Во введении Вы обсуждаете отличие текстуальности от идеологии, а в заключении - частичные параллели между текстуальностью русской интеллигенции и субботников. Вопрос в том, одинаково ли при этом понятие текстуальности; оборотная сторона этого же вопроса - в какой степени эти группы/процессы аналогичны?
Как я Вас понял, текстуальность русской интеллигенции - в использовании текстов. Т.е. опоре на авторитет самого Текста в противововес официальной позиции, авторитет которой базируется на власти. Вопрос открытости канона, в том, насколько легко добавляются новые тексты. В случае рус-интел канон открытый, т.е. все новые произведения возводятся в ранг авторитетных. Во вступлении же Вы подчеркиваете очерченность границ текста, в отличие от размытости границ идеологии. (Предположительно, оказывается важной лучше артикулированная в самой книге грань между текстуальностью и категорийностью?)
Насколько я понимаю, Сток использовал текстуальные сообщества уже, через оппозицию, выраженную объединением вокруг альтернативной интерпретации уже авторитетного текста - в противовес официальной. Это предположительно подходит к субботникам, но менее к рус-интеллигенции. Возможно, к интеллигенции удачнее применимо понятие интерпретативного сообщества? Он также упоминает о роли харизмы интерпретатора, что, видимо, относится к несколько другому процессу интерпретации, нежели самоочевидность прочитанного.
Мой пример застойного использование текстуальности, наверное лучше применим к внутри- и около- коммунистической дискуссии позднего застоя и ранней перестройки, когда каждое околополитическое мнение должно было быть подкреплено цитатой из вождей.
Теперь понятнее, спасибо. Вы правы, конечно, "канон" может быть более или менее открытым. Однако я пытаюсь классифицировать сообщества не по этому признаку, который кажется мне не очень существенным. Меня больше интересует, открытым или закрытым является использование "канона". Иными словами: признает ли общество существование отдельной от него инстанции ("элиты"), которая вправе решать, какое именно использование канона легитимно, а какое нет, или же такой инстанцией является все сообщество в целом? Именно в этом отношении русская интеллигенция, считающая себя вправе обращаться к "каноническим" текстам напрямую, не спрашивая мнения об этих текстах начальства, подобна русским крестьянам.
Интересно. Казалось бы, возможность определять доктринальный канон, что включать или исключать, является одной из привилегий элиты и формой интерпретации канона в целом, причем не менее важной, чем интерпретация отдельного текста. Ведь если текст исключен из канона и малоавторитетен, то и оппозиционность на нем сложнее построить.
Ваши вопросы мне очень помогают - ведь я вышел на тему политической организации общества с другой совсем стороны. Когда я говорю, что "открытость" или "закрытость" канона не так существенна, я пляшу от своих источников по истории сект (субботников и молокан, главным образом). Меня они тоже удивляли) Когда я начинал исследование, я ожидал, что столкнусь со спорами о статусе разных книг, хотя бы - Ветхого и Нового заветов. Но их почти не было! Субботников Н.з. просто не интересовал. Им не нужно было его отрицать и они не могли его использовать, поскольку в нем нет предписаний подобных тем, которые они находили в Пятикнижии. Споры с православными соседями и миссионерами касались совершенно конкретных вещей - можно ли есть свинину, держать дома иконы, креститься и т.п. И аргументами в этих спорах могли быть только ссылки на Библию - с этим соглашались все. Что-то похожее на спор о составе канона возникло в результате встречи субботников с евреями. Часть субботников увидела в пришедших от евреев новшествах попытку добавить к канону (точнее, к "закону", как они его называли) нечто новое - "тАлмуд", и объявили себя "караимами". Но другая часть, как ни странно, не видела различия между библейским "законом" и объяснениями евреев. Все эти решения принимались не каким-то "руководством секты" (его не существовало), а каждой общиной, каждой семьей и даже каждым человеком. Было довольно много случаев, когда в одной семье разные ее члены принадлежали к разным направлениям. Например, один миссионер сообщал о своей беседе с семьей, где отец - молоканин-воскресник, а сыновья - субботники. Они спорили между собой, ссылаясь на Библию, но при появлении миссионера объединились против него в вопросе о почитании икон. Насколько это все соотносимо с еврейской историей? Думаю, вполне соотносимо, только надо нащупать метод и основания для сопоставления. Субботники 18-19 веков - это реликт иного сознания, иного устройства культуры. Того самого, мне кажется, в котором рождались мидраши, и в котором мнения толкователей (хазаль) принимались массами без поддержки со стороны государства. А что касается истории Кораха - она и для хазаль представляет проблему. Это видно по их мидрашам ("талит ше-куло тхелет" и т.д.), где они представляют Моше как толкователя, ссылающегося на букву закона, а Кораха - как демагога, основывающегося на общих (не текстуальных) рассуждениях, и тем самым пытающегося установить новое общественное устройство с элитой (а не текстом) во главе.
