Живи в рифму: 30 июля
1903 года
родился поэт
Белла Дижур
***
Я не боюсь банальных слов.
Испытанные воины,
Где каждый в бой идти готов,
Бессмертья удостоенный.
Неприхотливы и чисты,
Без позы и кокетства -
Они - нательные кресты
На нежной грудке детства.
Ещё о Каине
Авель, кроткое созданье,
Брата старшего любил,
Но, как сказано в преданьи,
Каин Авеля убил.
Он решил бесповоротно,
Что ему мешает брат
Сеять рожь за горизонтом,
Там, где зори и закат.
На земле тогда впервые
Пролилась безвинно кровь,
Ангелы полуживые
Не могли спасти любовь.
Каин жив. Тысячелетья
Мы едим его плоды,
Сохранились на планете
Преступления следы.
Где ты Дом семьи единой?
И куда любовь ушла?
Длится древний поединок
Добродетели и зла.
Признание
Ты помнишь?.. Белые снега
Сугробами сутулятся,
А мы идем - к ноге нога
По незнакомой улице.
Нам семафоры вдалеке
Зажгли огни зеленые,
Ты тянешься к моей руке,
Как тянутся влюбленные.
Быть может, это только страх
Глухого одиночества,
Но я читать хочу в глазах
Нежданное пророчество
И обещание любви,
Такой, что не износится.
Признаюсь я - глаза твои
Мне прямо в сердце просятся.
Сыну
Мальчик мой! Ты скоро станешь взрослым.
Как бы детство я не берегла,
День придёт - и ты легко и просто
Сбросишь тяжесть моего крыла.
Станет душно за двойною рамой,
В напряжённой комнатной тиши.
"Что ж, - ты скажешь, - до свиданья, мама.
Уезжаю. Не скучай. Пиши."
Я поплачу, штопая рубашку,
Утюгом слезинки просушу
И рукой дрожащей на бумажке
Новый адрес сына запишу.
И в тоске все школьные тетрадки,
Книги и рисунки сберегу.
Ты писать мне будешь очень кратко:
"Жив. Здоров. Приехать не могу".
Вспомню гул прощальный у вокзала
И твою улыбку у окна.
И пойму, что старости начало
Там, где мать останется одна.
* * *
Недоступны мне ритмы звенящей воды,
Шелестящих травинок полыни -
Я во власти своей человечьей беды
И своей человечьей гордыни.
А хотелось бы слышать, как стонут грибы,
Выбиваясь из-под перегноя,
И как нежному голосу птичьей мольбы
Откликается эхо лесное.
Побрататься бы с камнем, змеей и сосной
И с болотной зеленой квакушей,
чтобы зовы и плачи всей твари земной
Мне вливались в открытые уши.
* * *
Родиться вновь. Но в облике растенья
Шуршать листвой зеленой неспеша.
К обещанным садам отдохновенья
Стремится утомленная душа.
Но я ее беру за подбородок
И тычу носом в грязь и суету.
Кляну ее бесплодную породу,
Бесплотную и хлипкую мечту
Усаживаю в жесткие вагоны.
Не хнычь, не хнычь! Пощады не моли!
Сквозь сотни полустанков и перронов
Везу ее на самый край земли.
Не смей дремать! Открой глаза пошире!
Об отдыхе утраченном не плачь.
Вот, великаньи ноги растопыря,
Летят столбы электропередач.
Лети и ты. Туда, где света мало.
Пусть над тобой свершится страшный суд.
Лети туда, где солнце отсияло,
Где, может быть, его уже не ждут.
Не опасаясь божеского гнева,
Махни ему насмешливым крылом.
Из рая так ушли Адам и Ева,
Блаженству предпочли земной содом.
***
Простудой голос сорван.
Какая благодать!
Простуженное горло
Позволит промолчать.
На ахи-охи близких
Лишь голову склоню.
Я в помышленьях низких
Себя одну виню.
Но полного смиренья
В душе усталой нет,
А наши говоренья
- Лишь суета сует.
Я под платок пуховый
Упрячу грешный рот.
Несказанное слово
Пусть болью прорастет.
