Связь потребности и ценности по Бем-Баверку
В марксизме различают только две ценности - потребительную и меновую. Потребительная ценность есть потенциальная возможность удовлетворять потребность, а меновая ценность есть потенциальная возможность участвовать в обмене в определенной пропорции. Если Маркс сосредоточен на затратах производителя (материалах, сырье, труде и т.д.) и минимальной цене, которую может поставить на товар производитель, то Ойген фон Бем-Баверк больше анализирует покупателя, его потребности, и ту цену, которую за товар способен заплатить покупатель.
Посмотрим на рассуждения Бем-Баверка в его книге «Основы теории ценности хозяйственных благ» (стр.29 - 41) (часть рассуждений Бем-Баверка о цене и ценности приведены в статьях здесь и здесь):
«Теперь мы подходим вплотную к главной цели нашего исследования. Величина ценности материального блага определяется важностью той конкретной потребности (или частичной потребности), которая занимает последнее место в ряду потребностей, удовлетворяемых всем наличным запасом материальных благ данного рода.(1)
(1) Или также материальных благ другого рода, способных заменять их. Эта оговорка имеет не столько принципиальное, сколько чисто казуистическое значение. Потому-то я и не ввожу ее, как и многие другие детали, в наше принципиальное исследование. Подробности см. ниже.
Главное заключение Бем-Баверка.
Если мы, для того, чтобы избежать на будущее время длинных определений, которые, чтобы быть вполне точными, должны бы быть еще длиннее, - назовем эту наименьшую пользу, стоящую на самой границе возможного и допустимого с экономической точки зрения, по примеру В и з е р а, просто хозяйственной предельной пользой (Grenznutzen) вещи, то закон величины ценности материальных благ можно будет выразить в следующей простейшей формуле: ценность вещи измеряется величиною предельной пользы этой вещи.
Это положение является центральным пунктом нашей теории ценности. Все дальнейшее связывается с ним и выводится из него. В этом пункте обнаруживается всего резче и антагонизм между защищаемою нами и старою теориями ценности. Старая теория, поскольку она вообще производила ценность из полезности материальных благ, признавала за мерило ценности то наивысшую, то среднюю пользу, какую способна приносить вещь: наивысшую - приписывая каждому отдельному экземпляру все то значение, которое принадлежит соответствующему виду материальных благ; среднюю - складывая (вместе с Гильдебрандом) сумму и важность всех принадлежащих к данному виду потребностей и деля полученную таким путем величину на число экземпляров материальных благ соответствующего рода. Мы же поступаем как раз наоборот; мы принимаем за мерило ценности наименьшую пользу, ради получения которой представляется еще выгодным, с хозяйственной точки зрения, употреблять данную вещь. «Нижняя предельная точка линии пользы является точкой приложения ценности».
Предположим, что поселенец, избушка которого одиноко стоит в первобытном лесу, в стороне от всяких путей сообщения, только что собрал с своего поля пять мешков хлеба. Этим хлебом он должен прокормиться до следующей жатвы. В качестве любящего порядок хозяина, он заранее рассчитывал, как употребить свой запас. Один мешок необходим ему, чтобы только не умереть с голода до следующей жатвы. При помощи другого мешка ему нужно улучшить свое питание настолько, чтобы сохранить свое здоровье и силы. Употреблять из своего запаса еще некоторую часть на хлеб и мучные кушанья он не намерен. Напротив, для него было бы весьма желательно к хлебной пище прибавить несколько мясной пищи; поэтому третий мешок он предназначает для откармливания птицы. Четвертый мешок должен пойти у него на приготовление хлебной водки. Этим вполне обеспечиваются все его скромные личные потребности. Остается еще один мешок. Наш хозяин решает употребить его на корм для нескольких штук попугаев, болтовню которых ему нравится слушать. Само собою понятно, что не все перечисленные способы употребления запаса имеют одинаковое значение для нашего хозяина. Чтобы выразить отношение между его потребностями в цифрах, возьмем шкалу, состоящую из десяти степеней. За поддержанием своего существования наш хозяин должен признать, конечно, самую высшую степень важности, - 10, за сохранением здоровья - несколько более низкую степень важности, положим 8; далее, степень важности мясной пищи выразится цифрою б, потребление водки - цифрою 4; наконец, содержание попугаев будет иметь самую низкую степень важности -- 1.
Теперь постараемся перенестись мысленно в положение нашего поселенца и спросим себя: какое значение, при описанных условиях, будет иметь для его благополучия один мешок хлеба?
