О времени (Карло Ровелли «Срок времени»)
«Срок времени» - вторая книга итальянского физика Карло Ровелли. Первая - «Нереальная реальность. Путешествие по квантовой петле», о ней я писал здесь. Книги мне очень понравились. Настоящий гимн науке и человеческому стремлению к познанию. Я бы даже сказал, это - вдохновляющие книги (в моем понимании, естественно). Хороший и яркий язык, интересные темы, осмысление которых требует не только просто когнитивной нагрузки, но и умения мыслить гибко, выходить за ограничивающие рамки своего привычного мышления, со всеми его стереотипами, наивными представлениями и пр. Ну и тема времени, приближающаяся к экзистенциальной проблематике, это как раз то, что меня давно уже очень интересует.
Познание устройства мира, материи, жизни, человеческой психики - вот главная задача человечества и человека. Мне уже давно очень понравилась гипотеза (или история, даже в смысле - «мы только рассказываем истории»), согласно которой человечество это часть процесса развития жизни, а задача человечества как раз в познании материи (в усложнении знания и самого диалектического процесса познания), то есть через человечество жизнь познает себя и продолжает усложняться (у Эдгара Морена в его книге «Метод. Природа природы» очень много интересных идей по поводу всего этого). Да и если немного отвлечься от такого глобального и системного подхода, то сколько насущных загадок - от тайн развития множества опасных заболеваний (а это как раз требует более глубокого и системного понимания принципов функционирования организма и вообще живых систем), да психики человека. Как можно не бросать на познание этой невероятной Вселенной все силы??? И это тоже своего рода загадка. Как будто какие-то внутренние тормоза есть у человечества и человека! Вариация даблбайнда какая-то - подумай, тебе не нужно больше думать!)) Или так - «думать» нужно о том, как стать миллионером, что-то очень статусное купить, ну или купить сам статус, а самое главное - обойти («поиметь») конкурентов. Другая моя (ну, конечно, не моя…) гипотеза состоит в том, что существующее социально-экономическое устройство (капитализм) имеет главной целью бегство от главной задачи человечества. Возможно это имеет смысл рассматривать и как своего рода невроз, как заводящую в тупик защитную реакцию на экзистенциальные страхи и проблемы (ну а это Фромм). Все известные социальные, экономические и политические проблемы оттягивают на себя огромные ресурсы и энергию, которые могли быть направлены на другие задачи, на другую деятельность; они как воронка, как черная дыра. Экономические кризисы, чудовищное неравенство, огромные масштабы бедности, преступность, следующая из социально-экономических проблем, войны, и тут же - отвратительная конкурентная гонка (в роскоши, влиянии… и кто станет первым триллиардером?) между миллиардерами, миллионерами и прочей …, геополитические игры мировых конкурирующих элит… Один рынок роскоши сколько сжирает ресурсов - прямо как раковая опухоль, обеспечивающая себе питание и всё разрастающаяся! Ну да ладно, может у человечества точка невозврата еще и не пройдена, может нам удастся самоисцелиться.
Перейдём к науке и горизонтам, которые она открывает. А у меня теперь еще задача добраться до книги Ханса Райхенбаха «Направление времени», чтобы окончательно разобраться в тайнах времени)))
Карло Ровелли "Срок времени"
"не вызывает никакого сомнения, что временнáя структура
мира сильно отличается от той наивной картины, которая у нас есть. Эта
наивная картина хорошо подходит для нашей повседневной жизни,
но совершенно не годится для понимания мира ни в его мельчайших
извивах, ни в его необъятной протяженности. По всей вероятности, она
недостаточна и для понимания нашей собственной природы. Ибо тайна
времени пересекается с тайной нашей личной идентичности, с тайной
сознания.
Тайна времени всегда нас тревожила, вызывала глубокие эмоции.
Настолько глубокие, что они питали философию и религию.
