Кирилл Шморгонер. Декабрь 2008 г. Было время...
В какой-то прошлой жизни, в которой всё было совсем не так, как сейчас, у меня в "Репортере" было интервью с Кириллом Шморгонером - возможно даже, оно было первым интервью Шморгонера на посту главного балетмейстера худрука балета Самарского театра оперы и балета.
Скандал был большой. Человек только что приехал из Перми и просто сказал всё, что думает по поводу увиденного в Самарской опере.
Не злопамятный, но ничего не забывающий, наш Оперный за это интервью даже сегодня пытался не пустить меня говорить со Шморгонером (Цедрик достойно выдержал недюжинные попытки вытянуть с него другого журналиста, а мне, например, дать на откуп главного художника).
На самом деле даже то интервью не прошло вычитку по недоразумению - Кирилл Александрович как человек свободный перечитывать сказанное не собирался, а пресс-служба просто не напомнила вовремя про утверждение текста.
И всё равно - какие времена были, а?
Теперь Шморгонер сидит передо мной с заранее присланными ему вопросами, отвечает скучно и быстро, где-то забывая договорить начатое - быстрее, быстрее, сколько этих формальных интервью было и еще будет...
РЕПОРТЕР, № 41, 2008 г.
Кирилл Шморгонер: «Балетный репертуар в запущенном состоянии»
У самарского балета в итоге всех конфликтов, о которых не раз писал «Репортер», новый руководитель - Кирилл Шморгонер, известный пермский педагог и хореограф. Два десятилетия он был ведущим танцовщиком Пермского театра оперы и балета, в 1989-2002 возглавлял балетную труппу, много лет преподает в Пермском хореографическом училище.
20 декабря на сцене КЗ «Дзержинка» театр покажет первую работу Кирилла Шморгонера в нашем театре: новую редакцию балета «Жизель». Кирилл Александрович пока путается, про какой город говорить «у нас» - про Пермь или Самару. Но уже полностью погрузился в проблемы самарского балета, о которых подробно рассказал Репортеру.
«Каждый танцует с двумя девочками»
- Как звучит сейчас ваша должность в театре оперы и балета?
- Я художественный руководитель театра, практически - второе лицо после Михаила Губского.
- Что входит в обязанности второго лица?
- В основном я курирую балет.
- Как соотносится ваша должность с должностью Надежды Малыгиной?
- Надежда Анатольевна в моем подчинении, художественный руководитель балета. Она занимается сейчас спектаклями, которых я не знаю. «Маскарадом», «Кармен-сюитой», поставленной Долгушиным, «Щелкунчиком», поскольку он поставлен здесь Игорем Чернышевым очень давно. Спектакль интересный, хотя мнения о нем неоднозначные.
- А вы сами?
- Я сейчас расчищаю Авгиевы конюшни - привожу классику в порядок. Репертуар в очень запущенном состоянии. Когда люди танцуют по десять лет один балет, и один говорит, что надо так делать, а другой так - это удивительно! Они должны танцевать массу, а у них балетный текст разный. О какой чистоте исполнения может идти речь? Видимо, вместо репетиций делали просто «сверочки» (есть у нас такое понятие): все на места встали, пешком прошлись - ну, всё в порядке. И пошли на спектакль. Иногда ради того, чтобы танцевать чисто, упрощался текст. Например, элементарная вещь в «Баядерке». 32 человека «вынимают» ногу (у нас 24, неважно): и на раз-два-три-четыре держат. А у нас делалось так: раз-два-три - подняли, то есть вынули-опустили. Когда 24 человека стоит, и кто-то зашатался - это всегда видно. Поэтому упрощали.
- Этого не было, когда балет ставился?
- Нет. У нас есть такие «казенные» спектакли: «Лебединое озеро» - второй акт идет везде одинаково, «Баядерка» - «Тени» всегда идут вот так, везде, и это канонический текст. Как нельзя в Пушкина свои слова вставлять, так же и здесь. Во-первых, у кордебалета есть свой образ - в «Лебедином озере», в «Тенях» - и нельзя допускать упрощения. Во-вторых, психологически, кордебалет уже начинает думать, что не справляется по-настоящему с текстом.