Мы уже знаем, в чем состоит простейший способ решения этого вопроса: нам необходимо определить, какою суммою пользы поплатился бы наш хозяин в том случае, если бы он утратил один мешок хлеба. Применим же к делу этот прием. Ясно, что наш хозяин оказался бы человеком крайне неблагоразумным, если бы, потеряв один мешок хлеба, он вздумал отказывать себе в самой необходимой пище, расстраивая таким образом свое здоровье, и в то же время гнать водку и кормить кур и попугаев по-прежнему. Для рассудительного практика тут возможен только один исход: употребить оставшиеся четыре мешка хлеба на удовлетворение четырех важнейших групп потребностей, отказавшись от удовлетворения потребности наименее важной, представляющей «предельную степень пользы». Так именно и поступит наш хозяин: он решит не держать попугаев. Есть ли у него пятый мешок хлеба, или нет, - разница для него небольшая: если есть, он позволит себе удовольствие держать попугаев; если нет, он откажет себе в этом удовольствии, только и всего; и вот этой-то незначительной пользою и будет он определять ценность каждого отдельного мешка из своего запаса. Мы говорим: ценность каждого отдельного мешка: ведь, раз все мешки одинаковы, то для нашего хозяина будет решительно все равно, потеряет ли он мешок А или же мешок В, если только после утраты одного мешка у него останется еще четыре мешка для удовлетворения важнейших потребностей.
Внесем некоторые изменения в наш пример. Предположим, что у нашего поселенца, при наличности тех же самых потребностей, имеется только три мешка хлеба. Как велика будет для него ценность одного мешка теперь? Узнать это опять-таки очень нетрудно. Если у нашего поселенца три мешка, то он может удовлетворить и действительно удовлетворит с помощью их три важнейших группы потребностей, а две менее важных оставит без удовлетворения. Если у него только два мешка, то он ограничится лишь удовлетворением двух самых важных групп потребностей и откажется от удовлетворения третьей потребности - в мясной пище. Следовательно, обладание «третьим» мешком, - а таким «третьим» является для него не просто лишь определенный мешок, а каждый из трех мешков, только бы кроме него оставалось еще два мешка, - означает для нашего поселенца возможность удовлетворения именно третьестепенной потребности, т. е. последней из трех потребностей, удовлетворяемых с помощью всего запаса хлеба. Всякий другой способ оценки, кроме того, который основывается на определении «предельной пользы», находился бы, очевидно, в противоречии с условиями действительности, был бы неправилен.
Предположим наконец, что наш поселенец, опять-таки при одинаковом уровне потребностей, имеет в своем распоряжении только один мешок хлеба. Ясно, как божий день, что этот единственный мешок будет предназначен и употреблен для удовлетворения первейших потребностей в пище: его хватит лишь на то, чтобы кое-как поддержать существование нашего поселенца. Точно также ясно, что в случае утраты этого единственного мешка хлеба нашему поселенцу пришлось бы умереть с голода. Стало быть, обладание им означает жизнь, его утрата - смерть: этот единственный мешок хлеба имеет наивысшее значение для благополучия поселенца. Опять-таки в полном согласии с нашим принципом «предельной пользы», в данном случае высшая польза, - сохранение жизни, - являясь единственною, оказывается вместе с тем и крайней, «предельной пользою».
Вместе с тем теория предельной пользы дает вполне естественное объяснение и тому, столь поразительному с первого взгляда факту, что малополезные вещи, в роде жемчуга и алмазов, имеют такую высокую ценность, вещи же гораздо более полезные, например, хлеб, железо, - ценность несравненно более низкую, а безусловно необходимые для жизни вода и воздух и совсем не имеют ценности. Жемчуг и алмаз находятся в таком ограниченном количестве, что потребность в них удовлетворяется лишь в очень незначительной степени, и предельная польза, до которой простирается удовлетворение, стоит относительно очень высоко; между тем как, к нашему счастью, хлеба и железа, воды и воздуха у нас обыкновенно бывает такая масса,1 что удовлетворение всех более важных из соответствующих потребностей оказывается вполне обеспеченным, и от обладания отдельным экземпляром или небольшим количеством данного рода материальных благ либо зависит лишь удовлетворение самых мало-важных, либо совсем не зависит удовлетворение никаких конкретных потребностей. Конечно, если при каких-нибудь экстра-ординарных обстоятельствах, например, во время осады города неприятелем или во время путешествия в пустыне, запасы воды и хлеба подвергаются сильному сокращению, то ограниченного количества этих материальных благ хватает уже только для удовлетворения наиболее важных потребностей в пище и питье; тогда предельная польза поднимается вверх, а вместе с нею, согласно нашему принципу, должна возвышаться и ценность хлеба и воды, этих в обыкновенное время столь дешевых материальных благ, - вывод, который вполне оправдывается опытом, ибо при вышеупомянутых экстраординарных обстоятельствах, как известно, платят по большей части огромные цены даже за самые маловажные и малоценные жизненные припасы.