Я уверен, что прав Ганс Рейхенбах, автор “Направления времени” -
одной из самых ясных книг о природе времени, предполагая в попытке
к бегству от этого беспокойства причину многих учений: отрицание
реальности времени Парменидом, представление мира идей Платона
как свободного от времени, рассуждение Гегеля о том моменте,
в который Спиноза преодолевает темпоральность и познает все как
целое; чтобы сбежать от этого беспокойства, мы вообразили
существование “вечности”, какого-то странного мира за пределами
времени, который хотели бы населить богами или неким единым Богом
и бессмертными душами[150]. Наше глубоко эмоциональное отношение
ко времени немало поспособствовало тому, что философии построено
значительно больше храмов, чем логике или разуму. Противоположное
эмоциональное отношение, поклонение времени, - у Гераклита или
Бергсона - также дало начало многим философским направлениям, так
и не приблизившимся, несмотря ни на что, к пониманию того, что есть
время.Физика помогает проникать в слои времени. Она показывает,
насколько временнáя структура мира противоречит нашей интуиции.
Отсюда возникает надежда понять природу времени, освободившись
от эмоций.
Но в поисках времени, всегда такого далекого от нас, мы дошли
до того, что открыли кое-что новое о самих себе - как Коперник,
который, желая понять, как движутся небеса, дошел до того, что понял,
как движется Земля у него под ногами. В результате, по-видимому,
оказывается, что эмоции по поводу времени - это вовсе не дымовая
завеса, скрывающая от нас его объективную природу. Вероятно, эти
эмоции и есть то, чем для нас является время.
Я не думаю, что тут остается еще много такого, что предстоит понять.
Мы можем задавать новые вопросы, но нам надо внимательно
относиться к вопросам, которые невозможно хорошо сформулировать.
Когда мы найдем все характеристики времени, которые можно
выразить в словах, мы найдем и само время. Мы можем продолжать
нелепо жестикулировать, намекая на непосредственный смысл
времени за пределами возможностей языка (“А почему оно, собственно,
“проходит”?”), но я думаю, что с этого места мы начинаем безнадежно
запутывать дело, подменяя вещи неточными словами. Когда нам
не удается точно сформулировать проблему, это чаще всего связано
не с тем, что проблема глубока, а с тем, что это ложная проблема.
Есть ли у нас возможность лучше понять, что такое время? Думаю, что
да. Наше понимание природы на протяжении веков головокружительно
росло, и мы продолжаем учиться. Нам удалось что-то разглядеть
и в природе времени. Мы можем видеть мир без времени, видеть
внутренним зрением нашего ума более глубокие структуры мира, где
времени, которое мы знаем, уже не существует, как дурак на горе у Пола
Маккартни видит вращающуюся Землю, когда смотрит на восход
Солнца. И мы начинаем видеть, что время - это и есть мы. Мы и есть это
пространство, эта освещенная лужайка, на которой скапливаются следы
нашей памяти среди сплетений наших нейронов. Мы - это память. Мы -
это ностальгия. Мы - это стремление к будущему, которого мы
не увидим. Это пространство, такое открытое для памяти и для
предчувствий, и есть время, и хотя оно так часто нас, может быть, пугает,
оно, в конце концов, - наше счастье.
Бесценное чудо, открытое для нас бесконечной игрой комбинаций.
Допустившее наше существование. Мы можем улыбаться. Мы можем
вновь с серьезным видом погружаться во время, в наше ограниченное
время, чтобы поглощать каждый ускользающий и бесценный момент
краткого цикла нашего существования.
“Сейчас” ничего не значит
Что сейчас происходит где-то там, далеко от нас? Представим,
например, что моя сестра отправилась на Проксиму b, недавно
открытую экзопланету, которая обращается вокруг ближайшей к нам
звезды на расстоянии четырех световых лет. Вопрос: что сейчас делает
моя сестра на Проксиме b?