Я занимаюсь «Жизелью», массу почистил, сейчас репетирую с солистами. Потом займемся «Спящей красавицей». Я знаю тот вариант, который поставил Никита Долгушин, он называется «Свадьба Авроры». Это вариант эмигрантов: когда во время революции они кинулись на Запад, было огромное количество «русских балетов». И вот собирали компанию, а «Спящая» - огромный балет, нельзя же было собрать 80 человек, вот и делали такой «уменьшенный» вариант.
- Почему у нас шел этот вариант? Артистов было мало?
- Наверное. В «Жизели» «Крестьянский танец» танцуют традиционно восемь пар. А здесь я столкнулся с тем, что четверо мужчин танцевали каждый с двумя девочками - потому что мужчин было мало. Эта проблема есть сейчас во многих театрах: в Челябинске, Екатеринбурге… У нас вроде бы стало с этим получше. Хотя есть, конечно, куда набирать. И в Москве сейчас столько шарашек собирается, которые гастролируют за границей! Вон у меня заявления - шесть человек хотят уехать на гастроли, иначе могут совсем уволиться (на столе у Кирилла Александровича пять заявлений от мужчин и одно от балерины - все на период с 4 декабря по 7 февраля 2009 года - прим. Реп.). Девушку я еще могу отпустить…
«Руки бы оторвал Васильеву»
- Как вообще с состоянием труппы?
- Надо набирать хороший, ровный кордебалет. Это самое трудное. Солистов пригласить - заплатил денег побольше, и они приедут. А набрать 10-15 человек, чтобы первая-вторая линия были ровные, аккуратные, с хорошими фигурами - это проблема. Дальше всё можно закрыть, за первыми двумя линиями. Квартир нет. Школы здесь нет. В Перми у нас прекрасное училище - мы спокойно могли отбирать лучших учеников.
- В Самаре тоже открыли…
- В Самаре всё пока еще на уровне третьего класса. Восемь лет учебы - выпускники будут нескоро. И удивительно, что есть студия при театре и училище, которые нужно объединить без всяких разговоров. Должна быть одна серьезная школа. Междусобойчики мешают творчеству. Я привез с собой несколько молодых - пятерых. Думаю, что еще кого-нибудь привезу. Но стараешься брать опять-таки солистов…
- Как выходите из положения без собственной сцены?
- Меня шокируют, конечно, проблемы с помещением: те сцены, на которых мы танцуем, непригодны для балета. И выглядит это ужасно: декорации, оформление… Я приехал на самом деле на творческую работу, а занимаюсь не ей. Сейчас буду ставить гала-концерт - это интересная работа, с классикой и современными номерами. Но спектакль… Я, например, мечтаю поставить «Ромео». Где я его поставлю?! Мне кажется, что в этом спектакле должна быть вторая сцена наверху… Пока не будет нового театра, заниматься творчеством практически невозможно.
Вторая страшная проблема: с чем мы придем в новый театр? У нас будет оформлена «Жизель» и сделаем «Спящую». Всё остальное пока в таком состоянии… То, что сделал в «Лебедином озере» модельер Александр Васильев - ну, я бы ему руки оторвал! Он всё время рисует глухие стены. Легенда, конечно, XXI века, но музыка Петра Ильича Чайковского, и никаких вальсов в то время еще не было. У Васильева стена замка и мост через ров, и вот тут принц устроил пикник в свой день рождения. И третий акт - глухая стена из кирпичей. Костюмы тяжелые… «Маскарад» в более-менее приличном виде, «Кармен» вообще немыслимо смотреть, «Павильон Армиды» - всё старое…
Мы придем на новую сцену, и пока зритель будет любоваться на театр, нужно в это время взять его в оборот, чтобы он захотел прийти еще. Я убеждаю всех, что, пока есть возможность, нужно сделать новые декорации к «Лебединому озеру». Нужно сшить новые костюмы. Чтобы спектакли выглядели, как конфетки. Танцы - это уже моя проблема, но какие бы танцы ни были, если все выйдут в старье, и будут висеть тряпки, уровень резко упадет. Зритель не очень понимает, выворотно человек танцует или нет, важно, чтобы он делал это с апломбом и не падал - тогда зрителю нравится. Но если вокруг висят старые тряпки, он это прекрасно видит.