Не подлежит, например, ни малейшему сомнению, что вся масса находящейся в распоряжении города воды для питья, в ее целом, представляет для города огромную ценность, так как без нее городские жители буквально умерли бы от жажды. Отдельный же экземпляр или отдельная единица, напр., литр или гектолитр воды, может не иметь при этом никакой ценности, да обыкновенно и не имеет ее.
…
совершенно бесспорного, можно вывести аргумент против теории предельной пользы. Он опровергает этим нечто такое, чего теория предельной пользы и не думала утверждать, а именно-ту мысль, что ценность целого определяется предельною пользою последней входящей в его состав части.
…
то обстоятельство, что измерять ценность части пользою целого в такой же степени неправильно (см. выше, стр. 29 и сл.), как и наоборот - измерять ценность целого пользою какой-нибудь отдельной его части. В действительности наша теория утверждает, напротив, что ценность всякой вещи и всякого количества материальных благ определяется принадлежащею этой именно вещи или этому именно количеству вещей предельною пользою…
Во-первых, остается вне всякого сомнения, что всякое отдельное частичное количество запаса воды, напр., каждый отдельный литр, оценивается лишь по предельной пользе последней части запаса, предназначенной для варки пищи и для мытья. Самым убедительным доказательством этому служит то, что, по предложению самого Ш е ф ф л е, часть запаса воды вообще употребляется для варки пищи и для умыванья. Если «страх умереть от жажды» не мешает действительно употреблять часть воды на столь маловажные нужды, то уж не в состоянии он, конечно, и придать ей ценность, превышающую важность этих нужд! Во-вторых, не подлежит также ни малейшему сомнению, что и факт существования высокой ценности, которою обладает запас воды, как целое, находится в полном согласии с теорией предельной пользы. В самом деле, рассматриваемый, как цельная единица, наличный запас воды представляет собою единственную, первую и последнюю находящуюся в нашем распоряжении единицу такого рода, и потому вполне естественно, что ее собственная совокупная польза, выражающаяся, между прочим, и в поддержании жизни, совпадает с пользою «последней» единицы этого рода, следовательно - с предельной пользой, которою и определяется ценность. Если, несмотря на все сказанное выше, Ш е ф ф л е указывает на высокую ценность целого запаса, как на аргумент против теории предельной пользы, то это объясняется, по моему мнению, лишь тем, что он недостаточно разграничивает два различных понятия - «всякое отдельное частичное количество запаса» и «целый запас», а потом такую же путаницу приписывает и критикуемому им учению. (2)
(2) В тексте мы упоминали до сих пор только том о случае, когда ценность значительной совокупности того или иного рода материальных благ может определяться неизмеримо выше ценности отдельной единицы.
Однако, в зависимости от различия конкретных условий, может наблюдаться и обратное явление, когда совокупность материальных благ данного рода оценивается непропорционально низко по сравнению с отдельной единицей; а именно, это бывает главным образом тогда, когда дело идет не об отчуждении, а о приобретений различных количеств материальных благ. Если бы у нашего поселенца, напр., совсем не было хлеба, то покупка одного только первого мешка означала бы для него возможность поддержания жизни, прикупка каждого следующего мешка имела бы все меньшее и меньшее значение, и, следовательно, покупка пяти мешков представляла бы собою во всяком случае приобретение несравненно менее важное, чем ценность первого мешка, помноженная на пять: 5 + 4 + 3 + 2 -1 - 1 меньше 5x5. Внимательный наблюдатель может и в нашей практической жизни встретить множество такого рода случаев, которые легко объясняются с точки зрения нашей теории.
… в большинстве случаев предельная польза, напротив, является, так сказать, чужою пользою, а именно - пользою последнего экземпляра материальных благ (или последнего равного ему по величине частичного количества материальных благ), которым может быть замещена данная вещь.
