8. Матмех ЛГУ, 1960-1965, вступление
Ну вот, вступительные экзамены сданы (пять их было, набрано 24 балла - за сочинение четверку схватила, и немудрено, про Маяковского тему выбрала, другие были еще хуже). Зря родители волновались. И в комсомол, как выяснилось, вступила я зря: были среди поступивших нечлены, да еще и с тройками. Ладно, кто в жизни не ошибался.
Папа, конечно, со мной во время экзаменов был, болел за меня и волновался. А потом - что делать, снял мне угол у старушки на 7-й линии (матмех был тогда на 10-й, в здании, где когда-то находились Высшие женские курсы), обнял меня и укатил домой. И домашнее, малообщительное, книжное существо, которому было без двух месяцев семнадцать, впервые оказалось на свободе и в гуще жизни.
Это были годы в нашей истории уникальные...
Сделаю только одно отступление. Спросили тут у меня приватно: почему вы не написали о том, какое впечатление произвел на вас и вашу семью 20 съезд?
Ответ: ровно никакого впечатления на нас этот знаменитый и пресловутый съезд не произвел. И читать потом в воспоминаниях т.н. "шестидесятников", что, мол, они - "поколение ХХ съезда", что этот съезд "раскрыл им глаза" и пр. мне было смешно.
Для моих родителей и других людей того поколения ситуация "а потом его немножечко того, и тут всю правду мы узнали про него" была привычна с середины тридцатых, так что на очередные разоблачения бывших чужих кумиров они давно только плечами пожимали. Их жизненная установка была проста: мы врачи, вот и лечим людей, честно и по мере сил, оберегаясь при этом, как можем, от дождей, метелей и прочих погодных катаклизмов. Позиция, ясное дело, нимало не героическая, но и не худшая из возможных.
(Никто из нас не знал слов китайского мудреца- я их потом встречала в разных переводах, ну например хоть так: "Когда государство управляется согласно с разумом, постыдно быть бедным и незнаменитым; когда государство не управляется согласно с разумом, постыдно быть богатым и знаменитым" ("разум" здесь в конфуцианском смысле, как синоним справедливости) - но жили мои родители как раз в соответствии с ними: карьеру делать не стремились, от всех возможностей "продвинуться" всегда отказывались, хотя способностями Бог их не обидел и люди были неленивые. От них и я впитала на всю жизнь нежелание "продвигаться". Оно ведь даже на малых детках в школе видно: один и не знает, а руку тянет изо всех сил, другой хоть и знает, а руки не поднимает. Мне как-то неловко было руку вверх тянуть. Но ладно).
Итак, у родителей был опыт. А у меня, благодаря им же, был хороший бонус: я на русской классике воспитана была и ее любила, а советских книг почти и не читала, а что в школе требовалось, "мать Горького" или там фадеевский разгром - только бегло проглядывала. Поэтому мозги у меня - уж какие Бог дал, ничего особенного, но искривлены и изнасилованы советским воспитанием не были. И к моим двенадцати с половиной годам, когда случился этот самый партсъезд, я даже детским своим умом могла кое-как понимать хотя бы то, что "ленинские нормы" - это худшие преступления, чем при Сталине, во-первых. Во-вторых (папа-то по специальности психиатр был, учебник Осипова я в детстве любила от него тайком полистывать) понятно было, что раз любая посадка требовала предварительного доноса или двух, а писал эти доносы не кровавый тиран Сталин, а обычный человек, сосед или сослуживец сажаемого, а аресты по этим доносам производили не черти с рогами и не тиран лично, а обычные люди, многочисленные мелкие служащие непомерно разросшихся органов и тд - дело было не том, что Сталин плохой, а в том, что общество было больное, параноидальное, охваченное навязчивыми состояниями и всякими обсессиями-компульсиями. (Потому что когда в более или менее здоровом обществе к власти каким-то образом приходил кровавый тиран, ему сворачивали шею максимум через год-два, см. любой курс всемирной истории). А про войну - папа мне четко объяснил, что за Россию воевал, а не за компартию, хоть и вступил в нее.
Словом я воспринимала речи на этом съезде ровно как и все остальное партийно-государственное бла-бла-бла. И была по наивности уверена, что и все умные люди воспринимают это так же. Поэтому я, попав на матмех, испытала удивление и даже некоторый шок.
Возращаюсь к месту на котором прервалась. Шестидесятые годы были уникальными в нашей истории. Впервые за много лет - и ненадолго, в семидесятые это уже сильно пошло на убыль, а в восьмидесятые полностью исчезло - появились умные, честные и к тому же достаточно образованные люди, искренне и горячо верящие в "идеалы коммунизма". (Ладно, "за всю" страну не скажу, ограничусь личным опытом - у нас, появились, на матмехе). Подчеркиваю - умные, честные и образованные. Не все, конечно, далеко не все из "верящих" были такими, и не все такие "верили" - но да, такие были, свидетельствую, своими глазами видела. Что удивительно.
На практике же это значило, что активные тогдашние матмеховские комсомольцы, даже члены курсовых и факультетского комс. бюро - и даже секретарь факультетского партбюро! - были не лицемерными, унылыми и бездарными карьеристами, как до того, после того или, возможно, в то самое время в других местах - а реально хорошими людьми! Да, как ни странно. Я как-нибудь потом отдельно вспомню этих людей, они достойны доброй памяти.
Но для меня это все было не так важно. И даже математика была не самым важным. Главное, я получила читательский билет Публички - для начала в ее студенческое отделение, Фонтанка 36, и погрузилась в чтение - о, такие книжные сокровища в Пятигорске мне были недоступны. Все, все, о чем только слышала, о чем столько лет мечтала - все я тут могла наконец читать. (Нет, не все, конечно, спецхран еще был, но ладно уж, пока мне хватало и общего фонда). Это было счастье!