Проблем много. И тендеры, которые сейчас выдумали… Я этого понять не могу. Почему костюмы куда-то посылают шить? Ведь зашивается одежда на человеке, чтобы по нему сидела, и артист мог шевелиться. И у каждого должен быть свой костюм, а здесь есть восемь ролей - и восемь костюмов. А если заболел Иванов, Петров, Сидоров?.. Где-то далеко кто-то выиграл тендер, там сшили юбки и сейчас посылают обратно… Не должно этого быть.
- В «Жизели» обновили костюмы?
- «Жизель» вся будет новая, и декорации, и костюмы, и танцы мы вычистили. И стилистику. Все-таки у каждого из старинных спектаклей есть свой стиль, и надо его соблюдать. Всё-таки второй акт должен быть небытовой, они над землей должны парить… Не всё удается, но думаю, что получится. Но как это будет выглядеть на этой маленькой, узкой сцене? Когда люди начинают друг другу мешать, уже рисунка не видно… Мы в Тольятти намного лучше смотримся, чем здесь.
«Размах и воздуха больше»
- Вся ваша биография связана с Пермью, где вы больше 20 лет танцевали, больше 10 лет руководили балетной труппой… Сложно было сорваться в Самару?
- Нелегко, а что делать? Я подумал, что надо развернуть свою жизнь на 180 градусов. У меня там была налаженная жизнь, работал себе в трех местах. У меня были мастера спорта по фигурному катанию, даже чемпионы мира среди юниоров, потом был профессором в институте культуры и хореографическое училище. Но в голове есть задумки, а в Перми их невозможно было осуществить.
- Вы в Самаре прочно и надолго?
- Ну не знаю, как выгонят… Контракт подписал на пять лет.
- Приехали с семьей?
- Да. Жена у меня тоже заслуженная артистка, репетитор, здесь тоже репетирует кое-что. Она была педагогом хореографического училища, большой специалист по характерным танцам. Вот тоже проблема, в «Лебедином озере» мы пока не можем разгрести все эти характерные танцы. Танцуют два испанца - оба по-разному.
- Ваш отец, известный дирижер, какое-то время работал в Куйбышеве?
- Недолго. Помните, в 1948 году были постановления о формализме и модернизме в музыке. И он, будучи искренним членом партии, на партсобрании ляпнул, что придет время, и мы этими Прокофьевым и Шостаковичем будем гордиться. Его приятель парторг сказал: «Шура, чтобы тебя завтра в городе не было!» И отец уехал, у него было предложение из Куйбышева.
- Из Свердловска уехал?
- Да, он был дирижером в театре оперы и балета. А в Куйбышеве не получилось что-то с квартирой. Потом ему предложили место главного дирижера в радиокомитете Свердловска, и он вернулся. Теперь я приехал (смеется).
- Вы как-то успели ощутить город - культурное поле по сравнению с Пермью?
- Да ничего еще не успел. Хотя только что ездил в Пермь - какая-то она маленькая… Тут, конечно, размах, площади сумасшедшие, воздуха больше… Нет, город пока мало видел. Живу на Волге, на Маяковского, внизу, только дорога до театра и то, что видел из машины по дороге в Тольятти… И сам раза четыре сгонял туда-сюда - Самара-Пермь.
- Сколько часов?
- На автобусе 16, так 10-12. Да сейчас сложно ездить стало, столько товарищей из ГАИ… Так и ловят, пересек эту несчастную сплошную - тут же права отобрать, сколько дашь… Ездил за записью фонограммы к «Жизели», потому что тут запись неприличная. Сразу слышно, что играет не один оркестр. Несчастье же еще в том, что мы то с оркестром работаем, то под запись.
- В «Дзержинке» будет запись?
- Нет, в «Дзержинке» будет оркестр, но дальше мы же можем куда-нибудь уехать…
- Вы смотрели «Риголетто»? Вокруг спектакля развернулись баталии…
- Мне понравилось. Когда я заранее услышал, что закупают милицейские ремни, то схватился за голову, потому что в Перми Георгий Исаакян тоже занимается сплошными переделками. Хозе сидит на унитазе… Мне его работы не очень нравятся. А «Риголетто» мне понравился, всё как-то вписалось.