Правильный ответ: этот вопрос не имеет смысла. Это как спросить,
находясь в Венеции: “А что находится в этом же самом месте в Пекине?”
Смысла задавать такой вопрос нет, потому что про “это самое место” мы
можем говорить, только подразумевая Венецию, а никак не Пекин.
Обычно, если меня интересует, чем одновременно со мной занимается
моя сестра, я поступаю просто - смотрю на нее. А если она где-то
далеко, то звоню и спрашиваю. Но - внимание! - если я смотрю
на сестру, отраженные от нее световые лучи должны достичь моих глаз.
Свету для этого нужно некоторое время - допустим, несколько
наносекунд (миллиардных долей секунды), и поэтому я вижу не то, что
она делает сейчас, а то, что делала несколько наносекунд назад. Если
она в Нью-Йорке и я звоню ей по телефону, ее голос будет бежать
по проводам несколько миллисекунд, прежде чем достигнет моего уха,
и тогда я смогу узнать, что делала моя сестра несколько миллисекунд
назад. Разница, в общем-то, пустячная.
Но если сестра на Проксиме b, свету, чтобы добраться оттуда сюда,
понадобится уже четыре года. Если я тут смотрю на нее в телескоп или
получаю от нее радиосообщение, то я узнаю, что она делала четыре
года назад, а не то, что она делает одновременно со мной. Совершенно
определенно “сейчас на Проксиме b” - это совсем не то, что я вижу
в телескоп или узнаю из радиосообщения.
Могу я сказать, что она делает сейчас то, что делала ровно четыре года
спустя после того, как я ее увидел в телескоп? Нет, так тоже
не получится: четырех лет с того момента, когда я ее увидел в телескоп,
в том месте, где она находилась, вполне могло хватить для того, чтобы
вернуться на Землю десять лет спустя по земному времени. Вот
уж точно - это совсем не то сейчас!
И все-таки, если десять лет назад моя сестра взяла с Земли календарь,
чтобы вести счет времени, я могу полагать, что сейчас для нее наступит
именно тогда, когда она отсчитает ровно десять лет? Нет, и так
не получится: десяти ее лет после того, как она покинула Землю, ей
вполне могло хватить, чтобы снова вернуться сюда двадцать лет спустя.
Так когда же наступает сейчас на Проксиме b?
По правде говоря, нам приходится сдаться[37]: нет такого
специального момента на Проксиме b, который бы соответствовал
нашему настоящему “здесь и сейчас”.
Дорогой читатель, остановись на мгновение, позволь этой мысли
отложиться в сознании. По мне, так она самая потрясающая во всей
современной физике!
Спрашивать, какой момент в жизни моей сестры, находящейся
на Проксиме b, соответствует моему сейчас, не имеет смысла. Это как
спрашивать, какая футбольная команда выиграет чемпионат
по баскетболу, сколько зарабатывает ласточка или сколько весит
музыкальная нота. Все это бессмысленные вопросы, потому что
футбольные команды играют в футбол, а не в баскетбол, ласточки
не заботятся о заработках, а музыкальные звуки не имеют веса.
Чемпионаты по баскетболу - это про баскетбольные команды, а не про
футбольные. Денежные заработки - это про людей и наше общество,
а не про ласточек. Настоящее - это про то, что близко, а не про то, что
далеко.
Наше настоящее не простирается на всю Вселенную, оно подобно
окружающему нас пузырю.
Насколько велик этот пузырь? Зависит от точности, с которой
определяется время. Если это наносекунды, настоящее ограничивается
несколькими метрами, если это миллисекунды, настоящее
ограничивается километрами. Мы, люди, едва способны различать
десятые доли секунды, так что спокойно можем считать всю нашу
Землю единым пузырем, внутри которого есть одно общее для всех
настоящее. Но не далее.
