(no subject)
Сказка для проекта Большой Сказочный Марафон. Третий венок.
НАЧАЛО
Вполне возможно что они были единственными, кто остался. Тара отрешённо смотрела как за краем неба, растворяя давно привычную голубизну, всё ярче разгорается беспощадное зарево. «Всё», - Тара, невольно поёжившись, обхватила плечи и, чтобы не видеть горящего горизонта, развернулась к морю. Солёный ветер бросил волосы в лицо, рванул подол искрящегося полуночными звёздами платья. Сзади послышался стон, и Кейл грузно опустился на землю у её ног.
- И что теперь? - в его голосе было глухое отчаянье.
- Ничего, - Тара пожала плечами сухо и безразлично, хотя в этот раз игра действительно зашла слишком далеко. Кейл, спрятав лицо в ладонях, снова застонал. А Тара всё смотрела, как тянущиеся из-за спины огненные трещины разделяют осколки её вселенной. - Всё закончилось, Кейл. Мы победили.
Кейл перестал быть очень скоро. Через несколько дней, может быть лет, если считать по бывшему времени. Вполне предсказуемо отчаянье сменилось гневом, гнев - решимостью. «Надо всё вернуть как было». «Как было не получится». «Почему?» По тариным губам пробежала холодная улыбка: «Кейл, мир нельзя сотворить просто так, лишь хлопнув в ладоши - ему нужно время». «Я ведь - бог». «Ты был богом благодаря тому миру, а этот… - она звякнула браслетами в синюю бесконечность. - А в этом мире ты - никто». «Но ведь ты мне поможешь?». Тара покачала головой: «Нас не хватит. Он и из тебя всё вытянет и сам распадётся». «Мы и так рано или поздно исчезнем». «Не делай глупостей… Кейл, подожди!» Но осталось только смотреть, как вокруг Кейла в тонкий полупрозрачный кокон стягиваются лоскутные обрывки их старого мира. На какое-то мгновение даже показалось, что у него получится… А потом всё снова закончилось. Эфемерные нити разгорались всё ярче; золотом, в последний раз, вспыхнул невозможно красивый, изломанный силуэт бывшего бога и юный недо-мир в мгновение жадно поглотил несопротивляющуюся сущность, окрасившись живыми красками. Тогда Тара, впервые за тысячи лет, заплакала. Горько, по-человечески, вытирая ладонью слёзы, которые в недалёком прошлом вполне могли бы стать алмазами, а несозревший мир беспорядочным колючим ураганом рвал длинные волосы, вытягивая огненно-рыжий цвет. Слёзы давно закончились, а Тара, всё ещё стояла на тающем утёсе, глядя, как мир с дикой скоростью несётся куда-то назад и, беспорядочно расслаиваясь на разноцветные нити, снова исчезает в никуда. И, запутавшись в вихре стремительно выгорающих волос, медленно таяло ледяное сердце…
Последний лоскуток висел слишком высоко и никак не хотел отцепляться. Тара крепче сжала зеленоватый кончик исцарапанными пальцами и, что есть силы, рванула на себя. Ткань с треском разошлась, скользнув в подставленный подол. Медно пропела потревоженная звезда. «Ничего, - Тара провела обломанным ногтём по измочаленному краю. - Всё равно надо будет расплетать». Она опустилась на колени, разбросав перед собой пёстрый ворох, закрыла глаза и наугад вытянула нитку. «Пусть будет эта», - она открыла глаза, хотя уже и так чувствовала, что нитка молочно-белая. Пальцы от непривычки медленно разложили её на волокна спектра, и Тара, окружив себя тонким радужным коконом, затянула первую петлю…