Справка
(энциклопедия «Пермский край»)
Шморгонер Кирилл Александрович (03.01.1940, г. Свердловск, ныне Екатеринбург), артист, педагог, балетмейстер. Засл. артист РСФСР (1969). Сын дирижёра А.Д. Шморгонера. Окончил Пермское государственное хореографическое училище (1961, педагог Ю. И. Плахт), факультет хореографии Перм. государственного ин-та искусства и культуры (1980), балетмейстерский факультет ГИТИС (1992, класс В. В. Васильева). В 1961-1983 гг. - ведущий танцовщик, а в 1989-2002 гг. - художественный руководитель балетной труппы Пермского академического театра оперы и балета им. П. И. Чайковского. Партии: Дезире («Спящая красавица»), Сын («Берег надежды»), Труффальдино («Слуга двух господ»), Царь Борис («Царь Борис»), Д'Артаньян («Три мушкетера»), Альберт («Жизель»), Белый рыцарь («Шахматы», балетмейстер М. М. Газиев), Харон («Орфей и Эвридика»), Базиль («Дон Кихот»), Спартак («Спартак»), Ромео («Ромео и Джульетта»). Поставил в Перми балеты: «Гусар в чепце» И. Н. Кудинова (28.06.1983), «Анюта» В. Гаврилина (1990), «Вечер современной хореографии» (1991), «Кончерто барокко» на музыку И. С. Баха (удостоен Перм. театральной премии - приза «Волшебная кулиса»), «Шахматы» А. Блисса, хореографические импровизации С. Рахманинова «Симфонические танцы», «Танго» А. Пьяццоллы (премьера 21.05.1997), «Бахчисарайский фонтан» (28.02.1998, по Р. Захарову), «Дама пик»; в Красноярском театре - «Коппелия» (1983, по А. Горскому). К. А. Шморгонер - автор множества хореографических миниатюр, получивших признание зрителей и членов жюри различных конкурсов. Член жюри конкурсов «Арабеск» (Пермь, 1990-2002).
Скандал был большой. Человек только что приехал из Перми и просто сказал всё, что думает по поводу увиденного в Самарской опере.
Не злопамятный, но ничего не забывающий, наш Оперный за это интервью даже сегодня пытался не пустить меня говорить со Шморгонером (Цедрик достойно выдержал недюжинные попытки вытянуть с него другого журналиста, а мне, например, дать на откуп главного художника).
На самом деле даже то интервью не прошло вычитку по недоразумению - Кирилл Александрович как человек свободный перечитывать сказанное не собирался, а пресс-служба просто не напомнила вовремя про утверждение текста.
И всё равно - какие времена были, а?
Теперь Шморгонер сидит передо мной с заранее присланными ему вопросами, отвечает скучно и быстро, где-то забывая договорить начатое - быстрее, быстрее, сколько этих формальных интервью было и еще будет...
РЕПОРТЕР, № 41, 2008 г.
Кирилл Шморгонер: «Балетный репертуар в запущенном состоянии»
У самарского балета в итоге всех конфликтов, о которых не раз писал «Репортер», новый руководитель - Кирилл Шморгонер, известный пермский педагог и хореограф. Два десятилетия он был ведущим танцовщиком Пермского театра оперы и балета, в 1989-2002 возглавлял балетную труппу, много лет преподает в Пермском хореографическом училище.
20 декабря на сцене КЗ «Дзержинка» театр покажет первую работу Кирилла Шморгонера в нашем театре: новую редакцию балета «Жизель». Кирилл Александрович пока путается, про какой город говорить «у нас» - про Пермь или Самару. Но уже полностью погрузился в проблемы самарского балета, о которых подробно рассказал Репортеру.
«Каждый танцует с двумя девочками»
- Как звучит сейчас ваша должность в театре оперы и балета?
- Я художественный руководитель театра, практически - второе лицо после Михаила Губского.
- Что входит в обязанности второго лица?