Далее лежит наше прошлое (события, произошедшие раньше таких,
какие мы могли бы увидеть сейчас). И наше будущее (события, которые
произойдут после таких, какие мы еще можем увидеть сейчас).
Но между ними лежит интервал, который мы не можем считать
ни прошлым, ни будущим, и его продолжительность различна: это
15 минут на Марсе, 8 лет на Проксиме b, миллионы лет в Туманности
Андромеды. Это протяженное настоящее[38]. Возможно, самое великое
и самое странное из открытий Эйнштейна.
Идея, что “сейчас” вполне определенно для всей Вселенной,
оказывается, таким образом, иллюзией, нелегитимной экстраполяцией
нашего опыта[39]. Как то место, где радуга касается верхушек деревьев:
нам кажется, что мы хорошо его видим, но стоит попытаться к нему
приблизиться - и его уже нет.
Если в межпланетном пространстве я спрошу: “На одной ли высоте этидва камня?”
- то правильным ответом будет: “Этот вопрос лишен
смысла, потому что во Вселенной нет единого представления о высоте”.
Если я спрошу: “Одновременны ли эти два события, одно из которых
на Земле, а другое на Проксиме b?” - правильным ответом будет: “Этот
вопрос лишен смысла, потому что невозможно определить один
и тот же “этот самый момент” для всей Вселенной”.
“Настоящее во Вселенной” не означает ничего".
А это уже из другой его книги
"Я считаю, что для понимания реальности мы должны учитывать, что
реальность - это сеть отношений, сеть взаимной информации, которая пронизывает весь мир.
Мы расчленяем окружающую нас реальность на объекты. Но реальность не состоит из дискретных объектов. Это меняющийся поток. Подумайте об океанской волне. Где заканчивается волна? Где она начинается? Подумайте о горах. Где начинается гора? Где она заканчивается? Как глубоко она продолжается под поверхностью Земли? В этих вопросах нет особого смысла, поскольку волна и гора являются объектами не сами по себе, это способ, которым мы структурируем мир для его понимания и простоты описания. Эти границы произвольны, конвенциональны и удобны - они зависят от нас (как физических систем) больше, чем от волн или гор. Это способ организации информации, которой мы обладаем, или, лучше сказать, формы имеющейся у нас информации.Я считаю, что для понимания реальности мы должны учитывать, что
реальность - это сеть отношений, сеть взаимной информации, которая пронизывает весь мир".
Познание устройства мира, материи, жизни, человеческой психики - вот главная задача человечества и человека. Мне уже давно очень понравилась гипотеза (или история, даже в смысле - «мы только рассказываем истории»), согласно которой человечество это часть процесса развития жизни, а задача человечества как раз в познании материи (в усложнении знания и самого диалектического процесса познания), то есть через человечество жизнь познает себя и продолжает усложняться (у Эдгара Морена в его книге «Метод. Природа природы» очень много интересных идей по поводу всего этого). Да и если немного отвлечься от такого глобального и системного подхода, то сколько насущных загадок - от тайн развития множества опасных заболеваний (а это как раз требует более глубокого и системного понимания принципов функционирования организма и вообще живых систем), да психики человека. Как можно не бросать на познание этой невероятной Вселенной все силы??? И это тоже своего рода загадка. Как будто какие-то внутренние тормоза есть у человечества и человека! Вариация даблбайнда какая-то - подумай, тебе не нужно больше думать!)) Или так - «думать» нужно о том, как стать миллионером, что-то очень статусное купить, ну или купить сам статус, а самое главное - обойти («поиметь») конкурентов. Другая моя (ну, конечно, не моя…) гипотеза состоит в том, что существующее социально-экономическое устройство (капитализм) имеет главной целью бегство от главной задачи человечества. Возможно это имеет смысл рассматривать и как своего рода невроз, как заводящую в тупик защитную реакцию на экзистенциальные страхи и проблемы (ну а это Фромм). Все известные социальные, экономические и политические проблемы оттягивают на себя огромные ресурсы и энергию, которые могли быть направлены на другие задачи, на другую деятельность; они как воронка, как черная дыра. Экономические кризисы, чудовищное неравенство, огромные масштабы бедности, преступность, следующая из социально-экономических проблем, войны, и тут же - отвратительная конкурентная гонка (в роскоши, влиянии… и кто станет первым триллиардером?) между миллиардерами, миллионерами и прочей …, геополитические игры мировых конкурирующих элит… Один рынок роскоши сколько сжирает ресурсов - прямо как раковая опухоль, обеспечивающая себе питание и всё разрастающаяся! Ну да ладно, может у человечества точка невозврата еще и не пройдена, может нам удастся самоисцелиться.
