(no subject)
Недавно я купила на рынке коровье вымя. Удивила семью. Приготовила и съела почти все сама. Вымя я пробовала второй раз в жизни. Первый был лет 25 назад. В раннем детстве, которое должно существовать где-то в параллельной реальности. Тогда этим странным блюдом накормил меня папа.
В этом июле мысленно поставила зарубку. 20 лет без него. Но в параллельной реальности, конечно же, il est. 20 лет я ищу его в лицах. За двадцать лет он приснился мне всего несколько раз. Всегда неожиданно появлялся, и я знала, что он должен куда-то уйти. Знание-принятие. Иногда, будто благодаря какой-то генетической памяти, я оказываюсь в папиных горах. Снежные вертикали, лед, подчас страх, что сорвусь вниз. Обязательное ощущение пропасти рядом.
Последняя папина экспедиция. Что тогда случилось, скорее всего, я так и не узнаю. Но доставили его на вертолете поседевшим. Был жаркий июльский полдень, когда трава уже вся выгоревшая. Я помню, в каком сарафане я ходила по двору. Я зашла в квартиру и на входе обратила внимание на зеркало, закрытое зеленой материей. "Дети все чувствуют так же хорошо, как собаки. Без слов."
Папа брал нас в горы, учил азбуке Морзе и английскому. Читал на ночь "Робинзона Крузо". Мы закрывались с ним в ванной, проявляли пленку, печатали фотографии под красной лампой. Все эти ванночки, бачки для проявки, фотоувеличитель до сих пор вспоминаются как часть какого-то сеанса магии. Папа любил пластинки Вертинского. Много играл нам на гитаре. Репертуар бардов, Высоцкий, "Голубой вагон" и "День Рождения раз в году". Я помню песенку про манную кашу, которую кто-то недокушал. Нигде ее больше не слышала.
И никакое ожидание Деда Мороза не сравнить было с ночными возвращениями папы после экспедиций в горы. Когда звонки в дверь посреди ночи и мы в пижамах с братом соскакивали с кроватей и бежали к двери. А там папа. С бородой, с огромным грязным рюкзаком и запахом. Запахом костра, спальника, покоренных вершин. Этот запах долгое время сохранялся у его пуховки, горных ботинок из толстенной коричневой кожи, шерстяных свитеров, засунутых после его ухода на антресоли.
Предпочтения, тянущиеся из детства. Мы часто ездили на дачу. И когда поздно возвращались, а я по дороге засыпала, папа нес меня, сонную, из машины домой на руках, укутывал в одеяло или свою большую теплую вещь. Я и сейчас очень-очень люблю продолжительные ночные путешествия на машине. И горы люблю, как папа. Скучаю по ним. Правда, когда-то мама запретила мне следовать по их стопам и начинать заниматься альпинизмом.
Папа побывал на всех семитысячниках большой когда-то страны, на пике Победы - в 1981-м. По тем меркам и для папиного возраста это считалось очень круто. В 1983м у него появилось звание самого молодого в СССР "Снежного барса" ("Покорителя высочайших гор СССР").
Папина фигура слишком мощна. Скучаю по нему. Всегда буду скучать, неважно сколько лет еще пройдет.
Мама справа
Папа (слева)
В этом июле мысленно поставила зарубку. 20 лет без него. Но в параллельной реальности, конечно же, il est. 20 лет я ищу его в лицах. За двадцать лет он приснился мне всего несколько раз. Всегда неожиданно появлялся, и я знала, что он должен куда-то уйти. Знание-принятие. Иногда, будто благодаря какой-то генетической памяти, я оказываюсь в папиных горах. Снежные вертикали, лед, подчас страх, что сорвусь вниз. Обязательное ощущение пропасти рядом.
Последняя папина экспедиция. Что тогда случилось, скорее всего, я так и не узнаю. Но доставили его на вертолете поседевшим. Был жаркий июльский полдень, когда трава уже вся выгоревшая. Я помню, в каком сарафане я ходила по двору. Я зашла в квартиру и на входе обратила внимание на зеркало, закрытое зеленой материей. "Дети все чувствуют так же хорошо, как собаки. Без слов."
Папа брал нас в горы, учил азбуке Морзе и английскому. Читал на ночь "Робинзона Крузо". Мы закрывались с ним в ванной, проявляли пленку, печатали фотографии под красной лампой. Все эти ванночки, бачки для проявки, фотоувеличитель до сих пор вспоминаются как часть какого-то сеанса магии. Папа любил пластинки Вертинского. Много играл нам на гитаре. Репертуар бардов, Высоцкий, "Голубой вагон" и "День Рождения раз в году". Я помню песенку про манную кашу, которую кто-то недокушал. Нигде ее больше не слышала.
И никакое ожидание Деда Мороза не сравнить было с ночными возвращениями папы после экспедиций в горы. Когда звонки в дверь посреди ночи и мы в пижамах с братом соскакивали с кроватей и бежали к двери. А там папа. С бородой, с огромным грязным рюкзаком и запахом. Запахом костра, спальника, покоренных вершин. Этот запах долгое время сохранялся у его пуховки, горных ботинок из толстенной коричневой кожи, шерстяных свитеров, засунутых после его ухода на антресоли.
Предпочтения, тянущиеся из детства. Мы часто ездили на дачу. И когда поздно возвращались, а я по дороге засыпала, папа нес меня, сонную, из машины домой на руках, укутывал в одеяло или свою большую теплую вещь. Я и сейчас очень-очень люблю продолжительные ночные путешествия на машине. И горы люблю, как папа. Скучаю по ним. Правда, когда-то мама запретила мне следовать по их стопам и начинать заниматься альпинизмом.
Папа побывал на всех семитысячниках большой когда-то страны, на пике Победы - в 1981-м. По тем меркам и для папиного возраста это считалось очень круто. В 1983м у него появилось звание самого молодого в СССР "Снежного барса" ("Покорителя высочайших гор СССР").
Папина фигура слишком мощна. Скучаю по нему. Всегда буду скучать, неважно сколько лет еще пройдет.
Мама справа
Папа (слева)