…
Вот пример. Я имею только одно зимнее пальто. Его у меня украли. Заменить его другим экземпляром такого же рода я не могу, так как у меня было всего-на-всего только одно зимнее пальто. Но вместе с тем я не могу оставить без удовлетворения именно ту самую потребность, для которой предназначалась украденная вещь, так как потребность в теплой зимней одежде является потребностью чрезвычайно важною, неудовлетворение которой может крайне вредно отразиться на моем здоровье: я могу простудиться, захворать и даже, пожалуй, умереть. В виду этого я постараюсь переложить утрату на другие мои потребности, менее важные; и вот, продав некоторые материальные блага, предназначавшиеся первоначально для иного употребления, я покупаю себе на вырученные таким путем деньги новое зимнее пальто. Само собой понятно, что я употреблю для этой цели такие материальные блага, которые представляют для меня наименьшее значение, т. е. всю утрату переложу на их «предельную пользу». Если я человек состоятельный, то те 40 флоринов, которые нужны для покупки нового зимнего пальто, я возьму из запаса наличных денег и сокращу свои расходы на предметы роскоши. Если я человек среднего достатка, не богат, но и не беден, то убыль наличных денег мне придется покрывать разного рода сокращениями в расходах по хозяйству в течение одного или двух месяцев. Если же я человек настолько бедный, что расходы на покупку нового зимнего пальто не могу покрыть ни из наличных денег, ни посредством сбережений от ежемесячных своих доходов, то я буду вынужден продать или заложить некоторые менее необходимые предметы из моего домашнего скарба. Если, наконец, я человек совсем уж бедный, так что и при нормальных условиях имею возможность удовлетворять лишь самые важные, самые настоятельные из моих конкретных потребностей, - ну, тогда уж я никоим образом не смогу переложить утрату зимнего пальто на какие-нибудь другого рода потребности, и мне придется ходить зиму без теплого пальто.
Если мы вникнем в положение владельца зимнего пальто во всех выше указанных случаях и спросим себя, какое же именно влияние оказывает на его благополучие потеря пальто, то найдем, что в первом случае она влечет за собою сокращение расходов на предметы роскоши, во втором- незначительные ограничения расходов по домашнему хозяйству, в третьем - лишение той пользы, какую приносили проданные или заложенные вещи, в четвертом - действительно лишение одежды. Следовательно, только в последнем случае ценность зимнего пальто определяется непосредственною предельною пользою вещи данного рода (при-чем, так как налицо имеется лишь один экземпляр данного рода материальных благ, то предельная польза здесь совпадает с не-посредственною пользою самого этого экземпляра), во всех же остальных случаях оно определяется предельною пользою материальных благ совершенно другого рода, предназначавшихся для удовлетворения совсем иного рода потребностей, нежели зимнее пальто.
Совершенно такие же казуистические усложнения, как и создаваемые существованием обмена, наблюдаем мы в тех случаях, когда существует возможность быстро изготовлять, взамен утраченного, новый экземпляр для покрытия недочета. Этого рода усложнения также имеют для теории ценности огромную важность; они дают нам ключ, при помощи которого мы можем объяснить влияние издержек производства на ценность материальных благ. В виду этого они заслуживают и особенно внимательного исследования. Однако-ж по некоторым соображениям мы считаем более целесообразным отложить их анализ до одной из следующих глав.
До сих пор мы объясняли высоту ценности материальных благ высотою предельной пользы. Но мы можем пойти еще дальше в исследовании факторов, которыми определяется величина ценности. Спрашивается, именно, от каких же обстоятельств зависит высота самой предельной пользы? - Здесь мы должны указать на отношение между потребностями и средствами их удовлетворения. Каким образом оба названных фактора влияют на высоту предельной пользы, - об этом уже так много было говорено на предыдущих страницах, что теперь я могу, без всяких дальнейших рассуждений, просто формулировать вкратце относящееся сюда правило. Оно гласит: чем шире и интенсивнее потребности, т. е. чем их больше, и чем они важнее, и чем меньше, с другой стороны, количество материальных благ, которое может быть предназначено для их удовлетворения, тем выше будут те слои потребностей, на которых должно обрываться удовлетворение, тем выше, следовательно, должна стоять и предельная польза; наоборот, чем меньше круг потребностей, подлежащих удовлетворению, чем маловажнее они, и чем, с другой стороны, обширнее запас материальных благ, находящихся в распоряжении человека, тем ниже та ступень, до которой доходит удовлетворение потребностей, тем ниже должна стоять предельная польза, тем меньше должна быть, следовательно, и ценность. Приблизительно то же самое, только несколько менее точно, можно выразить и в другой форме, а именно - приняв за основу для определения ценности материальных благ их полезность и редкость (ограниченность количества).
…
Вместе с тем и предельная польза, которою определяется ценность, - как мы показывали выше, - из области материальных благ, подвергающихся оценке, передвигается в область другого рода материальных благ, предназначенных для пополнения недочета в удовлетворении главной потребности. Благодаря этому круг факторов, оказывающих влияние на высоту предельной пользы, усложняется следующим образом: во-первых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для материальных благ оцениваемого рода во всем обществе, представляющем собой одно целое благодаря существованию обмена...
Прежде всего, так как отношения между потребностями и средствами их удовлетворения бывают чрезвычайно неодинаковы в отдельных случаях, то одна и та же вещь может представлять для различных лиц совершенно неодинаковую субъективную ценность, - обстоятельство, без которого вообще не могли бы совершаться никакие меновые сделки. Далее, одни и те же количества материальных благ, при прочих равных условиях, представляют неодинаковую ценность для богатых и бедных, и при том - для богатых ценность меньшую, для бедных - большую».