Перейдём к науке и горизонтам, которые она открывает. А у меня теперь еще задача добраться до книги Ханса Райхенбаха «Направление времени», чтобы окончательно разобраться в тайнах времени)))
Карло Ровелли "Срок времени"
"не вызывает никакого сомнения, что временнáя структура
мира сильно отличается от той наивной картины, которая у нас есть. Эта
наивная картина хорошо подходит для нашей повседневной жизни,
но совершенно не годится для понимания мира ни в его мельчайших
извивах, ни в его необъятной протяженности. По всей вероятности, она
недостаточна и для понимания нашей собственной природы. Ибо тайна
времени пересекается с тайной нашей личной идентичности, с тайной
сознания.
Тайна времени всегда нас тревожила, вызывала глубокие эмоции.
Настолько глубокие, что они питали философию и религию.
Я уверен, что прав Ганс Рейхенбах, автор “Направления времени” -
одной из самых ясных книг о природе времени, предполагая в попытке
к бегству от этого беспокойства причину многих учений: отрицание
реальности времени Парменидом, представление мира идей Платона
как свободного от времени, рассуждение Гегеля о том моменте,
в который Спиноза преодолевает темпоральность и познает все как
целое; чтобы сбежать от этого беспокойства, мы вообразили
существование “вечности”, какого-то странного мира за пределами
времени, который хотели бы населить богами или неким единым Богом
и бессмертными душами[150]. Наше глубоко эмоциональное отношение
ко времени немало поспособствовало тому, что философии построено
значительно больше храмов, чем логике или разуму. Противоположное
эмоциональное отношение, поклонение времени, - у Гераклита или
Бергсона - также дало начало многим философским направлениям, так
и не приблизившимся, несмотря ни на что, к пониманию того, что есть
время.Физика помогает проникать в слои времени. Она показывает,
насколько временнáя структура мира противоречит нашей интуиции.
Отсюда возникает надежда понять природу времени, освободившись
от эмоций.
Но в поисках времени, всегда такого далекого от нас, мы дошли
до того, что открыли кое-что новое о самих себе - как Коперник,
который, желая понять, как движутся небеса, дошел до того, что понял,
как движется Земля у него под ногами. В результате, по-видимому,
оказывается, что эмоции по поводу времени - это вовсе не дымовая
завеса, скрывающая от нас его объективную природу. Вероятно, эти
эмоции и есть то, чем для нас является время.
Я не думаю, что тут остается еще много такого, что предстоит понять.
Мы можем задавать новые вопросы, но нам надо внимательно
относиться к вопросам, которые невозможно хорошо сформулировать.
Когда мы найдем все характеристики времени, которые можно
выразить в словах, мы найдем и само время. Мы можем продолжать
нелепо жестикулировать, намекая на непосредственный смысл
времени за пределами возможностей языка (“А почему оно, собственно,
“проходит”?”), но я думаю, что с этого места мы начинаем безнадежно
запутывать дело, подменяя вещи неточными словами. Когда нам
не удается точно сформулировать проблему, это чаще всего связано
не с тем, что проблема глубока, а с тем, что это ложная проблема.