>>Ваши вопросы мне очень помогают Спасибо, очень рад. >>Им не нужно было его отрицать и они не могли его использовать, поскольку в нем нет предписаний Т.е. их желание опираться на (какие-нибудь?) правила/закон в повседневной жизни оказалось первичным по отношению к выбору религии? Обычно наоборот: правила обосновывают ссылкой на религиозный авторитет.
>>иного устройства культуры. Того самого, мне кажется, в котором рождались мидраши Кажется, что я поначалу Вас не так понял, когда Вы писали о досовременном устройстве культуры. У нас тут было мини-обсуждение этого аспекта у духифата, и я полагал, то границу между до-современным Вы проводите, как обычно, вокруг Просвещения итп. Теперь же выглядит, что под современным подходом Вы имеете в виду "иудаизм как мы его знаем", т.е. вековую ориентацию на авторитет Традиции.
Однако, насколько я понимаю концепцию Устной Торы, устройство еврейской культуры времен хазаль было в обсуждаемом смысле ДО-текстуальным. Комментаторы интепретировали Тору, опираясь на вне-текстуальное знание.
Если же использовать стоковскую привязку текстуальности к оппозиционности, то первым предварительным шагом формирования текстуального сообщества можно концептуально считать формирование текстуального канона в до-текстуальном обществе. Можно построить цепочку до-текстуальность - канонизация элитой - внетекстуальная оппзиция - текстуальное сообщество. Впрочем рассмотрение формирования канона выходит за рамки Вашего труда.
Тему Корах я пока отделю, хотя кажется, что он нам может еще здесь пригодиться.
их желание опираться на (какие-нибудь?) правила/закон в повседневной жизни оказалось первичным по отношению к выбору религии? Отличная формулировка! Да, именно так. Но тут необходимо сделать 2 уточнения: 1) "выбор религии" - это явление сугубо современное. До 16-17-18 в. религии не мыслились в Европе как отдельные, отграниченные друг от друга конфессии. Показательно, например, что до этого времени не было конфессионимов - таких как "иудаизм", "христианство" и т.п. (что не мешало существовать словам "евреи" и "христиане"). Я пытаюсь для описания этой ситуации ввести термин "исправление веры", противопоставленный "выбору религии". Мне кажется, интуитивно понятно, в чем разница 2) опираться пытались, конечно, не на "какие-нибудь" правила-законы, а на те, которые, по мнению крестьян, исходили от царя. Это царь печатал для них Библию, по его приказу в церквях вместо Ефрема Сирина читали "Первое учение отроком", в котором утверждалось, например, такое: "Ведати подобает, что закон Божий в Десятисловии сем заключенный пребывает непременный: и не жидам токмо, но и христианам, и всем человекам положен есть, и всех одолжает до скончания мира. А когда слышишь, что закон Моисейский до времени был, а по пришествии Христове оставлен есть: разумей то не о сем Десятисловии, которое содержит в себе прямый и истинный закон вечной правды...". Видимо, евреи, приходившие учить субботников, тоже воспринимались крестьянами как посланники царя, но это отдельная тема. Словом, "наивный монархизм" в действии)
Но вообще текстуальность ("желание опираться на (какие-нибудь?) НАПИСАННЫЕ правила/закон в повседневной жизни") может иметь иметь самые разные основания, не обязательно - наивный монархизм. Мне кажется, это вполне понятное желание: свести все что стоит над тобой, тобой управляет - к тексту. И в культуре хазаль, конечно, мы видим именно текстуальность. Тут я с Вами не соглашусь - что концепт Устной Торы предполагает опору на "вне-текстуальное знание". Во-первых, Устная Тора существует только в паре с Письменной, концепт которой (т.