В приведенном отрывке Бем-Баверк дает основы своей теории предельной полезности.
Эта теория имеет много сторонников среди современных экономистов.
Александр Фирсов
23.04.2024
Посмотрим на рассуждения Бем-Баверка в его книге «Основы теории ценности хозяйственных благ» (стр.29 - 41) (часть рассуждений Бем-Баверка о цене и ценности приведены в статьях здесь и здесь):
«Теперь мы подходим вплотную к главной цели нашего исследования. Величина ценности материального блага определяется важностью той конкретной потребности (или частичной потребности), которая занимает последнее место в ряду потребностей, удовлетворяемых всем наличным запасом материальных благ данного рода.(1)
(1) Или также материальных благ другого рода, способных заменять их. Эта оговорка имеет не столько принципиальное, сколько чисто казуистическое значение. Потому-то я и не ввожу ее, как и многие другие детали, в наше принципиальное исследование. Подробности см. ниже.
Главное заключение Бем-Баверка.
Если мы, для того, чтобы избежать на будущее время длинных определений, которые, чтобы быть вполне точными, должны бы быть еще длиннее, - назовем эту наименьшую пользу, стоящую на самой границе возможного и допустимого с экономической точки зрения, по примеру В и з е р а, просто хозяйственной предельной пользой (Grenznutzen) вещи, то закон величины ценности материальных благ можно будет выразить в следующей простейшей формуле: ценность вещи измеряется величиною предельной пользы этой вещи.
Это положение является центральным пунктом нашей теории ценности. Все дальнейшее связывается с ним и выводится из него. В этом пункте обнаруживается всего резче и антагонизм между защищаемою нами и старою теориями ценности. Старая теория, поскольку она вообще производила ценность из полезности материальных благ, признавала за мерило ценности то наивысшую, то среднюю пользу, какую способна приносить вещь: наивысшую - приписывая каждому отдельному экземпляру все то значение, которое принадлежит соответствующему виду материальных благ; среднюю - складывая (вместе с Гильдебрандом) сумму и важность всех принадлежащих к данному виду потребностей и деля полученную таким путем величину на число экземпляров материальных благ соответствующего рода. Мы же поступаем как раз наоборот; мы принимаем за мерило ценности наименьшую пользу, ради получения которой представляется еще выгодным, с хозяйственной точки зрения, употреблять данную вещь. «Нижняя предельная точка линии пользы является точкой приложения ценности».
Предположим, что поселенец, избушка которого одиноко стоит в первобытном лесу, в стороне от всяких путей сообщения, только что собрал с своего поля пять мешков хлеба. Этим хлебом он должен прокормиться до следующей жатвы. В качестве любящего порядок хозяина, он заранее рассчитывал, как употребить свой запас. Один мешок необходим ему, чтобы только не умереть с голода до следующей жатвы. При помощи другого мешка ему нужно улучшить свое питание настолько, чтобы сохранить свое здоровье и силы. Употреблять из своего запаса еще некоторую часть на хлеб и мучные кушанья он не намерен. Напротив, для него было бы весьма желательно к хлебной пище прибавить несколько мясной пищи; поэтому третий мешок он предназначает для откармливания птицы. Четвертый мешок должен пойти у него на приготовление хлебной водки. Этим вполне обеспечиваются все его скромные личные потребности. Остается еще один мешок. Наш хозяин решает употребить его на корм для нескольких штук попугаев, болтовню которых ему нравится слушать. Само собою понятно, что не все перечисленные способы употребления запаса имеют одинаковое значение для нашего хозяина. Чтобы выразить отношение между его потребностями в цифрах, возьмем шкалу, состоящую из десяти степеней. За поддержанием своего существования наш хозяин должен признать, конечно, самую высшую степень важности, - 10, за сохранением здоровья - несколько более низкую степень важности, положим 8; далее, степень важности мясной пищи выразится цифрою б, потребление водки - цифрою 4; наконец, содержание попугаев будет иметь самую низкую степень важности -- 1.
Теперь постараемся перенестись мысленно в положение нашего поселенца и спросим себя: какое значение, при описанных условиях, будет иметь для его благополучия один мешок хлеба?