Есть ли у нас возможность лучше понять, что такое время? Думаю, что
да. Наше понимание природы на протяжении веков головокружительно
росло, и мы продолжаем учиться. Нам удалось что-то разглядеть
и в природе времени. Мы можем видеть мир без времени, видеть
внутренним зрением нашего ума более глубокие структуры мира, где
времени, которое мы знаем, уже не существует, как дурак на горе у Пола
Маккартни видит вращающуюся Землю, когда смотрит на восход
Солнца. И мы начинаем видеть, что время - это и есть мы. Мы и есть это
пространство, эта освещенная лужайка, на которой скапливаются следы
нашей памяти среди сплетений наших нейронов. Мы - это память. Мы -
это ностальгия. Мы - это стремление к будущему, которого мы
не увидим. Это пространство, такое открытое для памяти и для
предчувствий, и есть время, и хотя оно так часто нас, может быть, пугает,
оно, в конце концов, - наше счастье.
Бесценное чудо, открытое для нас бесконечной игрой комбинаций.
Допустившее наше существование. Мы можем улыбаться. Мы можем
вновь с серьезным видом погружаться во время, в наше ограниченное
время, чтобы поглощать каждый ускользающий и бесценный момент
краткого цикла нашего существования.
“Сейчас” ничего не значит
Что сейчас происходит где-то там, далеко от нас? Представим,
например, что моя сестра отправилась на Проксиму b, недавно
открытую экзопланету, которая обращается вокруг ближайшей к нам
звезды на расстоянии четырех световых лет. Вопрос: что сейчас делает
моя сестра на Проксиме b?
Правильный ответ: этот вопрос не имеет смысла. Это как спросить,
находясь в Венеции: “А что находится в этом же самом месте в Пекине?”
Смысла задавать такой вопрос нет, потому что про “это самое место” мы
можем говорить, только подразумевая Венецию, а никак не Пекин.
Обычно, если меня интересует, чем одновременно со мной занимается
моя сестра, я поступаю просто - смотрю на нее. А если она где-то
далеко, то звоню и спрашиваю. Но - внимание! - если я смотрю
на сестру, отраженные от нее световые лучи должны достичь моих глаз.
Свету для этого нужно некоторое время - допустим, несколько
наносекунд (миллиардных долей секунды), и поэтому я вижу не то, что
она делает сейчас, а то, что делала несколько наносекунд назад. Если
она в Нью-Йорке и я звоню ей по телефону, ее голос будет бежать
по проводам несколько миллисекунд, прежде чем достигнет моего уха,
и тогда я смогу узнать, что делала моя сестра несколько миллисекунд
назад. Разница, в общем-то, пустячная.
Но если сестра на Проксиме b, свету, чтобы добраться оттуда сюда,
понадобится уже четыре года. Если я тут смотрю на нее в телескоп или
получаю от нее радиосообщение, то я узнаю, что она делала четыре
года назад, а не то, что она делает одновременно со мной. Совершенно
определенно “сейчас на Проксиме b” - это совсем не то, что я вижу
в телескоп или узнаю из радиосообщения.
Могу я сказать, что она делает сейчас то, что делала ровно четыре года
спустя после того, как я ее увидел в телескоп? Нет, так тоже
не получится: четырех лет с того момента, когда я ее увидел в телескоп,
в том месте, где она находилась, вполне могло хватить для того, чтобы
вернуться на Землю десять лет спустя по земному времени. Вот
уж точно - это совсем не то сейчас!
И все-таки, если десять лет назад моя сестра взяла с Земли календарь,
чтобы вести счет времени, я могу полагать, что сейчас для нее наступит
именно тогда, когда она отсчитает ровно десять лет? Нет, и так
не получится: десяти ее лет после того, как она покинула Землю, ей
вполне могло хватить, чтобы снова вернуться сюда двадцать лет спустя.
Так когда же наступает сейчас на Проксиме b?