е. концепт текста, воплощающего всю предшествующую традицию) возникает в то же время. Во-вторых, Вы, видимо, имеете в виду маймонидовскую трактовку концепта Устной Торы как полученного на горе Синай и передающегося в устной форме знания деталей заповедей. Но эта трактовка появилась много позже, а в Талмуде Устная Тора определяется подчеркнуто парадоксально - в нее включаются даже не ответы на все вопросы, а сами дискуссии, которые будут в будущем, и которые Моше уже получил на горе Синай. Конечно, хазаль обращаются к "вне-текстуальному знанию", которое в спорах между ними, как правило, получает текстуальное обоснование. А когда не получает - эти случаи отмечаются особо, получают особое имя "галаха ле-моше ми-синай" - потому что они редки. Один из главных вопросов Талмуда, адресованный "вне-текстуальному знанию", - "май таама?", "где об этом в тексте Торы сказано?". И этот вопрос (и другие ему подобные) по сути мне кажется сходным с тем, который задавали субботники по отношению к своим и чужим практикам.
Теперь о "современности". Конечно, я понимаю ее так же как и Вы - она началась около эпохи Просвещения, ну или на 1-2 века раньше, это не так важно сейчас. Я не очень ловко в предыдущем посте использовал термин "до-современная" по отношению к культуре хазаль. Конечно, до-современными лучше называть века европейской (не древней!) истории, непосредственно предшествовавшие современности. Однако я имел в виду типологическое сходство европейской до-современности с эпохой хазаль - и там и там текстуальность играла очень важную роль. В Европе она приобрела эту роль в 11-12 веках (об этом Сток подробно написал) и постепенно теряла ее в процессах конфессионализации (17-18 в.), развития национализма и т.п. Откуда взялась и куда делась текстуальность в древности, судить не берусь -эрудиции не хватает.
А "вековая ориентация на авторитет Традиции" - это конечно же очень современное явление, называется "традиционализм". Но не думаю, что весь "иудаизм как мы его знаем" сводится к этому. И в современном иудаизме, в ортодоксальном, есть вполне живая традиция, а не только традиционалистские идеологии. Другое дело, что властью сегодня обладают именно идеологии, к сожалению...
>>"современности". ... началась около эпохи Просвещения ... процессах конфессионализации (17-18 в.), развития национализма Взгляд на национализм как реакцию на Просвещение довольно стандартен. Вы полагаете, что и конфессионализацию можно рассматривать так же? Концептуально здесь это было бы удобно, тогда остается лишь увязать переход к категорийности с Просвещением. Однако исторически, по-крайней мере в Европе, скорее Просвещение было реакцией на конфессионализацию. Вам не кажется, что европейская конфессионализация была уже в период Реформации? Т.е. одна форма категорийности (конф.) косвенно породила другую (нац.).
>>"наивный монархизм" в действии ... свести все что стоит над тобой, тобой управляет - к тексту. Такой наивный монархизм предполагает трехуровневую систему организации общества. В этом случае народ (субботники, община) формально чтит верховную власть царя и Б-га, но использует текст, данный свыше, и освященный этими высшими авторитетами в оппозицию промежуточной власти попа и миссионера. Аналогичное использование текста, бить местного партийца цитатами из Ленина и Горбачева, было в перестроечный период. Мне не кажется, что такая динамика оппозиции была распространена среди интеллигенции до и после. Интересно, кстати, связано ли неприятие караимами Талмуда с аналогичной динамикой отторжения новой элитарности с позиций слабости с опорой на текст (караимы::талмудисты как субботники::миссионеры)?