- В основном я курирую балет.
- Как соотносится ваша должность с должностью Надежды Малыгиной?
- Надежда Анатольевна в моем подчинении, художественный руководитель балета. Она занимается сейчас спектаклями, которых я не знаю. «Маскарадом», «Кармен-сюитой», поставленной Долгушиным, «Щелкунчиком», поскольку он поставлен здесь Игорем Чернышевым очень давно. Спектакль интересный, хотя мнения о нем неоднозначные.
- А вы сами?
- Я сейчас расчищаю Авгиевы конюшни - привожу классику в порядок. Репертуар в очень запущенном состоянии. Когда люди танцуют по десять лет один балет, и один говорит, что надо так делать, а другой так - это удивительно! Они должны танцевать массу, а у них балетный текст разный. О какой чистоте исполнения может идти речь? Видимо, вместо репетиций делали просто «сверочки» (есть у нас такое понятие): все на места встали, пешком прошлись - ну, всё в порядке. И пошли на спектакль. Иногда ради того, чтобы танцевать чисто, упрощался текст. Например, элементарная вещь в «Баядерке». 32 человека «вынимают» ногу (у нас 24, неважно): и на раз-два-три-четыре держат. А у нас делалось так: раз-два-три - подняли, то есть вынули-опустили. Когда 24 человека стоит, и кто-то зашатался - это всегда видно. Поэтому упрощали.
- Этого не было, когда балет ставился?
- Нет. У нас есть такие «казенные» спектакли: «Лебединое озеро» - второй акт идет везде одинаково, «Баядерка» - «Тени» всегда идут вот так, везде, и это канонический текст. Как нельзя в Пушкина свои слова вставлять, так же и здесь. Во-первых, у кордебалета есть свой образ - в «Лебедином озере», в «Тенях» - и нельзя допускать упрощения. Во-вторых, психологически, кордебалет уже начинает думать, что не справляется по-настоящему с текстом.
Я занимаюсь «Жизелью», массу почистил, сейчас репетирую с солистами. Потом займемся «Спящей красавицей». Я знаю тот вариант, который поставил Никита Долгушин, он называется «Свадьба Авроры». Это вариант эмигрантов: когда во время революции они кинулись на Запад, было огромное количество «русских балетов». И вот собирали компанию, а «Спящая» - огромный балет, нельзя же было собрать 80 человек, вот и делали такой «уменьшенный» вариант.
- Почему у нас шел этот вариант? Артистов было мало?
- Наверное. В «Жизели» «Крестьянский танец» танцуют традиционно восемь пар. А здесь я столкнулся с тем, что четверо мужчин танцевали каждый с двумя девочками - потому что мужчин было мало. Эта проблема есть сейчас во многих театрах: в Челябинске, Екатеринбурге… У нас вроде бы стало с этим получше. Хотя есть, конечно, куда набирать. И в Москве сейчас столько шарашек собирается, которые гастролируют за границей! Вон у меня заявления - шесть человек хотят уехать на гастроли, иначе могут совсем уволиться (на столе у Кирилла Александровича пять заявлений от мужчин и одно от балерины - все на период с 4 декабря по 7 февраля 2009 года - прим. Реп.). Девушку я еще могу отпустить…
«Руки бы оторвал Васильеву»
- Как вообще с состоянием труппы?
- Надо набирать хороший, ровный кордебалет. Это самое трудное. Солистов пригласить - заплатил денег побольше, и они приедут. А набрать 10-15 человек, чтобы первая-вторая линия были ровные, аккуратные, с хорошими фигурами - это проблема. Дальше всё можно закрыть, за первыми двумя линиями. Квартир нет. Школы здесь нет. В Перми у нас прекрасное училище - мы спокойно могли отбирать лучших учеников.
- В Самаре тоже открыли…
- В Самаре всё пока еще на уровне третьего класса. Восемь лет учебы - выпускники будут нескоро. И удивительно, что есть студия при театре и училище, которые нужно объединить без всяких разговоров. Должна быть одна серьезная школа. Междусобойчики мешают творчеству. Я привез с собой несколько молодых - пятерых. Думаю, что еще кого-нибудь привезу. Но стараешься брать опять-таки солистов…
- Как выходите из положения без собственной сцены?