Мы уже знаем, в чем состоит простейший способ решения этого вопроса: нам необходимо определить, какою суммою пользы поплатился бы наш хозяин в том случае, если бы он утратил один мешок хлеба. Применим же к делу этот прием. Ясно, что наш хозяин оказался бы человеком крайне неблагоразумным, если бы, потеряв один мешок хлеба, он вздумал отказывать себе в самой необходимой пище, расстраивая таким образом свое здоровье, и в то же время гнать водку и кормить кур и попугаев по-прежнему. Для рассудительного практика тут возможен только один исход: употребить оставшиеся четыре мешка хлеба на удовлетворение четырех важнейших групп потребностей, отказавшись от удовлетворения потребности наименее важной, представляющей «предельную степень пользы». Так именно и поступит наш хозяин: он решит не держать попугаев. Есть ли у него пятый мешок хлеба, или нет, - разница для него небольшая: если есть, он позволит себе удовольствие держать попугаев; если нет, он откажет себе в этом удовольствии, только и всего; и вот этой-то незначительной пользою и будет он определять ценность каждого отдельного мешка из своего запаса. Мы говорим: ценность каждого отдельного мешка: ведь, раз все мешки одинаковы, то для нашего хозяина будет решительно все равно, потеряет ли он мешок А или же мешок В, если только после утраты одного мешка у него останется еще четыре мешка для удовлетворения важнейших потребностей.
Внесем некоторые изменения в наш пример. Предположим, что у нашего поселенца, при наличности тех же самых потребностей, имеется только три мешка хлеба. Как велика будет для него ценность одного мешка теперь? Узнать это опять-таки очень нетрудно. Если у нашего поселенца три мешка, то он может удовлетворить и действительно удовлетворит с помощью их три важнейших группы потребностей, а две менее важных оставит без удовлетворения. Если у него только два мешка, то он ограничится лишь удовлетворением двух самых важных групп потребностей и откажется от удовлетворения третьей потребности - в мясной пище. Следовательно, обладание «третьим» мешком, - а таким «третьим» является для него не просто лишь определенный мешок, а каждый из трех мешков, только бы кроме него оставалось еще два мешка, - означает для нашего поселенца возможность удовлетворения именно третьестепенной потребности, т. е. последней из трех потребностей, удовлетворяемых с помощью всего запаса хлеба. Всякий другой способ оценки, кроме того, который основывается на определении «предельной пользы», находился бы, очевидно, в противоречии с условиями действительности, был бы неправилен.
Предположим наконец, что наш поселенец, опять-таки при одинаковом уровне потребностей, имеет в своем распоряжении только один мешок хлеба. Ясно, как божий день, что этот единственный мешок будет предназначен и употреблен для удовлетворения первейших потребностей в пище: его хватит лишь на то, чтобы кое-как поддержать существование нашего поселенца. Точно также ясно, что в случае утраты этого единственного мешка хлеба нашему поселенцу пришлось бы умереть с голода. Стало быть, обладание им означает жизнь, его утрата - смерть: этот единственный мешок хлеба имеет наивысшее значение для благополучия поселенца. Опять-таки в полном согласии с нашим принципом «предельной пользы», в данном случае высшая польза, - сохранение жизни, - являясь единственною, оказывается вместе с тем и крайней, «предельной пользою».
Вместе с тем теория предельной пользы дает вполне естественное объяснение и тому, столь поразительному с первого взгляда факту, что малополезные вещи, в роде жемчуга и алмазов, имеют такую высокую ценность, вещи же гораздо более полезные, например, хлеб, железо, - ценность несравненно более низкую, а безусловно необходимые для жизни вода и воздух и совсем не имеют ценности. Жемчуг и алмаз находятся в таком ограниченном количестве, что потребность в них удовлетворяется лишь в очень незначительной степени, и предельная польза, до которой простирается удовлетворение, стоит относительно очень высоко; между тем как, к нашему счастью, хлеба и железа, воды и воздуха у нас обыкновенно бывает такая масса,1 что удовлетворение всех более важных из соответствующих потребностей оказывается вполне обеспеченным, и от обладания отдельным экземпляром или небольшим количеством данного рода материальных благ либо зависит лишь удовлетворение самых мало-важных, либо совсем не зависит удовлетворение никаких конкретных потребностей. Конечно, если при каких-нибудь экстра-ординарных обстоятельствах, например, во время осады города неприятелем или во время путешествия в пустыне, запасы воды и хлеба подвергаются сильному сокращению, то ограниченного количества этих материальных благ хватает уже только для удовлетворения наиболее важных потребностей в пище и питье; тогда предельная польза поднимается вверх, а вместе с нею, согласно нашему принципу, должна возвышаться и ценность хлеба и воды, этих в обыкновенное время столь дешевых материальных благ, - вывод, который вполне оправдывается опытом, ибо при вышеупомянутых экстраординарных обстоятельствах, как известно, платят по большей части огромные цены даже за самые маловажные и малоценные жизненные припасы.
Не подлежит, например, ни малейшему сомнению, что вся масса находящейся в распоряжении города воды для питья, в ее целом, представляет для города огромную ценность, так как без нее городские жители буквально умерли бы от жажды. Отдельный же экземпляр или отдельная единица, напр., литр или гектолитр воды, может не иметь при этом никакой ценности, да обыкновенно и не имеет ее.