При этом, в веберовской терминологии, возникает столкновение двух рационально-легальных подходов. Не очень понятно, как это накладывалось на авторитет традиции. С одной стороны, появление царского закона стимулировало конфессионализацию, и тем разрыв с традицией "досовременности". С другой, опора на текстуальность в противовес, должна бы свидетельствовать о близости понимания ими канонического текста - предшествующей традиции.
>>не думаю, что весь "иудаизм как мы его знаем" сводится к .. традиционализму >>властью сегодня обладают именно идеологии, к сожалению Не могу не отметить согласие с Вами в обозначении этой проблемы.
>>концепт Устной Торы предполагает опору на "вне-текстуальное знание" >>в Талмуде Устная Тора определяется подчеркнуто парадоксально >>маймонидовскую трактовку концепта Устной Торы как полученного на горе Синай и передающегося в устной форме знания деталей заповедей. Очень удачное различие, которое многие отрицают. Я как раз недавно наткнулся на эту цитату из ибн-Пакуда на эту же тему (см.5; Рамбама я добавил только что для контраста). http://nedosionist.livejournal.com/17138.html При этом я полагаю Устную Тору дотекстуальной в обоих смыслах. Заметьте, что для хазаль динамика текстуальности оказывается двоякой. Мишна привносит внетекстовое знание; Гемара их смешивает. Сам Талмуд впоследствии используется как авторитетный закон, и отчасти поэтому мы склонны расматривать сами обсуждения хазаль так же.
В какой степени это так - неочевидно; во многих местах похоже, что текстовые ссылки Гемары призваны не столько подкреплять авторитетом, сколько для иллюстрации и контекста. Получается, что в обсуждаемом смысле кодификация Устной Традиции (в смысле Рамбама) должна была бы одновременно сохранять дотекстуальную Традицию, и ограничивать ее (в обоих смыслах?). Значит, в какой-то степени быть "проектом" элитного контроля. Т.е. текстуальность среди хазаль, т.е. контестация с опорой на _авторитет_ Письменной Торы, должна была быть применена консервативно в оппозицию нововведениям. Иллюстративное же ее использование может указывать на непрерывность.
Во введении Вы обсуждаете отличие текстуальности от идеологии, а в заключении - частичные параллели между текстуальностью русской интеллигенции и субботников. Вопрос в том, одинаково ли при этом понятие текстуальности; оборотная сторона этого же вопроса - в какой степени эти группы/процессы аналогичны?
Как я Вас понял, текстуальность русской интеллигенции - в использовании текстов. Т.е. опоре на авторитет самого Текста в противововес официальной позиции, авторитет которой базируется на власти. Вопрос открытости канона, в том, насколько легко добавляются новые тексты. В случае рус-интел канон открытый, т.е. все новые произведения возводятся в ранг авторитетных. Во вступлении же Вы подчеркиваете очерченность границ текста, в отличие от размытости границ идеологии. (Предположительно, оказывается важной лучше артикулированная в самой книге грань между текстуальностью и категорийностью?)
Насколько я понимаю, Сток использовал текстуальные сообщества уже, через оппозицию, выраженную объединением вокруг альтернативной интерпретации уже авторитетного текста - в противовес официальной. Это предположительно подходит к субботникам, но менее к рус-интеллигенции. Возможно, к интеллигенции удачнее применимо понятие интерпретативного сообщества? Он также упоминает о роли харизмы интерпретатора, что, видимо, относится к несколько другому процессу интерпретации, нежели самоочевидность прочитанного.
Мой пример застойного использование текстуальности, наверное лучше применим к внутри- и около- коммунистической дискуссии позднего застоя и ранней перестройки, когда каждое околополитическое мнение должно было быть подкреплено цитатой из вождей.