А сегодня… Пусть сегодня будет гроза. С раскатистым громом и серебристым тёплым ливнем. И молниями, пульсирующими в сиреневых тучах светлым беспокойным сердцем. Она придёт с моря и, шелестя ребристым шлейфом, пронесётся над горами и равнинами, сгладит и унесёт всё лишнее… Шершавые, узловатые руки аккуратно сплели две размочалившиеся нити. Женщина осторожно потёрла затёкшие запястья и отбросила с глаз длинную седую прядь. «Да, гроза сегодня не помешает», - она обвела взглядом пещеру. Невысокий, округлый свод, покрытый копотью, крошечный очаг у стены, в очаге, рассыпаясь искрами, трещит костёр. Огонь выхватывает з полумрака складки пёстрого шерстяного полотна, беспорядочно сваленного на земляном полу, играет в мягких извивах петель, ныряет в тёмные ложбинки. Полотно застилает пол, струится по каменным выступам, вплетается в тёплый шершавый камень стен, шалью обволакивает женщину и разноцветной рекой впадает в мир за порогом. Женщина откладывает вязание и смотрит на очаг. Отсветы пробегают по пергаментной коже, теряются в глубоких морщинах и на несколько мгновений возвращают побелевшим волосам их изначальный медовый цвет. Через открытый зев в пещеру врывается юный ветер, и, споткнувшись об очаг, выбрасывает к своду столб искр. Женщина, встрепенувшись, отодвигает пёстрый шарф подальше от костра - пока что не надо подпалин - пусть пока всё будет хорошо. Где-то снаружи, по горам лавиной катится гром, и первые капли дождя тонут в мягких складках у порога. Женщина закрывает глаза и улыбается - должно быть внизу, в долине, заблудившись в пелене дождя, тревожно шумит колюче-пушистый лес и мелкая река, постепенно набухает, покрываясь звёздчато-жемчужным узором. «Красивый узор - для ночного неба было бы слишком рельефно, а для воды - в самый раз». Женщина распрямила затёкшие ноги, подошла к выходу, волоча за собой наброшенную на плечи шаль. Узловатые пальцы быстро пробежались по влажным окаменевшим петлям пещерного свода, когда она, глядя, как снаружи дождь одну за другой смывает горные гряды, медленно опустилась на землю, укутав босые ноги ветхим подолом звёздного платья. «Как хорошо вышло», - подумала она и опустила глаза, встретившись с жёлтым немигающим взглядом. Зверь, сидел на широкой синей полоске у самого входа, обернув мокрые лапы дымчатым хвостом. Женщина медленно протянула руку: «Иди сюда…». Она запнулась - в пересохшем горле нехотя перекатывалось древнее полузабытое имя. «Иди сюда… Кошка…». Зверь моргнул и, немного помедлив, двинулся вперёд и остановился, слегка коснувшись вытянутой руки. Тара наклонилась, осторожно провела огрубевшими пальцами по мокрой шёрстке и тихо рассмеялась сквозь первые за многие века слёзы: «Получилось...»
Кошка, уютно сопя, свернулась дымчатым клубком в шерстяных складках мироздания. И дождь серебристым лезвием отрезал пещеру от остального мира.
НАЧАЛО
Вполне возможно что они были единственными, кто остался. Тара отрешённо смотрела как за краем неба, растворяя давно привычную голубизну, всё ярче разгорается беспощадное зарево. «Всё», - Тара, невольно поёжившись, обхватила плечи и, чтобы не видеть горящего горизонта, развернулась к морю. Солёный ветер бросил волосы в лицо, рванул подол искрящегося полуночными звёздами платья. Сзади послышался стон, и Кейл грузно опустился на землю у её ног.
- И что теперь? - в его голосе было глухое отчаянье.
- Ничего, - Тара пожала плечами сухо и безразлично, хотя в этот раз игра действительно зашла слишком далеко. Кейл, спрятав лицо в ладонях, снова застонал. А Тара всё смотрела, как тянущиеся из-за спины огненные трещины разделяют осколки её вселенной. - Всё закончилось, Кейл. Мы победили.