- Меня шокируют, конечно, проблемы с помещением: те сцены, на которых мы танцуем, непригодны для балета. И выглядит это ужасно: декорации, оформление… Я приехал на самом деле на творческую работу, а занимаюсь не ей. Сейчас буду ставить гала-концерт - это интересная работа, с классикой и современными номерами. Но спектакль… Я, например, мечтаю поставить «Ромео». Где я его поставлю?! Мне кажется, что в этом спектакле должна быть вторая сцена наверху… Пока не будет нового театра, заниматься творчеством практически невозможно.
Вторая страшная проблема: с чем мы придем в новый театр? У нас будет оформлена «Жизель» и сделаем «Спящую». Всё остальное пока в таком состоянии… То, что сделал в «Лебедином озере» модельер Александр Васильев - ну, я бы ему руки оторвал! Он всё время рисует глухие стены. Легенда, конечно, XXI века, но музыка Петра Ильича Чайковского, и никаких вальсов в то время еще не было. У Васильева стена замка и мост через ров, и вот тут принц устроил пикник в свой день рождения. И третий акт - глухая стена из кирпичей. Костюмы тяжелые… «Маскарад» в более-менее приличном виде, «Кармен» вообще немыслимо смотреть, «Павильон Армиды» - всё старое…
Мы придем на новую сцену, и пока зритель будет любоваться на театр, нужно в это время взять его в оборот, чтобы он захотел прийти еще. Я убеждаю всех, что, пока есть возможность, нужно сделать новые декорации к «Лебединому озеру». Нужно сшить новые костюмы. Чтобы спектакли выглядели, как конфетки. Танцы - это уже моя проблема, но какие бы танцы ни были, если все выйдут в старье, и будут висеть тряпки, уровень резко упадет. Зритель не очень понимает, выворотно человек танцует или нет, важно, чтобы он делал это с апломбом и не падал - тогда зрителю нравится. Но если вокруг висят старые тряпки, он это прекрасно видит.
Проблем много. И тендеры, которые сейчас выдумали… Я этого понять не могу. Почему костюмы куда-то посылают шить? Ведь зашивается одежда на человеке, чтобы по нему сидела, и артист мог шевелиться. И у каждого должен быть свой костюм, а здесь есть восемь ролей - и восемь костюмов. А если заболел Иванов, Петров, Сидоров?.. Где-то далеко кто-то выиграл тендер, там сшили юбки и сейчас посылают обратно… Не должно этого быть.
- В «Жизели» обновили костюмы?
- «Жизель» вся будет новая, и декорации, и костюмы, и танцы мы вычистили. И стилистику. Все-таки у каждого из старинных спектаклей есть свой стиль, и надо его соблюдать. Всё-таки второй акт должен быть небытовой, они над землей должны парить… Не всё удается, но думаю, что получится. Но как это будет выглядеть на этой маленькой, узкой сцене? Когда люди начинают друг другу мешать, уже рисунка не видно… Мы в Тольятти намного лучше смотримся, чем здесь.
«Размах и воздуха больше»
- Вся ваша биография связана с Пермью, где вы больше 20 лет танцевали, больше 10 лет руководили балетной труппой… Сложно было сорваться в Самару?
- Нелегко, а что делать? Я подумал, что надо развернуть свою жизнь на 180 градусов. У меня там была налаженная жизнь, работал себе в трех местах. У меня были мастера спорта по фигурному катанию, даже чемпионы мира среди юниоров, потом был профессором в институте культуры и хореографическое училище. Но в голове есть задумки, а в Перми их невозможно было осуществить.
- Вы в Самаре прочно и надолго?
- Ну не знаю, как выгонят… Контракт подписал на пять лет.
- Приехали с семьей?
- Да. Жена у меня тоже заслуженная артистка, репетитор, здесь тоже репетирует кое-что. Она была педагогом хореографического училища, большой специалист по характерным танцам. Вот тоже проблема, в «Лебедином озере» мы пока не можем разгрести все эти характерные танцы. Танцуют два испанца - оба по-разному.
