Про брак в разных культурах
Прочитал сегодня у Баркли:
Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.
А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.
А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
(Мф 5:27-32)
ХИРУРГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ (Мат. 5,29.30)
А здесь Иисус выдвигает великое и радикальное требование: отсечь и изгнать из жизни все, что приводит или соблазняет к греху.
Интересное слово скандалон, употребленное Иисусом и переведенное в русской Библии как соблазняет (у Баркли: камень преткновения). Слово скандален образовано от скандалетрон, что значит стержень, на который насаживается приманка в западне. На этот стержень насаживается приманка и он приводит в движение механизм ловушки. И потому слово получило значение: то, что вызывает гибель человека.
За этим скрываются две идеи. Во-первых, идея камня, незаметно лежащего на тропинке, о который спотыкается человек, или веревки умышленно натянутой поперек тропинки, чтобы человек попал в западню. Во-вторых, идея ямы, выкопанной в земле и обманчиво прикрытой тонким слоем ветвей, с тем, чтобы, когда на него ступит нога неосторожного путника, он немедленно провалится в яму. Скандалон - камень преткновения, соблазн - это то, что заманивает человека, навлекает на него гибель, влечет его к гибели.
Конечно, не нужно понимать слова Иисуса буквально. Он имеет в виду, что из жизни должно быть с корнем вырвано все, что совращает человека к греху: привычка, которая может совратить к пороку; ассоциации, которые могут привести к грехопадению; удовольствие, которое может привести к гибели - все это должно быть радикально устранено из жизни. Этот отрывок следует непосредственно за отрывком о запретных мыслях и желаниях, и потому сам собой напрашивается вопрос: "Как освободиться от этих нечистых желаний и порочных мыслей?" Опыт жизни показывает, что мысли и образы приходят на ум непрошено, и очень трудно закрыть для них дверь.
Но нельзя просто сидеть и говорить себе: "Я не буду думать об этих запретных желаниях". Чем больше мы говорим себе, что не будем думать о том или об этом, тем более наши мысли концентрируются на этом.
В истории есть один примечательный пример неверного обращения с такими мыслями и желаниями: столпники, пустынники, монахи, отшельники в эпоху ранней Церкви. Это были люди, желавшие освободиться от всего земного и, в особенности, от плотских желаний. Для этого они уходили в египетскую пустыню с идеей жить в одиночестве и мыслить только о Боге.
Самый известный из них - Антоний. Он жил отшельником, постился, проводил ночи в бдении, истязал свое тело. Он прожил в пустыне 35 лет, которые были непрекращающийся битвой со своими искушениями. Вот история, рассказанная в его биографии:
"Сначала дьявол попытался увести его от монашеской жизни, нашептывая ему воспоминания о его былом богатстве, о том, что он должен позаботиться о своей сестре, о требованиях родственников, о любви к деньгам и к славе, о различных наслаждениях и о других развлечениях и, наконец, о трудностях и усилиях, связанных с соблюдением добродетели... Один нашептывал порочные мысли, а другой отвечал на них молитвами; один разжигал в нем страсть; другой, стыдясь, укреплял свое тело молитвами, верой и постом. Дьявол однажды ночью даже явился ему в образе женщины и подражал всем ее действиям, просто для того, чтобы обмануть Антония".
Совершенно очевидно, что если уж кто-то и ведет себя неосторожно, так это относится к Антонию и его друзьям. Такова уж человеческая природа, что чем более человек говорит себе, что он не будет думать о чем-то, тем больше это будет занимать его мысли. Есть только две возможности изгнать запретные мысли.
Во-первых, через христианские действия. Для того, чтобы расстроить такие мысли, лучше всего делать что-нибудь; наполнить жизнь христианской работой и христианским служением настолько, чтобы не оставалось времени для таких мыслей; заботиться так много о других, чтобы, в конечном счете, забыть о себе; избавиться от болезненного и нездорового самокопания, концентрируя свои мысли не на себе, а на других. Настоящее исцеление от порочных мыслей - добрые поступки.
Во-вторых, можно занять ум другими мыслями. В детском рассказе "Питер Пан" английского писателя Джемса Мэтью Барри (1860-1937 гг.) есть знаменитая сцена. Питер, мальчик, который не хотел стать взрослым, находится в детской спальне; дети видели, что он летает, и им тоже хочется полететь. Они пытаются взлететь с пола, они пытаются взлететь с постели, но все неудачно. "Как ты это делаешь?" - спрашивает Джон, и Питер отвечает: "Ты просто думай о прекрасном и чудесном и это поднимет тебя в воздух". Порочные мысли можно преодолеть, лишь подумав о чем-нибудь другом.
