Пес
Из несбыточного.
Почти полгода прошло, а все как вчера. Вроде бы понимаю все. Вроде бы понимаю, что по-другому не бывает, и быть не могло. А все равно накрывает периодически.
Самое тяжелое заключается в том, что мы росли вместе. С почти беззаботной начальной школы, какой-то еще бессознательности, но при этом он был полностью под моим воспитанием. Брат, лучший друг, часть меня. Что-то такое семейное, не передающееся парой слов. А оглядываешься - это было настолько относительно давно, что оно должно было быть всегда. Есть и не может не быть.
Весь последний год я часто его фотографировал, как будто пытался как можно больше запомнить, запечатлеть. Новый поводок, новый ошейник, новая миска. Я должен был успеть его покатать на машине, на своей машине, ведь ему так нравилось кататься. Подстилка-гамак на задний диван летом на дачу, а обратно в августе мелькнула мысль - запомни сейчас, запомни сегодня, это последний раз.
И все, собачка сломалась. Дурацкое число, 10.10. Я хоронил нескольких родственников, нескольких хороших знакомых, хоронил отца. А здесь другое. Теплая простынь, в теплом черном мешке после укола. И все, пустота.
Поэтому сейчас, когда хочется ощутить тыкание носом в ногу, тяжесть морды на коленке, ощущаешь пустоту. Потому что он был всегда, всегда рядом, всегда молча. Всегда преданным. Всегда в тот момент, когда был особенно нужен.
Почти полгода прошло, а все как вчера. Вроде бы понимаю все. Вроде бы понимаю, что по-другому не бывает, и быть не могло. А все равно накрывает периодически.
Самое тяжелое заключается в том, что мы росли вместе. С почти беззаботной начальной школы, какой-то еще бессознательности, но при этом он был полностью под моим воспитанием. Брат, лучший друг, часть меня. Что-то такое семейное, не передающееся парой слов. А оглядываешься - это было настолько относительно давно, что оно должно было быть всегда. Есть и не может не быть.
Весь последний год я часто его фотографировал, как будто пытался как можно больше запомнить, запечатлеть. Новый поводок, новый ошейник, новая миска. Я должен был успеть его покатать на машине, на своей машине, ведь ему так нравилось кататься. Подстилка-гамак на задний диван летом на дачу, а обратно в августе мелькнула мысль - запомни сейчас, запомни сегодня, это последний раз.
И все, собачка сломалась. Дурацкое число, 10.10. Я хоронил нескольких родственников, нескольких хороших знакомых, хоронил отца. А здесь другое. Теплая простынь, в теплом черном мешке после укола. И все, пустота.
Поэтому сейчас, когда хочется ощутить тыкание носом в ногу, тяжесть морды на коленке, ощущаешь пустоту. Потому что он был всегда, всегда рядом, всегда молча. Всегда преданным. Всегда в тот момент, когда был особенно нужен.