Reply
Вы правы, конечно, "канон" может быть более или менее открытым. Однако я пытаюсь классифицировать сообщества не по этому признаку, который кажется мне не очень существенным. Меня больше интересует, открытым или закрытым является использование "канона". Иными словами: признает ли общество существование отдельной от него инстанции ("элиты"), которая вправе решать, какое именно использование канона легитимно, а какое нет, или же такой инстанцией является все сообщество в целом?
Именно в этом отношении русская интеллигенция, считающая себя вправе обращаться к "каноническим" текстам напрямую, не спрашивая мнения об этих текстах начальства, подобна русским крестьянам.
Reply
>>отдельной от него инстанции ... является все сообщество в целом?
Напоминает тему Корах.
http://nedosionist.livejournal.com/11408.html
Reply
Когда я начинал исследование, я ожидал, что столкнусь со спорами о статусе разных книг, хотя бы - Ветхого и Нового заветов. Но их почти не было! Субботников Н.з. просто не интересовал. Им не нужно было его отрицать и они не могли его использовать, поскольку в нем нет предписаний подобных тем, которые они находили в Пятикнижии. Споры с православными соседями и миссионерами касались совершенно конкретных вещей - можно ли есть свинину, держать дома иконы, креститься и т.п. И аргументами в этих спорах могли быть только ссылки на Библию - с этим соглашались все.
Что-то похожее на спор о составе канона возникло в результате встречи субботников с евреями. Часть субботников увидела в пришедших от евреев новшествах попытку добавить к канону (точнее, к "закону", как они его называли) нечто новое - "тАлмуд", и объявили себя "караимами". Но другая часть, как ни странно, не видела различия между библейским "законом" и объяснениями евреев.
Все эти решения принимались не каким-то "руководством секты" (его не существовало), а каждой общиной, каждой семьей и даже каждым человеком. Было довольно много случаев, когда в одной семье разные ее члены принадлежали к разным направлениям. Например, один миссионер сообщал о своей беседе с семьей, где отец - молоканин-воскресник, а сыновья - субботники. Они спорили между собой, ссылаясь на Библию, но при появлении миссионера объединились против него в вопросе о почитании икон.
Насколько это все соотносимо с еврейской историей? Думаю, вполне соотносимо, только надо нащупать метод и основания для сопоставления. Субботники 18-19 веков - это реликт иного сознания, иного устройства культуры. Того самого, мне кажется, в котором рождались мидраши, и в котором мнения толкователей (хазаль) принимались массами без поддержки со стороны государства.
А что касается истории Кораха - она и для хазаль представляет проблему. Это видно по их мидрашам ("талит ше-куло тхелет" и т.д.), где они представляют Моше как толкователя, ссылающегося на букву закона, а Кораха - как демагога, основывающегося на общих (не текстуальных) рассуждениях, и тем самым пытающегося установить новое общественное устройство с элитой (а не текстом) во главе.
Reply
Спасибо, очень рад.
>>Им не нужно было его отрицать и они не могли его использовать, поскольку в нем нет предписаний
Т.е. их желание опираться на (какие-нибудь?) правила/закон в повседневной жизни оказалось первичным по отношению к выбору религии? Обычно наоборот: правила обосновывают ссылкой на религиозный авторитет.
>>иного устройства культуры. Того самого, мне кажется, в котором рождались мидраши
Кажется, что я поначалу Вас не так понял, когда Вы писали о досовременном устройстве культуры. У нас тут было мини-обсуждение этого аспекта у духифата, и я полагал, то границу между до-современным Вы проводите, как обычно, вокруг Просвещения итп. Теперь же выглядит, что под современным подходом Вы имеете в виду "иудаизм как мы его знаем", т.е. вековую ориентацию на авторитет Традиции.
Однако, насколько я понимаю концепцию Устной Торы, устройство еврейской культуры времен хазаль было в обсуждаемом смысле ДО-текстуальным. Комментаторы интепретировали Тору, опираясь на вне-текстуальное знание.