Слушая Баха
Слышишь ты, как небо рыдает,
Как грохочут колокола.
Изгоняют тебя из рая
Взмахом ангельского крыла.
Кровь Голгофы звенит в хоралах
Колокольным гулом волны,
Чтобы память не забывала
Происшествия той весны,
Происшествия предпасхального...
Злодеяния эпохального...
В нарастающих ритмах Баха
Вечный голос Божьего страха
За тебя, за меня, за всех...
За людской неизжитый грех.
Прощание
"Мы ржавые листья
на ржавых дубах..."
Эдуард Багрицкий
1
Просторная русская фраза,
неспешная русская речь,
служить бы тебе без отказа,
лелеять тебя и беречь.
Возвышенных слов перекличку
вести до последних минут…
И дерзкую эту привычку
представить на божеский суд.
2
Не лику Христову
и не Иегове -
тебе поклоняюсь,
волшебное слово.
Остаться б до смерти
твоею рабой…
Но вот я прощаюсь,
прощаюсь с тобой.
3
Да. Я уезжаю…
Ах, я уезжаю!
И горько прощаюсь
с родным языком.
Россия!
Отчизна моя дорогая!
Мой старый, мой бедный
отеческий дом.
Чужие вокзалы,
чужие кварталы,
чужие наречья -
зачем они мне?
Но что же нам делать
с извечной опалой,
с извечной опалой
в родной стороне?
Мы ржавые листья,
рожденные в гетто…
“Мы ржавые листья
на ржавых дубах…”
Нас ветер истории
носит по свету.
Библейские страсти
мы носим в сердцах.
***
В большой вселенной -
маленький мирок.
Не комната. Всего лишь уголок.
Окно в полнеба. Книга у окна.
Краюшка хлеба и стакан вина.
И одиночество. Таков удел
Того, кто остается не у дел.
Но не страшусь я участи такой.
Другой стоит с протянутой рукой.
А у меня полнеба за окном,
И хлеб, и книга, и стакан с вином.
И вся вселенная извне
Переселяется ко мне.
родился поэт
Белла Дижур
***
Я не боюсь банальных слов.
Испытанные воины,
Где каждый в бой идти готов,
Бессмертья удостоенный.
Неприхотливы и чисты,
Без позы и кокетства -
Они - нательные кресты
На нежной грудке детства.
Ещё о Каине
Авель, кроткое созданье,
Брата старшего любил,
Но, как сказано в преданьи,
Каин Авеля убил.
Он решил бесповоротно,
Что ему мешает брат
Сеять рожь за горизонтом,
Там, где зори и закат.
На земле тогда впервые
Пролилась безвинно кровь,
Ангелы полуживые
Не могли спасти любовь.
Каин жив. Тысячелетья
Мы едим его плоды,
Сохранились на планете
Преступления следы.
Где ты Дом семьи единой?
И куда любовь ушла?
Длится древний поединок
Добродетели и зла.
Признание
Ты помнишь?.. Белые снега
Сугробами сутулятся,
А мы идем - к ноге нога
По незнакомой улице.
Нам семафоры вдалеке
Зажгли огни зеленые,
Ты тянешься к моей руке,
Как тянутся влюбленные.
Быть может, это только страх
Глухого одиночества,
Но я читать хочу в глазах
Нежданное пророчество
И обещание любви,
Такой, что не износится.
Признаюсь я - глаза твои
Мне прямо в сердце просятся.
Сыну
Мальчик мой! Ты скоро станешь взрослым.
Как бы детство я не берегла,
День придёт - и ты легко и просто
Сбросишь тяжесть моего крыла.
Станет душно за двойною рамой,
В напряжённой комнатной тиши.
"Что ж, - ты скажешь, - до свиданья, мама.
Уезжаю. Не скучай. Пиши."
Я поплачу, штопая рубашку,
Утюгом слезинки просушу
И рукой дрожащей на бумажке
Новый адрес сына запишу.
И в тоске все школьные тетрадки,
Книги и рисунки сберегу.
Ты писать мне будешь очень кратко:
"Жив. Здоров. Приехать не могу".