Если человека тревожат мысли о запретном и нечистом, он не сможет преодолеть их, устранившись от жизни и заявив: "Я не буду думать об этих вещах". Он может преодолеть их, лишь погрузившись в христианские дела и мысли. Человек не может достичь этого спасая свою жизнь; он может сделать это лишь положив свою жизнь ради других.
УЗЫ, КОТОРЫЕ НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РАЗРУШЕНЫ (Мат. 5,31.32)
1. Брак у иудеев
Иисус излагал эти брачные нормы применительно к определенной исторической и жизненной ситуации. Никогда в истории человечества брак не подвергался такой опасности, как в эпоху возникновения христианства. В то время миру грозила опасность почти полного разрушения брака и домашнего очага.
Христианство пришло в мир в эпоху иудейской цивилизации с одной стороны, и в эпоху греко-римской цивилизации с другой стороны. Рассмотрим учение Христа на этом фоне.
В теории у иудеев были самые высокие идеалы брака. Брак считался священным долгом, который должен был исполнить каждый. Человек мог воздержаться или уклониться от брака лишь по одной причине: посвятить все свое время изучению закона. Если человек отказывался вступить в брак и зачать детей, говорили, что он нарушил заповедь, повелевающую человеку быть плодотворным и размножаться, и что он "умаляет образ Божий в мире" и "убивает свое потомство".
В идеале иудеи ненавидели разводы. У раввинов были прекраснейшие поговорки: "Мы считаем, что Бог долготерпелив ко всем грехам, кроме нецеломудрия". "Нецеломудрия заставляет славу Божью отступит". "Иудей должен скорее пожертвовать своей жизнью, нежели совершить идолопоклонство, убийство или прелюбодеяние". "Даже алтарь льет слезы, когда человек разводится с женой своей юности".
Но трагедия была в том, что на деле все было очень и очень далеко от идеала. Одно состояние совершенно искажало брачные отношения. В глазах закона женщина была просто вещью; она всецело находилась под властью отца или мужа; у нее не было абсолютно никаких прав. По существу, женщина не могла ни под каким предлогом развестись со своим мужем, а муж мог развестись с ней под любом предлогом.
Дело осложнялось еще тем, что сама процедура иудейского права о разводе была очень проста в своем значении. Во Втор. 24,1 сказано: "Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего". Процедура развода была чрезвычайно простой. Разводное письмо гласило:
"Пусть это будет тебе мое разводное письмо и отпускное свидетельство и акт освобождения, чтобы ты могла войти замуж за любого угодного тебе мужчину".
Все что нужно было сделать - отдать женщине в руки этот документ в присутствии свидетелей, и она была свободна.
Совершенно очевидно, что вся трудность заключалось в толковании выражения что-нибудь противное. В вопросах иудейского права было две школы. С одной стороны школа Шаммаи - строгая, суровая, и школа Гиллеля - толкующая эти слова очень широко. Шаммаи и сторонники его школы считали, что слова что-нибудь противное значат только одно - нецеломудрие, невоздержанность. "Даже если женщина будет такой непослушной, как жена Ахава, - говорили они, - развод ей можно дать только за супружескую неверность". Представители школы Гиллеля толковали выражение что-нибудь противное в самом широком смысле. Они говорили, что эта фраза значит, что муж может дать жене развод даже за то, что она испортила ему обед, положив в него много соли; если она вышла на улицу с непокрытой головой; если она говорила на улице с мужчинами; если она сварливая женщина; если она при муже пренебрежительно говорила о его родителях. Некий раввин Акиба говорил, что фраза не найдет благоволений в глазах его значит, что человек может развестись со своей женой, если он нашел женщину, которая ему нравится больше.
Вследствие того, что природа человека такова, как она есть, совершенно ясно, какую школу предпочитали мужчины. В эпоху Иисуса развод становился все проще и проще, так что девушки попросту отказывались выходить замуж, потому что брак стал столь неустойчивым.
Здесь Иисус говорил не как богослов-идеалист, а как практический реформатор: Он пытался разобраться в ситуации, когда рушилась сама идея семьи, когда нравы народа становились все более и более распущенными.