По правде говоря, нам приходится сдаться[37]: нет такого
специального момента на Проксиме b, который бы соответствовал
нашему настоящему “здесь и сейчас”.
Дорогой читатель, остановись на мгновение, позволь этой мысли
отложиться в сознании. По мне, так она самая потрясающая во всей
современной физике!
Спрашивать, какой момент в жизни моей сестры, находящейся
на Проксиме b, соответствует моему сейчас, не имеет смысла. Это как
спрашивать, какая футбольная команда выиграет чемпионат
по баскетболу, сколько зарабатывает ласточка или сколько весит
музыкальная нота. Все это бессмысленные вопросы, потому что
футбольные команды играют в футбол, а не в баскетбол, ласточки
не заботятся о заработках, а музыкальные звуки не имеют веса.
Чемпионаты по баскетболу - это про баскетбольные команды, а не про
футбольные. Денежные заработки - это про людей и наше общество,
а не про ласточек. Настоящее - это про то, что близко, а не про то, что
далеко.
Наше настоящее не простирается на всю Вселенную, оно подобно
окружающему нас пузырю.
Насколько велик этот пузырь? Зависит от точности, с которой
определяется время. Если это наносекунды, настоящее ограничивается
несколькими метрами, если это миллисекунды, настоящее
ограничивается километрами. Мы, люди, едва способны различать
десятые доли секунды, так что спокойно можем считать всю нашу
Землю единым пузырем, внутри которого есть одно общее для всех
настоящее. Но не далее.
Далее лежит наше прошлое (события, произошедшие раньше таких,
какие мы могли бы увидеть сейчас). И наше будущее (события, которые
произойдут после таких, какие мы еще можем увидеть сейчас).
Но между ними лежит интервал, который мы не можем считать
ни прошлым, ни будущим, и его продолжительность различна: это
15 минут на Марсе, 8 лет на Проксиме b, миллионы лет в Туманности
Андромеды. Это протяженное настоящее[38]. Возможно, самое великое
и самое странное из открытий Эйнштейна.
Идея, что “сейчас” вполне определенно для всей Вселенной,
оказывается, таким образом, иллюзией, нелегитимной экстраполяцией
нашего опыта[39]. Как то место, где радуга касается верхушек деревьев:
нам кажется, что мы хорошо его видим, но стоит попытаться к нему
приблизиться - и его уже нет.
Если в межпланетном пространстве я спрошу: “На одной ли высоте этидва камня?”
- то правильным ответом будет: “Этот вопрос лишен
смысла, потому что во Вселенной нет единого представления о высоте”.
Если я спрошу: “Одновременны ли эти два события, одно из которых
на Земле, а другое на Проксиме b?” - правильным ответом будет: “Этот
вопрос лишен смысла, потому что невозможно определить один
и тот же “этот самый момент” для всей Вселенной”.
“Настоящее во Вселенной” не означает ничего".
А это уже из другой его книги
"Я считаю, что для понимания реальности мы должны учитывать, что
реальность - это сеть отношений, сеть взаимной информации, которая пронизывает весь мир.
Мы расчленяем окружающую нас реальность на объекты. Но реальность не состоит из дискретных объектов. Это меняющийся поток. Подумайте об океанской волне. Где заканчивается волна? Где она начинается? Подумайте о горах. Где начинается гора? Где она заканчивается? Как глубоко она продолжается под поверхностью Земли? В этих вопросах нет особого смысла, поскольку волна и гора являются объектами не сами по себе, это способ, которым мы структурируем мир для его понимания и простоты описания. Эти границы произвольны, конвенциональны и удобны - они зависят от нас (как физических систем) больше, чем от волн или гор. Это способ организации информации, которой мы обладаем, или, лучше сказать, формы имеющейся у нас информации.Я считаю, что для понимания реальности мы должны учитывать, что
реальность - это сеть отношений, сеть взаимной информации, которая пронизывает весь мир".