, чтоб старик,
Старый школьный учитель твой,
Перед школой в петле поник
Гордой старческой головой,
Чтоб за все, что он воспитал
И в друзьях твоих и в тебе,
Немец руки ему сломал
И повесил бы на столбе.]
Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,- так ее любил,-
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…
Если ты не хочешь отдать
Немцу с черным его ружьем
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,-
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Если немца убил твой брат,
Пусть немца убил сосед,-
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Если немца убил твой брат,-
Это он, а не ты солдат.
Так убей же немца, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,-
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
Дело в том, что забыв «толерантно» это стихотворение, чем оно было вызвано, чем было вызвано такое отношение к немцам, мы для «справедливости» и по русской широте души сказали тут же, что есть немцы хорошие и плохие. Конечно, это так и есть. Но нашим предкам было не легче от того, что среди тех, кто их убивает, были хорошие немцы.
Была еще и такая же статья И. Эренбурга - «Убей немца!». По воспоминаниям самого Ильи Эренбурга, он ставил цель развеять существовавшие у значительной части советских солдат иллюзии о том, что, если «рассказать немецким рабочим и крестьянам правду, то они побросают оружие», что «миллионы [немецких] солдат идут в наступление только потому, что им грозит расстрел»:
«В начале войны у наших бойцов не только не было ненависти к врагу, в них жило некоторое уважение к немцам, связанное с преклонением перед внешней культурой. Это тоже было результатом воспитания. <…> Помню тяжелый разговор на переднем крае с артиллеристами. Командир батареи получил приказ открыть огонь по шоссе. Бойцы не двинулись с места. Я вышел из себя, назвал их трусами. Один мне ответил: «Нельзя только и делать, что палить по дороге, а потом отходить, нужно подпустить немцев поближе, попытаться объяснить им, что пора образумиться, восстать против Гитлера, и мы им в этом поможем». Другие сочувственно поддакивали. Молодой и на вид смышленый паренек говорил: «А в кого мы стреляем? В рабочих и крестьян. Они считают, что мы против них, мы им не даем выхода...» […]
Конечно, самым страшным было в те месяцы превосходство немецкой военной техники: красноармейцы с «бутылками» шли на танки. Но меня не менее страшили благодушие, наивность, растерянность.
Я помнил «странную войну» - торжественные похороны немецкого летчика, рёв громкоговорителей… Война - страшное, ненавистное дело, но не мы её начали, а враг был силён и жесток. Я знал, что мой долг показать подлинное лицо фашистского солдата, который отменной ручкой записывает в красивую тетрадку кровожадный, суеверный вздор о своем расовом превосходстве, вещи бесстыдные, грязные и свирепые, способные смутить любого дикаря. Я должен был предупредить наших бойцов, что тщетно рассчитывать на классовую солидарность немецких рабочих, на то, что у солдат Гитлера заговорит совесть, не время искать в наступающей вражеской армии «добрых немцев», отдавая на смерть наши города и села. Я писал: «Убей немца!»».
Как один из примеров нашей незлобливости можно привести встречу моей прабабушки с немцами после войны. Мимо ее дома провозили пленных немцев по пути на родину, в Германию. У них была небольшая остановка рядом с домом прабабушки. Они остановились, высыпали на улицу, залезли в сад к прабабушке и начали уплетать яблоки. Она подошла к одному из них и сказала: Ты моего зятя убил! Он ей в ответ: Если бы я его не убил, он бы меня убил!
И для моей прабабушки такой ответ показался логичным, справедливым и объясняющим. А теперь представьте себе в этой же ситуации наших пленных в Германии. Представили? И какова разница? Она не в том, что в одном случае у них фашисты, а у нас коммунисты. Разница в другом! В одном случае - это немцы, а в другом - русские (украинцы, белорусы). И разница не в национальности, а в культуре. Именно она делает нас разными и заставляет поступать ПО-РАЗНОМУ в одних и тех же жизненных обстоятельствах.
Именно поэтому есть материнская любовь и есть ее противоположность - ювенальная юстиция; есть правда, а есть право; есть смысл, а есть эффективность; есть гуманизм, а есть фашизм; есть Любовь, и есть прагматизм…
Поэтому и стихотворение К. Симонова не просто дань обстоятельствам времени, в нём выражена правда, высвеченная обстоятельствами, но существовавшая и до них, и после них, сейчас!
Даже кладбища и святилища прошлой войны сегодня живут и изменяются. Внизу фотографии "успокоенного" кладбища советских воинов в Германии и возрождающегося языческого капища ордена СС