2. Брак у греков
Мы видели, как обстояло дело с браком в Палестине в эпоху Иисуса, но христианство скоро вышло далеко за пределы Палестины, и потому посмотрим, каким был брак в том мире, в который он вскоре вышло.
Посмотрим на брак у греков. Здесь брак осложняли две вещи.
Один историк сказал, что одной из главных причин гибели античной цивилизации был низкий статус женщины. Одной из причин низкого положения брака у греков было то, что они не видели ничего предосудительного во внебрачных связях, а наоборот, считали это нормальным и общепринятым явлением, которое нисколько не дискредитирует человека, а составляет неотъемлемую часть повседневной жизни. Великий афинский оратор и политический деятель Демосфен изложил такие общепринятые нормы жизни: "Для наслаждения у нас есть куртизанки; наложницы - для каждодневного сожительства; у нас жены, чтобы они рождали нам законных детей и были верными попечителями наших домашних дел". Позже, когда греческие идеи проникли в Рим и разрушили нравственность римлян, римский оратор, писатель и политический деятель Цицерон сказал: "Если кто-нибудь полагает, что молодым людям должна быть запрещена любовь куртизанок, то он слишком строг и суров. Я не могу отрицать этот принцип, но он противоречит не только нормам своего времени, но и обычаям и послаблениям наших предков. Когда этого не делали? Когда кто-нибудь находил это нехорошим? Когда отказывали в этом? Когда было противозаконным то, что законно сегодня?" Цицерон так же, как когда-то Демосфен, ссылается на то, что внебрачные отношения - обычная и общепризнанная вещь.
Взгляд греков на брак был крайне парадоксальным. Они требовали, чтобы уважаемая всеми женщина вела совершенно уединенной образ жизни, чтобы она никогда не появилась одна на улице и не обедала за столом со своим мужем. Она даже не могла принимать участия в общественной жизни. Грек требовал от своей жены абсолютной и безупречной нравственности, а для себя же - абсолютной свободы от всяких норм нравственности. Короче говоря, грек брал себе жену для обеспечения прочной домашней жизни, а наслаждения искал где-то на стороне. Даже великий греческий философ Сократ сказал: "Разве есть кто-нибудь, кому доверяешь серьезные вещи больше, чем своей жене, и разве ты говоришь с кем-нибудь меньше, чем с ней?" Когда жена Вера, соуправителя императора Марка Аврелия обвинила своего мужа в сожительстве с другими женщинами, Вер ответил, чтобы она не забыла, что титул жены обеспечивает женщине достоинство, а не наслаждение.
Таким образом, в Греции сложилась необычная ситуация. При храме Афродиты в Коринфе были тысячи жриц, священных куртизанок, спускавшихся по вечерам на улицы Коринфа, так что у людей вошло в поговорку: "Не каждый мужчина может решиться поехать в Коринф". Это поразительное сочетание религии и проституции можно видеть так же в том неправдоподобном факте, что Солон впервые официально разрешил в Афинах проституцию и строительство публичных домов, от прибылей которых был построен храм богине любви Афродите. Греки не видели ничего предосудительного в том, чтобы построить храм на доходы от проституции.
Но наряду с общепризнанной практикой проституции в Греции возник еще целый класс гетаир. Это были любовницы и содержанки выдающихся и знаменитых людей, наиболее образованные и культурные женщины того времени. Их дома были подобны великосветским салонам, и имена многих из них вошли в историю и пользовались такой же славой, как и их великие любовники. Таис была гетаерой Александра Македонского. После его смерти она вышла замуж за Птоломея и стала матерью египетской царской семьи. Аспазия была гетаерой Перикла, самого выдающегося государственного деятеля Афин. Говорят, что она обучала Перикла ораторскому искусству и писала за него его речи.
Таким образом, мы видим в Греции целую систему внебрачных отношениях; мы видим, что все считали такие отношения нормальными и вовсе не достойными порицания. Мы видим, что эти отношения могли занимать главное место в жизни мужчины, а также, что греки принудительно держали своих жен в абсолютном уединении и непорочности, а сами искали удовольствие и настоящей жизни во внебрачных отношениях.
Кроме того, брак у греков разрушало еще то, что для развода вообще не требовалось формальной процедуры. Мужчина должен был лишь отпустить женщину в присутствии двух свидетелей и вернуть ей ее приданное.