Если же использовать стоковскую привязку текстуальности к оппозиционности, то первым предварительным шагом формирования текстуального сообщества можно концептуально считать формирование текстуального канона в до-текстуальном обществе. Можно построить цепочку до-текстуальность - канонизация элитой - внетекстуальная оппзиция - текстуальное сообщество. Впрочем рассмотрение формирования канона выходит за рамки Вашего труда.
Тему Корах я пока отделю, хотя кажется, что он нам может еще здесь пригодиться.
Reply
Отличная формулировка! Да, именно так. Но тут необходимо сделать 2 уточнения:
1) "выбор религии" - это явление сугубо современное. До 16-17-18 в. религии не мыслились в Европе как отдельные, отграниченные друг от друга конфессии. Показательно, например, что до этого времени не было конфессионимов - таких как "иудаизм", "христианство" и т.п. (что не мешало существовать словам "евреи" и "христиане"). Я пытаюсь для описания этой ситуации ввести термин "исправление веры", противопоставленный "выбору религии". Мне кажется, интуитивно понятно, в чем разница
2) опираться пытались, конечно, не на "какие-нибудь" правила-законы, а на те, которые, по мнению крестьян, исходили от царя. Это царь печатал для них Библию, по его приказу в церквях вместо Ефрема Сирина читали "Первое учение отроком", в котором утверждалось, например, такое: "Ведати подобает, что закон Божий в Десятисловии сем заключенный пребывает непременный: и не жидам токмо, но и христианам, и всем человекам положен есть, и всех одолжает до скончания мира. А когда слышишь, что закон Моисейский до времени был, а по пришествии Христове оставлен есть: разумей то не о сем Десятисловии, которое содержит в себе прямый и истинный закон вечной правды...". Видимо, евреи, приходившие учить субботников, тоже воспринимались крестьянами как посланники царя, но это отдельная тема. Словом, "наивный монархизм" в действии)
Но вообще текстуальность ("желание опираться на (какие-нибудь?) НАПИСАННЫЕ правила/закон в повседневной жизни") может иметь иметь самые разные основания, не обязательно - наивный монархизм. Мне кажется, это вполне понятное желание: свести все что стоит над тобой, тобой управляет - к тексту. И в культуре хазаль, конечно, мы видим именно текстуальность. Тут я с Вами не соглашусь - что концепт Устной Торы предполагает опору на "вне-текстуальное знание".
Во-первых, Устная Тора существует только в паре с Письменной, концепт которой (т.е. концепт текста, воплощающего всю предшествующую традицию) возникает в то же время.
Во-вторых, Вы, видимо, имеете в виду маймонидовскую трактовку концепта Устной Торы как полученного на горе Синай и передающегося в устной форме знания деталей заповедей. Но эта трактовка появилась много позже, а в Талмуде Устная Тора определяется подчеркнуто парадоксально - в нее включаются даже не ответы на все вопросы, а сами дискуссии, которые будут в будущем, и которые Моше уже получил на горе Синай.
Конечно, хазаль обращаются к "вне-текстуальному знанию", которое в спорах между ними, как правило, получает текстуальное обоснование. А когда не получает - эти случаи отмечаются особо, получают особое имя "галаха ле-моше ми-синай" - потому что они редки. Один из главных вопросов Талмуда, адресованный "вне-текстуальному знанию", - "май таама?", "где об этом в тексте Торы сказано?". И этот вопрос (и другие ему подобные) по сути мне кажется сходным с тем, который задавали субботники по отношению к своим и чужим практикам.
Теперь о "современности". Конечно, я понимаю ее так же как и Вы - она началась около эпохи Просвещения, ну или на 1-2 века раньше, это не так важно сейчас. Я не очень ловко в предыдущем посте использовал термин "до-современная" по отношению к культуре хазаль. Конечно, до-современными лучше называть века европейской (не древней!) истории, непосредственно предшествовавшие современности. Однако я имел в виду типологическое сходство европейской до-современности с эпохой хазаль - и там и там текстуальность играла очень важную роль. В Европе она приобрела эту роль в 11-12 веках (об этом Сток подробно написал) и постепенно теряла ее в процессах конфессионализации (17-18 в.), развития национализма и т.п. Откуда взялась и куда делась текстуальность в древности, судить не берусь -эрудиции не хватает.