Папа, конечно, со мной во время экзаменов был, болел за меня и волновался. А потом - что делать, снял мне угол у старушки на 7-й линии (матмех был тогда на 10-й, в здании, где когда-то находились Высшие женские курсы), обнял меня и укатил домой. И домашнее, малообщительное, книжное существо, которому было без двух месяцев семнадцать, впервые оказалось на свободе и в гуще жизни.
Это были годы в нашей истории уникальные...
Сделаю только одно отступление. Спросили тут у меня приватно: почему вы не написали о том, какое впечатление произвел на вас и вашу семью 20 съезд?
Ответ: ровно никакого впечатления на нас этот знаменитый и пресловутый съезд не произвел. И читать потом в воспоминаниях т.н. "шестидесятников", что, мол, они - "поколение ХХ съезда", что этот съезд "раскрыл им глаза" и пр. мне было смешно.
Для моих родителей и других людей того поколения ситуация "а потом его немножечко того, и тут всю правду мы узнали про него" была привычна с середины тридцатых, так что на очередные разоблачения бывших чужих кумиров они давно только плечами пожимали. Их жизненная установка была проста: мы врачи, вот и лечим людей, честно и по мере сил, оберегаясь при этом, как можем, от дождей, метелей и прочих погодных катаклизмов. Позиция, ясное дело, нимало не героическая, но и не худшая из возможных.
(Никто из нас не знал слов китайского мудреца- я их потом встречала в разных переводах, ну например хоть так: "Когда государство управляется согласно с разумом, постыдно быть бедным и незнаменитым; когда государство не управляется согласно с разумом, постыдно быть богатым и знаменитым" ("разум" здесь в конфуцианском смысле, как синоним справедливости) - но жили мои родители как раз в соответствии с ними: карьеру делать не стремились, от всех возможностей "продвинуться" всегда отказывались, хотя способностями Бог их не обидел и люди были неленивые. От них и я впитала на всю жизнь нежелание "продвигаться". Оно ведь даже на малых детках в школе видно: один и не знает, а руку тянет изо всех сил, другой хоть и знает, а руки не поднимает. Мне как-то неловко было руку вверх тянуть. Но ладно).
Итак, у родителей был опыт. А у меня, благодаря им же, был хороший бонус: я на русской классике воспитана была и ее любила, а советских книг почти и не читала, а что в школе требовалось, "мать Горького" или там фадеевский разгром - только бегло проглядывала. Поэтому мозги у меня - уж какие Бог дал, ничего особенного, но искривлены и изнасилованы советским воспитанием не были. И к моим двенадцати с половиной годам, когда случился этот самый партсъезд, я даже детским своим умом могла кое-как понимать хотя бы то, что "ленинские нормы" - это худшие преступления, чем при Сталине, во-первых. Во-вторых (папа-то по специальности психиатр был, учебник Осипова я в детстве любила от него тайком полистывать) понятно было, что раз любая посадка требовала предварительного доноса или двух, а писал эти доносы не кровавый тиран Сталин, а обычный человек, сосед или сослуживец сажаемого, а аресты по этим доносам производили не черти с рогами и не тиран лично, а обычные люди, многочисленные мелкие служащие непомерно разросшихся органов и тд - дело было не том, что Сталин плохой, а в том, что общество было больное, параноидальное, охваченное навязчивыми состояниями и всякими обсессиями-компульсиями. (Потому что когда в более или менее здоровом обществе к власти каким-то образом приходил кровавый тиран, ему сворачивали шею максимум через год-два, см. любой курс всемирной истории). А про войну - папа мне четко объяснил, что за Россию воевал, а не за компартию, хоть и вступил в нее.
Словом я воспринимала речи на этом съезде ровно как и все остальное партийно-государственное бла-бла-бла. И была по наивности уверена, что и все умные люди воспринимают это так же. Поэтому я, попав на матмех, испытала удивление и даже некоторый шок.
Возращаюсь к месту на котором прервалась. Шестидесятые годы были уникальными в нашей истории. Впервые за много лет - и ненадолго, в семидесятые это уже сильно пошло на убыль, а в восьмидесятые полностью исчезло - появились умные, честные и к тому же достаточно образованные люди, искренне и горячо верящие в "идеалы коммунизма". (Ладно, "за всю" страну не скажу, ограничусь личным опытом - у нас, появились, на матмехе). Подчеркиваю - умные, честные и образованные. Не все, конечно, далеко не все из "верящих" были такими, и не все такие "верили" - но да, такие были, свидетельствую, своими глазами видела. Что удивительно.
На практике же это значило, что активные тогдашние матмеховские комсомольцы, даже члены курсовых и факультетского комс. бюро - и даже секретарь факультетского партбюро! - были не лицемерными, унылыми и бездарными карьеристами, как до того, после того или, возможно, в то самое время в других местах - а реально хорошими людьми! Да, как ни странно. Я как-нибудь потом отдельно вспомню этих людей, они достойны доброй памяти.
Но для меня это все было не так важно. И даже математика была не самым важным. Главное, я получила читательский билет Публички - для начала в ее студенческое отделение, Фонтанка 36, и погрузилась в чтение - о, такие книжные сокровища в Пятигорске мне были недоступны. Все, все, о чем только слышала, о чем столько лет мечтала - все я тут могла наконец читать. (Нет, не все, конечно, спецхран еще был, но ладно уж, пока мне хватало и общего фонда). Это было счастье!