Теперь ясно видно то новое, что принесло в ту цивилизацию христианское учение о непорочности и верности.
3. Брак у римлян
История брака у римлян - это трагическая история. Сначала и римская религия и римское общество были основаны на домашнем очаге. Основу римской республики составляла патриа потестас - отцовская власть; у отца была в прямом смысле власть над жизнью и смертью своей семьи. Сын римлянина и не мог стать совершеннолетним, пока был жив отец; он мог стать консулом - высшее должностное лицо в Риме - он мог достичь высших почестей и должностей в государстве, но оставался во власти отца пока отец был жив. Дом был для римлянина всем. Римская матрона не вела такого уединенного образа жизни, как греческая женщина. Она принимала такое как и мужчина, участие в общественной жизни. "Брак, - говорил римский юрист Горений Модестин, - это делящееся всю жизнь товарищество всех божественных и человеческих прав". Совершенно естественно, что и там были публичные женщины, но их презирали, и считалось бесчестьем быть с ними как-то связанным. В римской республике были очень высокие нормы нравственности: за первые 500 лет ее истории не был зафиксирован ни один развод. Впервые развелся со своей женой Спурий Карвилий Руга в 234 г. до Р.Х. да и то потому, что она не могла родить ему ребенка.
Потом в Риме появились греки. С военной и государственной точки зрения Рим покорил и завоевал Грецию, но в социальном и нравственном смысле Греция завоевала Рим. Во 2 в. до Р.Х. в Рим стали проникать греческие нравы и римские нравы стали падать катастрофически. Развод стал таким же обычным делом, как и брак.
Дело дошло до того, что установили особый налог на холостых и им запрещалось вступать в наследство. Были предоставлены особые льготы и привилегии тем, кто имел детей. В попытке спасти брак был призван на помощь закон.
В основе трагедии римлян лежал "тот взрыв неуправляемого и почти безумного разврата, который последовал за их знакомством с Грецией". И опять же нетрудно представить себе, как должно было шокировать античный мир христианское требование непорочности.
Мы оставим пока - до Мат. 19,3-8 - обсуждение идеала христианского брака. Сейчас же мы должны просто отметить, что вместе с христианством в мир пришел идеал непорочности, о котором люди даже и не мечтали.
Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.
А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.
А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
(Мф 5:27-32)
ХИРУРГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ (Мат. 5,29.30)
А здесь Иисус выдвигает великое и радикальное требование: отсечь и изгнать из жизни все, что приводит или соблазняет к греху.
Интересное слово скандалон, употребленное Иисусом и переведенное в русской Библии как соблазняет (у Баркли: камень преткновения). Слово скандален образовано от скандалетрон, что значит стержень, на который насаживается приманка в западне. На этот стержень насаживается приманка и он приводит в движение механизм ловушки. И потому слово получило значение: то, что вызывает гибель человека.
За этим скрываются две идеи. Во-первых, идея камня, незаметно лежащего на тропинке, о который спотыкается человек, или веревки умышленно натянутой поперек тропинки, чтобы человек попал в западню. Во-вторых, идея ямы, выкопанной в земле и обманчиво прикрытой тонким слоем ветвей, с тем, чтобы, когда на него ступит нога неосторожного путника, он немедленно провалится в яму. Скандалон - камень преткновения, соблазн - это то, что заманивает человека, навлекает на него гибель, влечет его к гибели.
Конечно, не нужно понимать слова Иисуса буквально. Он имеет в виду, что из жизни должно быть с корнем вырвано все, что совращает человека к греху: привычка, которая может совратить к пороку; ассоциации, которые могут привести к грехопадению; удовольствие, которое может привести к гибели - все это должно быть радикально устранено из жизни. Этот отрывок следует непосредственно за отрывком о запретных мыслях и желаниях, и потому сам собой напрашивается вопрос: "Как освободиться от этих нечистых желаний и порочных мыслей?" Опыт жизни показывает, что мысли и образы приходят на ум непрошено, и очень трудно закрыть для них дверь.
Но нельзя просто сидеть и говорить себе: "Я не буду думать об этих запретных желаниях". Чем больше мы говорим себе, что не будем думать о том или об этом, тем более наши мысли концентрируются на этом.
В истории есть один примечательный пример неверного обращения с такими мыслями и желаниями: столпники, пустынники, монахи, отшельники в эпоху ранней Церкви. Это были люди, желавшие освободиться от всего земного и, в особенности, от плотских желаний. Для этого они уходили в египетскую пустыню с идеей жить в одиночестве и мыслить только о Боге.
