В преддверии Дня Победы - две жизни.
Оригинал взят у ryabchik_11 в В предверии Дня Победы - две жизни.
Я смотрю на старые дедушкины фотографии и думаю о том, какие разные судьбы нам достались.
Я родился в роддоме и меня закутали в белые пелёнки, тебя заворачивали в дерюгу.
Я родился в мирной, спокойной, благополучной стране, а ты появился на свет в растерзанной гражданской войной, полуголодной, раздетой, измученной Советской России.
В пять лет я ходил в детский садик, а ты бегал босиком пасти гусей.
В семь лет я пошёл в школу и на каникулах гостил у бабушки с дедушкой в деревне. А у тебя не было никакой деревни! Ты сам жил в деревне и твои бабуля с дедулей жили на соседней улице. Я развлекался тем, что подстерегал момент когда ты придёшь с работы и прятался в швейную машину, а бабушка на твой вопрос «где же Миша?», отвечала «да вот... в Воронеж уехал» и ты охал и ахал, а я выскакивал с воплем и пугал тебя. Ты не мог так же прятаться у своих дедов - не было у них швейной машинки, в Воронеж автобусы тогда не ходили, да и не до шуток всем тогда было.
Ты в детстве лакомился тыквой, запечённой в русской печи, а я, повисая на тебе, спрашивал, что же там передала лисичка, которую ты регулярно встречал по дороге домой. А она была очень доброй и детям, которые хорошо себя ведут всегда передавала конфеты, пряники, или умопомрачительно вкусные жареные пирожки с повидлом, таких мне больше никогда не приходилось пробовать (наверное, у неё был какой-то свой тайный рецепт :) ).
В семь лет я пошёл в школу с музыкальным уклоном, а твоя жизнь в семь лет серьёзно осложнилась, потому что надо было тоже ходить в школу, а домашних дел от этого меньше не становилось. Я, приходя из школы, садился за уроки, а ты шёл полоть огород, или колоть дрова, да мало ли разных забот в деревне...
В десять лет я бросил музыкальную школу, а ты в двенадцать сам научился играть на гитаре, потому что никаких музыкальных школ тогда и в помине не было.
В тринадцать я впервые отдыхал в Крыму, а ты косил и скирдовал сено вместо того, чтобы плескаться в тёплом море.
В четырнадцать я впервые поцеловал девочку, а ты закончил семилетку и на этом детство твоё тоже закончилось. Я после девятого класса снова ехал в деревню отдыхать, а ты вовсю работал в колхозе.
В семнадцать я закончил училище и у строился на свою первую работу - методистом лечебной физкультуры и мучился от отсутствия половой жизни, а ты вкалывал на пашне. Меня прозвали «пестиком», а тебя «рыжим змеем» за меткое слово и острый язык.
В восемнадцать я поступил в университет. А тебя в восемнадцать призвали в армию... Это был весенний призыв сорок первого года.
В девятнадцать я мучился от проблем со своей первой любовью, а ты в девятнадцать мёрз в окопах под Архангельском, ходил в атаки и тянул связь. Ты был ранен в живот и выжил, как сам говорил - случайно, только потому что в тот день не завтракал.
В двадцать я запоем читал фантастику и обмирал по Толкиену, а ты вернулся в армию и стал наводчиком на зенитной батарее. Я мучился несовершенством нашего мира, а ты сбивал фашистские самолёты. Ты успел сбить три бомбардировщика, прежде чем батарею накрыли и тебя ранило во второй раз. Ты снова выжил и опять вернулся в строй и дотянул свою мужскую военную лямку до победного!
В двадцать три я закончил универ, а тебя демобилизовали и ты вернулся в деревню, встретил бабушку - молодого специалиста-зоотехника и вы начали сообща строить новую мирную жизнь, поднимая страну из пепла.
Ты прожил долгую и интересную жизнь. Кем ты только не успел поработать - от простого трудяги-колхозника до председателя колхоза и директора мясокомбината. Вы родили, вырастили и выпустили в люди троих детей. И сейчас, сидя перед ноутбуком в этой квартире и в этом городе, которые и не снились тебе в твои восемнадцать, когда ты пошёл на фронт, я понимаю, что это всё дал мне ты! Всё, что окружает нас в этом мире - благодаря тебе!
Вот за это ты погибал в окопах под Архангельском и бился под Ленинградом! За своих троих детей, пятерых внуков и пятерых (пока ещё ;) ) правнуков. За нашу мирную жизнь, за нашу бестолковость и неумение ценить Мир и спокойное небо над головой. За нас, вечно недовольных, погрязших в дрязгах, скандалах, метаниях, таких непутёвых и бесконечно дорогих тебе...
Я не помню случая, чтобы ты повысил голос, не говоря уже о том, чтобы шлёпнуть своего драгоценного внука (хотя стоило бы частенько, ох, стоило!). Ты был светлым человеком, с любым умел найти общий язык и договориться, а уж географию знал лучше некоторых школьных учителей! )) Ты прошёл, проехал, провоевал - всю страну и отстроил её после этого. Ты ушёл слишком рано, в семьдесят семь лет. В мои семнадцать, когда я... ну, ты помнишь...
Мы прожили две совершенно разные жизни, но я живу свою и буду жить благодаря тебе, благодаря прадеду, которому во время атаки пуля попала в солдатский жетон, благодаря бабушке, которая прошла до самого Берлина, строя окопы и блиндажи и благодаря миллионам таких же как ты обычных советских людей, которые защитили, отстояли, костьми легли в борьбе... И обращаясь к тебе, я обращаюсь одновременно и к ним и говорю вместо слишком привычного и оттого выцветшего «спасибо»: я живу благодаря тебе!