Кейл перестал быть очень скоро. Через несколько дней, может быть лет, если считать по бывшему времени. Вполне предсказуемо отчаянье сменилось гневом, гнев - решимостью. «Надо всё вернуть как было». «Как было не получится». «Почему?» По тариным губам пробежала холодная улыбка: «Кейл, мир нельзя сотворить просто так, лишь хлопнув в ладоши - ему нужно время». «Я ведь - бог». «Ты был богом благодаря тому миру, а этот… - она звякнула браслетами в синюю бесконечность. - А в этом мире ты - никто». «Но ведь ты мне поможешь?». Тара покачала головой: «Нас не хватит. Он и из тебя всё вытянет и сам распадётся». «Мы и так рано или поздно исчезнем». «Не делай глупостей… Кейл, подожди!» Но осталось только смотреть, как вокруг Кейла в тонкий полупрозрачный кокон стягиваются лоскутные обрывки их старого мира. На какое-то мгновение даже показалось, что у него получится… А потом всё снова закончилось. Эфемерные нити разгорались всё ярче; золотом, в последний раз, вспыхнул невозможно красивый, изломанный силуэт бывшего бога и юный недо-мир в мгновение жадно поглотил несопротивляющуюся сущность, окрасившись живыми красками. Тогда Тара, впервые за тысячи лет, заплакала. Горько, по-человечески, вытирая ладонью слёзы, которые в недалёком прошлом вполне могли бы стать алмазами, а несозревший мир беспорядочным колючим ураганом рвал длинные волосы, вытягивая огненно-рыжий цвет. Слёзы давно закончились, а Тара, всё ещё стояла на тающем утёсе, глядя, как мир с дикой скоростью несётся куда-то назад и, беспорядочно расслаиваясь на разноцветные нити, снова исчезает в никуда. И, запутавшись в вихре стремительно выгорающих волос, медленно таяло ледяное сердце…
Последний лоскуток висел слишком высоко и никак не хотел отцепляться. Тара крепче сжала зеленоватый кончик исцарапанными пальцами и, что есть силы, рванула на себя. Ткань с треском разошлась, скользнув в подставленный подол. Медно пропела потревоженная звезда. «Ничего, - Тара провела обломанным ногтём по измочаленному краю. - Всё равно надо будет расплетать». Она опустилась на колени, разбросав перед собой пёстрый ворох, закрыла глаза и наугад вытянула нитку. «Пусть будет эта», - она открыла глаза, хотя уже и так чувствовала, что нитка молочно-белая. Пальцы от непривычки медленно разложили её на волокна спектра, и Тара, окружив себя тонким радужным коконом, затянула первую петлю…
А сегодня… Пусть сегодня будет гроза. С раскатистым громом и серебристым тёплым ливнем. И молниями, пульсирующими в сиреневых тучах светлым беспокойным сердцем. Она придёт с моря и, шелестя ребристым шлейфом, пронесётся над горами и равнинами, сгладит и унесёт всё лишнее… Шершавые, узловатые руки аккуратно сплели две размочалившиеся нити. Женщина осторожно потёрла затёкшие запястья и отбросила с глаз длинную седую прядь. «Да, гроза сегодня не помешает», - она обвела взглядом пещеру. Невысокий, округлый свод, покрытый копотью, крошечный очаг у стены, в очаге, рассыпаясь искрами, трещит костёр. Огонь выхватывает з полумрака складки пёстрого шерстяного полотна, беспорядочно сваленного на земляном полу, играет в мягких извивах петель, ныряет в тёмные ложбинки. Полотно застилает пол, струится по каменным выступам, вплетается в тёплый шершавый камень стен, шалью обволакивает женщину и разноцветной рекой впадает в мир за порогом. Женщина откладывает вязание и смотрит на очаг. Отсветы пробегают по пергаментной коже, теряются в глубоких морщинах и на несколько мгновений возвращают побелевшим волосам их изначальный медовый цвет. Через открытый зев в пещеру врывается юный ветер, и, споткнувшись об очаг, выбрасывает к своду столб искр. Женщина, встрепенувшись, отодвигает пёстрый шарф подальше от костра - пока что не надо подпалин - пусть пока всё будет хорошо. Где-то снаружи, по горам лавиной катится гром, и первые капли дождя тонут в мягких складках у порога. Женщина закрывает глаза и улыбается - должно быть внизу, в долине, заблудившись в пелене дождя, тревожно шумит колюче-пушистый лес и мелкая река, постепенно набухает, покрываясь звёздчато-жемчужным узором. «Красивый узор - для ночного неба было бы слишком рельефно, а для воды - в самый раз». Женщина распрямила затёкшие ноги, подошла к выходу, волоча за собой наброшенную на плечи шаль. Узловатые пальцы быстро пробежались по влажным окаменевшим петлям пещерного свода, когда она, глядя, как снаружи дождь одну за другой смывает горные гряды, медленно опустилась на землю, укутав босые ноги ветхим подолом звёздного платья. «Как хорошо вышло», - подумала она и опустила глаза, встретившись с жёлтым немигающим взглядом. Зверь, сидел на широкой синей полоске у самого входа, обернув мокрые лапы дымчатым хвостом. Женщина медленно протянула руку: «Иди сюда…». Она запнулась - в пересохшем горле нехотя перекатывалось древнее полузабытое имя. «Иди сюда… Кошка…». Зверь моргнул и, немного помедлив, двинулся вперёд и остановился, слегка коснувшись вытянутой руки. Тара наклонилась, осторожно провела огрубевшими пальцами по мокрой шёрстке и тихо рассмеялась сквозь первые за многие века слёзы: «Получилось...»
Кошка, уютно сопя, свернулась дымчатым клубком в шерстяных складках мироздания. И дождь серебристым лезвием отрезал пещеру от остального мира.