Самый известный из них - Антоний. Он жил отшельником, постился, проводил ночи в бдении, истязал свое тело. Он прожил в пустыне 35 лет, которые были непрекращающийся битвой со своими искушениями. Вот история, рассказанная в его биографии:
"Сначала дьявол попытался увести его от монашеской жизни, нашептывая ему воспоминания о его былом богатстве, о том, что он должен позаботиться о своей сестре, о требованиях родственников, о любви к деньгам и к славе, о различных наслаждениях и о других развлечениях и, наконец, о трудностях и усилиях, связанных с соблюдением добродетели... Один нашептывал порочные мысли, а другой отвечал на них молитвами; один разжигал в нем страсть; другой, стыдясь, укреплял свое тело молитвами, верой и постом. Дьявол однажды ночью даже явился ему в образе женщины и подражал всем ее действиям, просто для того, чтобы обмануть Антония".
Совершенно очевидно, что если уж кто-то и ведет себя неосторожно, так это относится к Антонию и его друзьям. Такова уж человеческая природа, что чем более человек говорит себе, что он не будет думать о чем-то, тем больше это будет занимать его мысли. Есть только две возможности изгнать запретные мысли.
Во-первых, через христианские действия. Для того, чтобы расстроить такие мысли, лучше всего делать что-нибудь; наполнить жизнь христианской работой и христианским служением настолько, чтобы не оставалось времени для таких мыслей; заботиться так много о других, чтобы, в конечном счете, забыть о себе; избавиться от болезненного и нездорового самокопания, концентрируя свои мысли не на себе, а на других. Настоящее исцеление от порочных мыслей - добрые поступки.
Во-вторых, можно занять ум другими мыслями. В детском рассказе "Питер Пан" английского писателя Джемса Мэтью Барри (1860-1937 гг.) есть знаменитая сцена. Питер, мальчик, который не хотел стать взрослым, находится в детской спальне; дети видели, что он летает, и им тоже хочется полететь. Они пытаются взлететь с пола, они пытаются взлететь с постели, но все неудачно. "Как ты это делаешь?" - спрашивает Джон, и Питер отвечает: "Ты просто думай о прекрасном и чудесном и это поднимет тебя в воздух". Порочные мысли можно преодолеть, лишь подумав о чем-нибудь другом.
Если человека тревожат мысли о запретном и нечистом, он не сможет преодолеть их, устранившись от жизни и заявив: "Я не буду думать об этих вещах". Он может преодолеть их, лишь погрузившись в христианские дела и мысли. Человек не может достичь этого спасая свою жизнь; он может сделать это лишь положив свою жизнь ради других.
УЗЫ, КОТОРЫЕ НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РАЗРУШЕНЫ (Мат. 5,31.32)
1. Брак у иудеев
Иисус излагал эти брачные нормы применительно к определенной исторической и жизненной ситуации. Никогда в истории человечества брак не подвергался такой опасности, как в эпоху возникновения христианства. В то время миру грозила опасность почти полного разрушения брака и домашнего очага.
Христианство пришло в мир в эпоху иудейской цивилизации с одной стороны, и в эпоху греко-римской цивилизации с другой стороны. Рассмотрим учение Христа на этом фоне.
В теории у иудеев были самые высокие идеалы брака. Брак считался священным долгом, который должен был исполнить каждый. Человек мог воздержаться или уклониться от брака лишь по одной причине: посвятить все свое время изучению закона. Если человек отказывался вступить в брак и зачать детей, говорили, что он нарушил заповедь, повелевающую человеку быть плодотворным и размножаться, и что он "умаляет образ Божий в мире" и "убивает свое потомство".
В идеале иудеи ненавидели разводы. У раввинов были прекраснейшие поговорки: "Мы считаем, что Бог долготерпелив ко всем грехам, кроме нецеломудрия". "Нецеломудрия заставляет славу Божью отступит". "Иудей должен скорее пожертвовать своей жизнью, нежели совершить идолопоклонство, убийство или прелюбодеяние". "Даже алтарь льет слезы, когда человек разводится с женой своей юности".