А "вековая ориентация на авторитет Традиции" - это конечно же очень современное явление, называется "традиционализм". Но не думаю, что весь "иудаизм как мы его знаем" сводится к этому. И в современном иудаизме, в ортодоксальном, есть вполне живая традиция, а не только традиционалистские идеологии. Другое дело, что властью сегодня обладают именно идеологии, к сожалению...
Reply
Взгляд на национализм как реакцию на Просвещение довольно стандартен. Вы полагаете, что и конфессионализацию можно рассматривать так же? Концептуально здесь это было бы удобно, тогда остается лишь увязать переход к категорийности с Просвещением. Однако исторически, по-крайней мере в Европе, скорее Просвещение было реакцией на конфессионализацию. Вам не кажется, что европейская конфессионализация была уже в период Реформации? Т.е. одна форма категорийности (конф.) косвенно породила другую (нац.).
>>"наивный монархизм" в действии ... свести все что стоит над тобой, тобой управляет - к тексту.
Такой наивный монархизм предполагает трехуровневую систему организации общества. В этом случае народ (субботники, община) формально чтит верховную власть царя и Б-га, но использует текст, данный свыше, и освященный этими высшими авторитетами в оппозицию промежуточной власти попа и миссионера. Аналогичное использование текста, бить местного партийца цитатами из Ленина и Горбачева, было в перестроечный период. Мне не кажется, что такая динамика оппозиции была распространена среди интеллигенции до и после. Интересно, кстати, связано ли неприятие караимами Талмуда с аналогичной динамикой отторжения новой элитарности с позиций слабости с опорой на текст (караимы::талмудисты как субботники::миссионеры)?
При этом, в веберовской терминологии, возникает столкновение двух рационально-легальных подходов. Не очень понятно, как это накладывалось на авторитет традиции. С одной стороны, появление царского закона стимулировало конфессионализацию, и тем разрыв с традицией "досовременности". С другой, опора на текстуальность в противовес, должна бы свидетельствовать о близости понимания ими канонического текста - предшествующей традиции.
>>не думаю, что весь "иудаизм как мы его знаем" сводится к .. традиционализму
>>властью сегодня обладают именно идеологии, к сожалению
Не могу не отметить согласие с Вами в обозначении этой проблемы.
>>концепт Устной Торы предполагает опору на "вне-текстуальное знание"
>>в Талмуде Устная Тора определяется подчеркнуто парадоксально
>>маймонидовскую трактовку концепта Устной Торы как полученного на горе Синай и передающегося в устной форме знания деталей заповедей.
Очень удачное различие, которое многие отрицают. Я как раз недавно наткнулся на эту цитату из ибн-Пакуда на эту же тему (см.5; Рамбама я добавил только что для контраста). http://nedosionist.livejournal.com/17138.html
При этом я полагаю Устную Тору дотекстуальной в обоих смыслах. Заметьте, что для хазаль динамика текстуальности оказывается двоякой. Мишна привносит внетекстовое знание; Гемара их смешивает. Сам Талмуд впоследствии используется как авторитетный закон, и отчасти поэтому мы склонны расматривать сами обсуждения хазаль так же.
В какой степени это так - неочевидно; во многих местах похоже, что текстовые ссылки Гемары призваны не столько подкреплять авторитетом, сколько для иллюстрации и контекста. Получается, что в обсуждаемом смысле кодификация Устной Традиции (в смысле Рамбама) должна была бы одновременно сохранять дотекстуальную Традицию, и ограничивать ее (в обоих смыслах?). Значит, в какой-то степени быть "проектом" элитного контроля. Т.е. текстуальность среди хазаль, т.е. контестация с опорой на _авторитет_ Письменной Торы, должна была быть применена консервативно в оппозицию нововведениям. Иллюстративное же ее использование может указывать на непрерывность.
Reply
Leave a comment