…
совершенно бесспорного, можно вывести аргумент против теории предельной пользы. Он опровергает этим нечто такое, чего теория предельной пользы и не думала утверждать, а именно-ту мысль, что ценность целого определяется предельною пользою последней входящей в его состав части.
…
то обстоятельство, что измерять ценность части пользою целого в такой же степени неправильно (см. выше, стр. 29 и сл.), как и наоборот - измерять ценность целого пользою какой-нибудь отдельной его части. В действительности наша теория утверждает, напротив, что ценность всякой вещи и всякого количества материальных благ определяется принадлежащею этой именно вещи или этому именно количеству вещей предельною пользою…
Во-первых, остается вне всякого сомнения, что всякое отдельное частичное количество запаса воды, напр., каждый отдельный литр, оценивается лишь по предельной пользе последней части запаса, предназначенной для варки пищи и для мытья. Самым убедительным доказательством этому служит то, что, по предложению самого Ш е ф ф л е, часть запаса воды вообще употребляется для варки пищи и для умыванья. Если «страх умереть от жажды» не мешает действительно употреблять часть воды на столь маловажные нужды, то уж не в состоянии он, конечно, и придать ей ценность, превышающую важность этих нужд! Во-вторых, не подлежит также ни малейшему сомнению, что и факт существования высокой ценности, которою обладает запас воды, как целое, находится в полном согласии с теорией предельной пользы. В самом деле, рассматриваемый, как цельная единица, наличный запас воды представляет собою единственную, первую и последнюю находящуюся в нашем распоряжении единицу такого рода, и потому вполне естественно, что ее собственная совокупная польза, выражающаяся, между прочим, и в поддержании жизни, совпадает с пользою «последней» единицы этого рода, следовательно - с предельной пользой, которою и определяется ценность. Если, несмотря на все сказанное выше, Ш е ф ф л е указывает на высокую ценность целого запаса, как на аргумент против теории предельной пользы, то это объясняется, по моему мнению, лишь тем, что он недостаточно разграничивает два различных понятия - «всякое отдельное частичное количество запаса» и «целый запас», а потом такую же путаницу приписывает и критикуемому им учению. (2)
(2) В тексте мы упоминали до сих пор только том о случае, когда ценность значительной совокупности того или иного рода материальных благ может определяться неизмеримо выше ценности отдельной единицы.
Однако, в зависимости от различия конкретных условий, может наблюдаться и обратное явление, когда совокупность материальных благ данного рода оценивается непропорционально низко по сравнению с отдельной единицей; а именно, это бывает главным образом тогда, когда дело идет не об отчуждении, а о приобретений различных количеств материальных благ. Если бы у нашего поселенца, напр., совсем не было хлеба, то покупка одного только первого мешка означала бы для него возможность поддержания жизни, прикупка каждого следующего мешка имела бы все меньшее и меньшее значение, и, следовательно, покупка пяти мешков представляла бы собою во всяком случае приобретение несравненно менее важное, чем ценность первого мешка, помноженная на пять: 5 + 4 + 3 + 2 -1 - 1 меньше 5x5. Внимательный наблюдатель может и в нашей практической жизни встретить множество такого рода случаев, которые легко объясняются с точки зрения нашей теории.
… в большинстве случаев предельная польза, напротив, является, так сказать, чужою пользою, а именно - пользою последнего экземпляра материальных благ (или последнего равного ему по величине частичного количества материальных благ), которым может быть замещена данная вещь.
…
Вот пример. Я имею только одно зимнее пальто. Его у меня украли. Заменить его другим экземпляром такого же рода я не могу, так как у меня было всего-на-всего только одно зимнее пальто. Но вместе с тем я не могу оставить без удовлетворения именно ту самую потребность, для которой предназначалась украденная вещь, так как потребность в теплой зимней одежде является потребностью чрезвычайно важною, неудовлетворение которой может крайне вредно отразиться на моем здоровье: я могу простудиться, захворать и даже, пожалуй, умереть. В виду этого я постараюсь переложить утрату на другие мои потребности, менее важные; и вот, продав некоторые материальные блага, предназначавшиеся первоначально для иного употребления, я покупаю себе на вырученные таким путем деньги новое зимнее пальто. Само собой понятно, что я употреблю для этой цели такие материальные блага, которые представляют для меня наименьшее значение, т. е. всю утрату переложу на их «предельную пользу». Если я человек состоятельный, то те 40 флоринов, которые нужны для покупки нового зимнего пальто, я возьму из запаса наличных денег и сокращу свои расходы на предметы роскоши. Если я человек среднего достатка, не богат, но и не беден, то убыль наличных денег мне придется покрывать разного рода сокращениями в расходах по хозяйству в течение одного или двух месяцев. Если же я человек настолько бедный, что расходы на покупку нового зимнего пальто не могу покрыть ни из наличных денег, ни посредством сбережений от ежемесячных своих доходов, то я буду вынужден продать или заложить некоторые менее необходимые предметы из моего домашнего скарба. Если, наконец, я человек совсем уж бедный, так что и при нормальных условиях имею возможность удовлетворять лишь самые важные, самые настоятельные из моих конкретных потребностей, - ну, тогда уж я никоим образом не смогу переложить утрату зимнего пальто на какие-нибудь другого рода потребности, и мне придется ходить зиму без теплого пальто.