Но трагедия была в том, что на деле все было очень и очень далеко от идеала. Одно состояние совершенно искажало брачные отношения. В глазах закона женщина была просто вещью; она всецело находилась под властью отца или мужа; у нее не было абсолютно никаких прав. По существу, женщина не могла ни под каким предлогом развестись со своим мужем, а муж мог развестись с ней под любом предлогом.
Дело осложнялось еще тем, что сама процедура иудейского права о разводе была очень проста в своем значении. Во Втор. 24,1 сказано: "Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего". Процедура развода была чрезвычайно простой. Разводное письмо гласило:
"Пусть это будет тебе мое разводное письмо и отпускное свидетельство и акт освобождения, чтобы ты могла войти замуж за любого угодного тебе мужчину".
Все что нужно было сделать - отдать женщине в руки этот документ в присутствии свидетелей, и она была свободна.
Совершенно очевидно, что вся трудность заключалось в толковании выражения что-нибудь противное. В вопросах иудейского права было две школы. С одной стороны школа Шаммаи - строгая, суровая, и школа Гиллеля - толкующая эти слова очень широко. Шаммаи и сторонники его школы считали, что слова что-нибудь противное значат только одно - нецеломудрие, невоздержанность. "Даже если женщина будет такой непослушной, как жена Ахава, - говорили они, - развод ей можно дать только за супружескую неверность". Представители школы Гиллеля толковали выражение что-нибудь противное в самом широком смысле. Они говорили, что эта фраза значит, что муж может дать жене развод даже за то, что она испортила ему обед, положив в него много соли; если она вышла на улицу с непокрытой головой; если она говорила на улице с мужчинами; если она сварливая женщина; если она при муже пренебрежительно говорила о его родителях. Некий раввин Акиба говорил, что фраза не найдет благоволений в глазах его значит, что человек может развестись со своей женой, если он нашел женщину, которая ему нравится больше.
Вследствие того, что природа человека такова, как она есть, совершенно ясно, какую школу предпочитали мужчины. В эпоху Иисуса развод становился все проще и проще, так что девушки попросту отказывались выходить замуж, потому что брак стал столь неустойчивым.
Здесь Иисус говорил не как богослов-идеалист, а как практический реформатор: Он пытался разобраться в ситуации, когда рушилась сама идея семьи, когда нравы народа становились все более и более распущенными.
2. Брак у греков
Мы видели, как обстояло дело с браком в Палестине в эпоху Иисуса, но христианство скоро вышло далеко за пределы Палестины, и потому посмотрим, каким был брак в том мире, в который он вскоре вышло.
Посмотрим на брак у греков. Здесь брак осложняли две вещи.
Один историк сказал, что одной из главных причин гибели античной цивилизации был низкий статус женщины. Одной из причин низкого положения брака у греков было то, что они не видели ничего предосудительного во внебрачных связях, а наоборот, считали это нормальным и общепринятым явлением, которое нисколько не дискредитирует человека, а составляет неотъемлемую часть повседневной жизни. Великий афинский оратор и политический деятель Демосфен изложил такие общепринятые нормы жизни: "Для наслаждения у нас есть куртизанки; наложницы - для каждодневного сожительства; у нас жены, чтобы они рождали нам законных детей и были верными попечителями наших домашних дел". Позже, когда греческие идеи проникли в Рим и разрушили нравственность римлян, римский оратор, писатель и политический деятель Цицерон сказал: "Если кто-нибудь полагает, что молодым людям должна быть запрещена любовь куртизанок, то он слишком строг и суров. Я не могу отрицать этот принцип, но он противоречит не только нормам своего времени, но и обычаям и послаблениям наших предков. Когда этого не делали? Когда кто-нибудь находил это нехорошим? Когда отказывали в этом? Когда было противозаконным то, что законно сегодня?" Цицерон так же, как когда-то Демосфен, ссылается на то, что внебрачные отношения - обычная и общепризнанная вещь.
Взгляд греков на брак был крайне парадоксальным. Они требовали, чтобы уважаемая всеми женщина вела совершенно уединенной образ жизни, чтобы она никогда не появилась одна на улице и не обедала за столом со своим мужем. Она даже не могла принимать участия в общественной жизни. Грек требовал от своей жены абсолютной и безупречной нравственности, а для себя же - абсолютной свободы от всяких норм нравственности. Короче говоря, грек брал себе жену для обеспечения прочной домашней жизни, а наслаждения искал где-то на стороне. Даже великий греческий философ Сократ сказал: "Разве есть кто-нибудь, кому доверяешь серьезные вещи больше, чем своей жене, и разве ты говоришь с кем-нибудь меньше, чем с ней?" Когда жена Вера, соуправителя императора Марка Аврелия обвинила своего мужа в сожительстве с другими женщинами, Вер ответил, чтобы она не забыла, что титул жены обеспечивает женщине достоинство, а не наслаждение.