- Ваш отец, известный дирижер, какое-то время работал в Куйбышеве?
- Недолго. Помните, в 1948 году были постановления о формализме и модернизме в музыке. И он, будучи искренним членом партии, на партсобрании ляпнул, что придет время, и мы этими Прокофьевым и Шостаковичем будем гордиться. Его приятель парторг сказал: «Шура, чтобы тебя завтра в городе не было!» И отец уехал, у него было предложение из Куйбышева.
- Из Свердловска уехал?
- Да, он был дирижером в театре оперы и балета. А в Куйбышеве не получилось что-то с квартирой. Потом ему предложили место главного дирижера в радиокомитете Свердловска, и он вернулся. Теперь я приехал (смеется).
- Вы как-то успели ощутить город - культурное поле по сравнению с Пермью?
- Да ничего еще не успел. Хотя только что ездил в Пермь - какая-то она маленькая… Тут, конечно, размах, площади сумасшедшие, воздуха больше… Нет, город пока мало видел. Живу на Волге, на Маяковского, внизу, только дорога до театра и то, что видел из машины по дороге в Тольятти… И сам раза четыре сгонял туда-сюда - Самара-Пермь.
- Сколько часов?
- На автобусе 16, так 10-12. Да сейчас сложно ездить стало, столько товарищей из ГАИ… Так и ловят, пересек эту несчастную сплошную - тут же права отобрать, сколько дашь… Ездил за записью фонограммы к «Жизели», потому что тут запись неприличная. Сразу слышно, что играет не один оркестр. Несчастье же еще в том, что мы то с оркестром работаем, то под запись.
- В «Дзержинке» будет запись?
- Нет, в «Дзержинке» будет оркестр, но дальше мы же можем куда-нибудь уехать…
- Вы смотрели «Риголетто»? Вокруг спектакля развернулись баталии…
- Мне понравилось. Когда я заранее услышал, что закупают милицейские ремни, то схватился за голову, потому что в Перми Георгий Исаакян тоже занимается сплошными переделками. Хозе сидит на унитазе… Мне его работы не очень нравятся. А «Риголетто» мне понравился, всё как-то вписалось.
Справка
(энциклопедия «Пермский край»)
Шморгонер Кирилл Александрович (03.01.1940, г. Свердловск, ныне Екатеринбург), артист, педагог, балетмейстер. Засл. артист РСФСР (1969). Сын дирижёра А.Д. Шморгонера. Окончил Пермское государственное хореографическое училище (1961, педагог Ю. И. Плахт), факультет хореографии Перм. государственного ин-та искусства и культуры (1980), балетмейстерский факультет ГИТИС (1992, класс В. В. Васильева). В 1961-1983 гг. - ведущий танцовщик, а в 1989-2002 гг. - художественный руководитель балетной труппы Пермского академического театра оперы и балета им. П. И. Чайковского. Партии: Дезире («Спящая красавица»), Сын («Берег надежды»), Труффальдино («Слуга двух господ»), Царь Борис («Царь Борис»), Д'Артаньян («Три мушкетера»), Альберт («Жизель»), Белый рыцарь («Шахматы», балетмейстер М. М. Газиев), Харон («Орфей и Эвридика»), Базиль («Дон Кихот»), Спартак («Спартак»), Ромео («Ромео и Джульетта»). Поставил в Перми балеты: «Гусар в чепце» И. Н. Кудинова (28.06.1983), «Анюта» В. Гаврилина (1990), «Вечер современной хореографии» (1991), «Кончерто барокко» на музыку И. С. Баха (удостоен Перм. театральной премии - приза «Волшебная кулиса»), «Шахматы» А. Блисса, хореографические импровизации С. Рахманинова «Симфонические танцы», «Танго» А. Пьяццоллы (премьера 21.05.1997), «Бахчисарайский фонтан» (28.02.1998, по Р. Захарову), «Дама пик»; в Красноярском театре - «Коппелия» (1983, по А. Горскому). К. А. Шморгонер - автор множества хореографических миниатюр, получивших признание зрителей и членов жюри различных конкурсов. Член жюри конкурсов «Арабеск» (Пермь, 1990-2002).