Если мы вникнем в положение владельца зимнего пальто во всех выше указанных случаях и спросим себя, какое же именно влияние оказывает на его благополучие потеря пальто, то найдем, что в первом случае она влечет за собою сокращение расходов на предметы роскоши, во втором- незначительные ограничения расходов по домашнему хозяйству, в третьем - лишение той пользы, какую приносили проданные или заложенные вещи, в четвертом - действительно лишение одежды. Следовательно, только в последнем случае ценность зимнего пальто определяется непосредственною предельною пользою вещи данного рода (при-чем, так как налицо имеется лишь один экземпляр данного рода материальных благ, то предельная польза здесь совпадает с не-посредственною пользою самого этого экземпляра), во всех же остальных случаях оно определяется предельною пользою материальных благ совершенно другого рода, предназначавшихся для удовлетворения совсем иного рода потребностей, нежели зимнее пальто.
Совершенно такие же казуистические усложнения, как и создаваемые существованием обмена, наблюдаем мы в тех случаях, когда существует возможность быстро изготовлять, взамен утраченного, новый экземпляр для покрытия недочета. Этого рода усложнения также имеют для теории ценности огромную важность; они дают нам ключ, при помощи которого мы можем объяснить влияние издержек производства на ценность материальных благ. В виду этого они заслуживают и особенно внимательного исследования. Однако-ж по некоторым соображениям мы считаем более целесообразным отложить их анализ до одной из следующих глав.
До сих пор мы объясняли высоту ценности материальных благ высотою предельной пользы. Но мы можем пойти еще дальше в исследовании факторов, которыми определяется величина ценности. Спрашивается, именно, от каких же обстоятельств зависит высота самой предельной пользы? - Здесь мы должны указать на отношение между потребностями и средствами их удовлетворения. Каким образом оба названных фактора влияют на высоту предельной пользы, - об этом уже так много было говорено на предыдущих страницах, что теперь я могу, без всяких дальнейших рассуждений, просто формулировать вкратце относящееся сюда правило. Оно гласит: чем шире и интенсивнее потребности, т. е. чем их больше, и чем они важнее, и чем меньше, с другой стороны, количество материальных благ, которое может быть предназначено для их удовлетворения, тем выше будут те слои потребностей, на которых должно обрываться удовлетворение, тем выше, следовательно, должна стоять и предельная польза; наоборот, чем меньше круг потребностей, подлежащих удовлетворению, чем маловажнее они, и чем, с другой стороны, обширнее запас материальных благ, находящихся в распоряжении человека, тем ниже та ступень, до которой доходит удовлетворение потребностей, тем ниже должна стоять предельная польза, тем меньше должна быть, следовательно, и ценность. Приблизительно то же самое, только несколько менее точно, можно выразить и в другой форме, а именно - приняв за основу для определения ценности материальных благ их полезность и редкость (ограниченность количества).
…
Вместе с тем и предельная польза, которою определяется ценность, - как мы показывали выше, - из области материальных благ, подвергающихся оценке, передвигается в область другого рода материальных благ, предназначенных для пополнения недочета в удовлетворении главной потребности. Благодаря этому круг факторов, оказывающих влияние на высоту предельной пользы, усложняется следующим образом: во-первых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для материальных благ оцениваемого рода во всем обществе, представляющем собой одно целое благодаря существованию обмена...
Прежде всего, так как отношения между потребностями и средствами их удовлетворения бывают чрезвычайно неодинаковы в отдельных случаях, то одна и та же вещь может представлять для различных лиц совершенно неодинаковую субъективную ценность, - обстоятельство, без которого вообще не могли бы совершаться никакие меновые сделки. Далее, одни и те же количества материальных благ, при прочих равных условиях, представляют неодинаковую ценность для богатых и бедных, и при том - для богатых ценность меньшую, для бедных - большую».
В приведенном отрывке Бем-Баверк дает основы своей теории предельной полезности.
Эта теория имеет много сторонников среди современных экономистов.
Александр Фирсов
23.04.2024