Вспомню гул прощальный у вокзала
И твою улыбку у окна.
И пойму, что старости начало
Там, где мать останется одна.
* * *
Недоступны мне ритмы звенящей воды,
Шелестящих травинок полыни -
Я во власти своей человечьей беды
И своей человечьей гордыни.
А хотелось бы слышать, как стонут грибы,
Выбиваясь из-под перегноя,
И как нежному голосу птичьей мольбы
Откликается эхо лесное.
Побрататься бы с камнем, змеей и сосной
И с болотной зеленой квакушей,
чтобы зовы и плачи всей твари земной
Мне вливались в открытые уши.
* * *
Родиться вновь. Но в облике растенья
Шуршать листвой зеленой неспеша.
К обещанным садам отдохновенья
Стремится утомленная душа.
Но я ее беру за подбородок
И тычу носом в грязь и суету.
Кляну ее бесплодную породу,
Бесплотную и хлипкую мечту
Усаживаю в жесткие вагоны.
Не хнычь, не хнычь! Пощады не моли!
Сквозь сотни полустанков и перронов
Везу ее на самый край земли.
Не смей дремать! Открой глаза пошире!
Об отдыхе утраченном не плачь.
Вот, великаньи ноги растопыря,
Летят столбы электропередач.
Лети и ты. Туда, где света мало.
Пусть над тобой свершится страшный суд.
Лети туда, где солнце отсияло,
Где, может быть, его уже не ждут.
Не опасаясь божеского гнева,
Махни ему насмешливым крылом.
Из рая так ушли Адам и Ева,
Блаженству предпочли земной содом.
***
Простудой голос сорван.
Какая благодать!
Простуженное горло
Позволит промолчать.
На ахи-охи близких
Лишь голову склоню.
Я в помышленьях низких
Себя одну виню.
Но полного смиренья
В душе усталой нет,
А наши говоренья
- Лишь суета сует.
Я под платок пуховый
Упрячу грешный рот.
Несказанное слово
Пусть болью прорастет.
Слушая Баха
Слышишь ты, как небо рыдает,
Как грохочут колокола.
Изгоняют тебя из рая
Взмахом ангельского крыла.
Кровь Голгофы звенит в хоралах
Колокольным гулом волны,
Чтобы память не забывала
Происшествия той весны,
Происшествия предпасхального...
Злодеяния эпохального...
В нарастающих ритмах Баха
Вечный голос Божьего страха
За тебя, за меня, за всех...
За людской неизжитый грех.
Прощание
"Мы ржавые листья
на ржавых дубах..."
Эдуард Багрицкий
1
Просторная русская фраза,
неспешная русская речь,
служить бы тебе без отказа,
лелеять тебя и беречь.
Возвышенных слов перекличку
вести до последних минут…
И дерзкую эту привычку
представить на божеский суд.
2
Не лику Христову
и не Иегове -
тебе поклоняюсь,
волшебное слово.
Остаться б до смерти
твоею рабой…
Но вот я прощаюсь,
прощаюсь с тобой.
3
Да. Я уезжаю…
Ах, я уезжаю!
И горько прощаюсь
с родным языком.
Россия!
Отчизна моя дорогая!
Мой старый, мой бедный
отеческий дом.
Чужие вокзалы,
чужие кварталы,
чужие наречья -
зачем они мне?
Но что же нам делать
с извечной опалой,
с извечной опалой
в родной стороне?
Мы ржавые листья,
рожденные в гетто…
“Мы ржавые листья
на ржавых дубах…”
Нас ветер истории
носит по свету.
Библейские страсти
мы носим в сердцах.
***
В большой вселенной -
маленький мирок.
Не комната. Всего лишь уголок.
Окно в полнеба. Книга у окна.
Краюшка хлеба и стакан вина.
И одиночество. Таков удел
Того, кто остается не у дел.
Но не страшусь я участи такой.
Другой стоит с протянутой рукой.
А у меня полнеба за окном,
И хлеб, и книга, и стакан с вином.
И вся вселенная извне
Переселяется ко мне.