Я смотрю на старые дедушкины фотографии и думаю о том, какие разные судьбы нам достались.
Я родился в роддоме и меня закутали в белые пелёнки, тебя заворачивали в дерюгу.
Я родился в мирной, спокойной, благополучной стране, а ты появился на свет в растерзанной гражданской войной, полуголодной, раздетой, измученной Советской России.
В пять лет я ходил в детский садик, а ты бегал босиком пасти гусей.
В семь лет я пошёл в школу и на каникулах гостил у бабушки с дедушкой в деревне. А у тебя не было никакой деревни! Ты сам жил в деревне и твои бабуля с дедулей жили на соседней улице. Я развлекался тем, что подстерегал момент когда ты придёшь с работы и прятался в швейную машину, а бабушка на твой вопрос «где же Миша?», отвечала «да вот... в Воронеж уехал» и ты охал и ахал, а я выскакивал с воплем и пугал тебя. Ты не мог так же прятаться у своих дедов - не было у них швейной машинки, в Воронеж автобусы тогда не ходили, да и не до шуток всем тогда было.
Ты в детстве лакомился тыквой, запечённой в русской печи, а я, повисая на тебе, спрашивал, что же там передала лисичка, которую ты регулярно встречал по дороге домой. А она была очень доброй и детям, которые хорошо себя ведут всегда передавала конфеты, пряники, или умопомрачительно вкусные жареные пирожки с повидлом, таких мне больше никогда не приходилось пробовать (наверное, у неё был какой-то свой тайный рецепт :) ).
В семь лет я пошёл в школу с музыкальным уклоном, а твоя жизнь в семь лет серьёзно осложнилась, потому что надо было тоже ходить в школу, а домашних дел от этого меньше не становилось. Я, приходя из школы, садился за уроки, а ты шёл полоть огород, или колоть дрова, да мало ли разных забот в деревне...
В десять лет я бросил музыкальную школу, а ты в двенадцать сам научился играть на гитаре, потому что никаких музыкальных школ тогда и в помине не было.
В тринадцать я впервые отдыхал в Крыму, а ты косил и скирдовал сено вместо того, чтобы плескаться в тёплом море.
В четырнадцать я впервые поцеловал девочку, а ты закончил семилетку и на этом детство твоё тоже закончилось. Я после девятого класса снова ехал в деревню отдыхать, а ты вовсю работал в колхозе.
В семнадцать я закончил училище и у строился на свою первую работу - методистом лечебной физкультуры и мучился от отсутствия половой жизни, а ты вкалывал на пашне. Меня прозвали «пестиком», а тебя «рыжим змеем» за меткое слово и острый язык.
В восемнадцать я поступил в университет. А тебя в восемнадцать призвали в армию... Это был весенний призыв сорок первого года.
В девятнадцать я мучился от проблем со своей первой любовью, а ты в девятнадцать мёрз в окопах под Архангельском, ходил в атаки и тянул связь. Ты был ранен в живот и выжил, как сам говорил - случайно, только потому что в тот день не завтракал.
В двадцать я запоем читал фантастику и обмирал по Толкиену, а ты вернулся в армию и стал наводчиком на зенитной батарее. Я мучился несовершенством нашего мира, а ты сбивал фашистские самолёты. Ты успел сбить три бомбардировщика, прежде чем батарею накрыли и тебя ранило во второй раз. Ты снова выжил и опять вернулся в строй и дотянул свою мужскую военную лямку до победного!
В двадцать три я закончил универ, а тебя демобилизовали и ты вернулся в деревню, встретил бабушку - молодого специалиста-зоотехника и вы начали сообща строить новую мирную жизнь, поднимая страну из пепла.
Ты прожил долгую и интересную жизнь. Кем ты только не успел поработать - от простого трудяги-колхозника до председателя колхоза и директора мясокомбината. Вы родили, вырастили и выпустили в люди троих детей. И сейчас, сидя перед ноутбуком в этой квартире и в этом городе, которые и не снились тебе в твои восемнадцать, когда ты пошёл на фронт, я понимаю, что это всё дал мне ты! Всё, что окружает нас в этом мире - благодаря тебе!
Вот за это ты погибал в окопах под Архангельском и бился под Ленинградом! За своих троих детей, пятерых внуков и пятерых (пока ещё ;) ) правнуков. За нашу мирную жизнь, за нашу бестолковость и неумение ценить Мир и спокойное небо над головой. За нас, вечно недовольных, погрязших в дрязгах, скандалах, метаниях, таких непутёвых и бесконечно дорогих тебе...
Я не помню случая, чтобы ты повысил голос, не говоря уже о том, чтобы шлёпнуть своего драгоценного внука (хотя стоило бы частенько, ох, стоило!). Ты был светлым человеком, с любым умел найти общий язык и договориться, а уж географию знал лучше некоторых школьных учителей! )) Ты прошёл, проехал, провоевал - всю страну и отстроил её после этого. Ты ушёл слишком рано, в семьдесят семь лет. В мои семнадцать, когда я... ну, ты помнишь...
Мы прожили две совершенно разные жизни, но я живу свою и буду жить благодаря тебе, благодаря прадеду, которому во время атаки пуля попала в солдатский жетон, благодаря бабушке, которая прошла до самого Берлина, строя окопы и блиндажи и благодаря миллионам таких же как ты обычных советских людей, которые защитили, отстояли, костьми легли в борьбе... И обращаясь к тебе, я обращаюсь одновременно и к ним и говорю вместо слишком привычного и оттого выцветшего «спасибо»: я живу благодаря тебе!