***
Человечек умещается в руке,
но тоска его, тоска так велика,
что рука становится - река,
целый мир вместившая в зрачке.
Человечек говорит: «пусти-пусти -
в дивный сад, в бессмертную траву…»,
но река всё держит на плаву,
веточкой зажав в пустой горсти.
Держит… повторяет набело,
всё к губам подносит ледяным -
снова жизнь подходит со спины
и в затылок дышит тяжело:
«не пора». И в говоре часов
новый день расправит позвонки,
и, присев на берегу реки,
срежет заусенцы с голосов.
но тоска его, тоска так велика,
что рука становится - река,
целый мир вместившая в зрачке.
Человечек говорит: «пусти-пусти -
в дивный сад, в бессмертную траву…»,
но река всё держит на плаву,
веточкой зажав в пустой горсти.
Держит… повторяет набело,
всё к губам подносит ледяным -
снова жизнь подходит со спины
и в затылок дышит тяжело:
«не пора». И в говоре часов
новый день расправит позвонки,
и, присев на берегу реки,
срежет заусенцы с голосов.