Таким образом, в Греции сложилась необычная ситуация. При храме Афродиты в Коринфе были тысячи жриц, священных куртизанок, спускавшихся по вечерам на улицы Коринфа, так что у людей вошло в поговорку: "Не каждый мужчина может решиться поехать в Коринф". Это поразительное сочетание религии и проституции можно видеть так же в том неправдоподобном факте, что Солон впервые официально разрешил в Афинах проституцию и строительство публичных домов, от прибылей которых был построен храм богине любви Афродите. Греки не видели ничего предосудительного в том, чтобы построить храм на доходы от проституции.
Но наряду с общепризнанной практикой проституции в Греции возник еще целый класс гетаир. Это были любовницы и содержанки выдающихся и знаменитых людей, наиболее образованные и культурные женщины того времени. Их дома были подобны великосветским салонам, и имена многих из них вошли в историю и пользовались такой же славой, как и их великие любовники. Таис была гетаерой Александра Македонского. После его смерти она вышла замуж за Птоломея и стала матерью египетской царской семьи. Аспазия была гетаерой Перикла, самого выдающегося государственного деятеля Афин. Говорят, что она обучала Перикла ораторскому искусству и писала за него его речи.
Таким образом, мы видим в Греции целую систему внебрачных отношениях; мы видим, что все считали такие отношения нормальными и вовсе не достойными порицания. Мы видим, что эти отношения могли занимать главное место в жизни мужчины, а также, что греки принудительно держали своих жен в абсолютном уединении и непорочности, а сами искали удовольствие и настоящей жизни во внебрачных отношениях.
Кроме того, брак у греков разрушало еще то, что для развода вообще не требовалось формальной процедуры. Мужчина должен был лишь отпустить женщину в присутствии двух свидетелей и вернуть ей ее приданное.
Теперь ясно видно то новое, что принесло в ту цивилизацию христианское учение о непорочности и верности.
3. Брак у римлян
История брака у римлян - это трагическая история. Сначала и римская религия и римское общество были основаны на домашнем очаге. Основу римской республики составляла патриа потестас - отцовская власть; у отца была в прямом смысле власть над жизнью и смертью своей семьи. Сын римлянина и не мог стать совершеннолетним, пока был жив отец; он мог стать консулом - высшее должностное лицо в Риме - он мог достичь высших почестей и должностей в государстве, но оставался во власти отца пока отец был жив. Дом был для римлянина всем. Римская матрона не вела такого уединенного образа жизни, как греческая женщина. Она принимала такое как и мужчина, участие в общественной жизни. "Брак, - говорил римский юрист Горений Модестин, - это делящееся всю жизнь товарищество всех божественных и человеческих прав". Совершенно естественно, что и там были публичные женщины, но их презирали, и считалось бесчестьем быть с ними как-то связанным. В римской республике были очень высокие нормы нравственности: за первые 500 лет ее истории не был зафиксирован ни один развод. Впервые развелся со своей женой Спурий Карвилий Руга в 234 г. до Р.Х. да и то потому, что она не могла родить ему ребенка.
Потом в Риме появились греки. С военной и государственной точки зрения Рим покорил и завоевал Грецию, но в социальном и нравственном смысле Греция завоевала Рим. Во 2 в. до Р.Х. в Рим стали проникать греческие нравы и римские нравы стали падать катастрофически. Развод стал таким же обычным делом, как и брак.
Дело дошло до того, что установили особый налог на холостых и им запрещалось вступать в наследство. Были предоставлены особые льготы и привилегии тем, кто имел детей. В попытке спасти брак был призван на помощь закон.
В основе трагедии римлян лежал "тот взрыв неуправляемого и почти безумного разврата, который последовал за их знакомством с Грецией". И опять же нетрудно представить себе, как должно было шокировать античный мир христианское требование непорочности.
Мы оставим пока - до Мат. 19,3-8 - обсуждение идеала христианского брака. Сейчас же мы должны просто отметить, что вместе с христианством в мир пришел идеал непорочности, о котором люди даже и не мечтали.