Как саммит в Хельсинки изменил подход России к президенту США
Противоречивые итоги саммита в Хельсинки поставили Россию перед выбором: стоит воспринимать Трампа как самоцель, как полноценного партнера, способного нормализовать российско-американские отношения, или использовать его как инструмент для дезориентации американской внешней политики и тестирования на прочность евро-атлантического партнерства
Российско-американский саммит в Хельсинки длился один день, но развернувшаяся вокруг него война интерпретаций создает ощущение, что он не закончится никогда. Встреча Дональда Трампа и Владимира Путина стала одним из самых загадочных дипломатических событий последних лет. Практически нет понимания, о чем говорили и о чем договорились (и договорились ли) два лидера и каковы будут последующие шаги.
Дело даже не в том, что эти шаги как-то специально засекречены, а в том, что уже обозначенные планы могут легко раствориться в кислоте двустороннего непонимания и неприятия, как будто никакого саммита и не было. Зато есть относительно устойчивый консенсус - по итогам саммита победил Путин. Но так ли успешны были хельсинкские переговоры для российского лидера?
Инициатива и ее цена
Кажется, есть лишь один тезис, в отношении которого российский и американский истеблишмент единодушны: Владимир Путин выиграл по итогам переговоров в Хельсинки. Разница лишь в эмоциях: ярость и неприятие со стороны американского политического класса и эйфория - в российском. «Лучше, чем супер», - подвел итоги саммита министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. «Предательский саммит» - самый популярный хештег в мировом твиттере 16 июля - реакция Запада на покорно-подавленное поведение и риторику Трампа.
Владимир Путин действительно выглядел триумфатором: на итоговой пресс-конференции он очерчивал самые широкие горизонты для предстоящего сотрудничества, перечисляя российские предложения (начиная с создания «группы экспертов» и заканчивая сотрудничеством по Сирии). В то время как Трамп выглядел ведомым - он поставил под сомнение результаты расследования собственных спецслужб в отношении России и продемонстрировал готовность вывести отношения двух стран из кризиса. В этом - безусловный успех переговоров для России.
Однако теперь, спустя десять дней после встречи, становится понятно, что в первых оценках итогов саммита в Хельсинки преобладали эмоции, а успех Владимира Путина выглядит скорее психологическим, чем геополитическим.
Главная задача России в преддверии встречи в Хельсинки заключалась не в том, чтобы добиться конкретных договоренностей, а в том, чтобы институциализировать и легитимировать диалог. Дональду Трампу был предложен набор тем для развития: от самых широких, связанных с вопросами международной безопасности, до более локальных, затрагивающих негативную повестку (Украина, кибервойны). По каждому вопросу Москва подготовила своеобразные дорожные карты, рассчитывая на одно - заставить Белый дом вернуться за стол переговоров с Россией по всему комплексу вопросов.
Так, Владимир Путин предложил создать четыре новых формата. Первый - совет опытных экспертов, хорошо знающих историю двух стран. Их задачей стал бы поиск «общей философии» отношений, а говоря проще - работа над стратегической позитивной повесткой в отношениях России и США вне текущего негативного контекста. США пока никак не отреагировали на эту идею.
Второй - создание российско-американского бизнес-форума. Эта весьма амбициозная затея в условиях санкций и исключительной токсичности российских денег в США была осторожно принята американской стороной, что подтвердил на днях госсекретарь Майк Помпео. Правда, есть основания полагать, что от изначальной путинской идеи тут мало что останется, а стороны просто не смогут договориться по поводу того, кто и ради чего должен будет встречаться на этом форуме.
Третий формат, который тоже подтвердил Помпео, - «воссоздание совета по вопросам борьбы с терроризмом» на уровне заместителей глав МИД. Также обсуждался и другой формат диалога в этой области - на уровне секретарей по национальной безопасности, по всей видимости, Джона Болтона и Николая Патрушева (что, кстати, может резко поднять ставки в незавершенных кадровых перестановках в российских силовых и внешнеполитических блоках). Встреча Болтона и Патрушева вроде бы уже планируется на август.
Наконец, четвертый формат - группа по кибербезопасности - идея, которую Путин предложил Трампу еще в июле прошлого года во время их первой встречи в Гамбурге. Но тогда она была тут же дезавуирована Белым домом - американский истеблишмент воспринял это как жесткий троллинг со стороны российского президента, подозреваемого в курировании кибератак на американскую демократию.
Интересно, что и на этот раз 21 июля со ссылкой на некий высокопоставленный источник Белого дома ТАСС сообщил, что «стороны обсуждают создание «группы по кибербезопасности». Но никаких подтверждений с американской стороны так и не появилось.
По Сирии переговоры можно условно разделить на две части. Первая касалась попытки Трампа, по сути, создать с Россией антииранскую коалицию, и эта попытка не принесла ничего нового. Вторая была связана с предложенным Москвой гуманитарным проектом, который предполагает возвращение сирийских беженцев, а также развитие инфраструктуры доставки гуманитарных грузов. Широко обсуждавшаяся перед саммитом гипотетическая сделка «Россия сдает Иран, а взамен получает нечто от США» оказалась слишком далекой от реальности.
Наконец, по Украине Путин предложил Трампу поддержать идею референдума об особом статусе Донбасса - это должно было стать альтернативой попыткам Москвы добиться законодательного закрепления автономии региона через принятие специального закона или поправок в украинскую Конституцию. Как уже известно, Белый дом идею жестко отверг, заодно подкрепив свою позицию по Украине «крымской декларацией».
Возникают закономерные сомнения - удастся ли хоть что-нибудь из этого довести до практической реализации? Вопрос может показаться риторическим. Масштаб российских инициатив меркнет на фоне слабых перспектив их воплощения. Мало того, чем более активен Путин, тем, кажется, более уязвим Трамп и тем ниже шансы на продвижение вперед.
Диспропорция повесток
Все это объясняет, почему саммит выглядел как триумф Путина: можно по пунктам перечислять, чего хотел и что предлагал российский президент, но практически невозможно сказать, что предложил Трамп России. Активность и относительная прозрачность намерений России, традиционная прямота Путина, не скрывающего, над чем и почему работали российские дипломаты в преддверии саммита, наложились на противоречивую, часто взаимоисключающую риторику Трампа. Единственное, что тот сказал на итоговой пресс-конференции во вступительном слове, - нужно вести конструктивный диалог с Россией.
Американский президент также довольно абстрактно обозначил темы (проблема вмешательства в американские выборы, ядерная программа Северной Кореи, борьба с терроризмом и противодействие Ирану), но оставил пустоту там, где от него ожидали отработки национальных приоритетов США. Что вообще, помимо Ирана, волнует американского лидера в отношениях с Россией?
Диспропорция между повестками Путина и Трампа в Хельсинки создала ощущение, что Трампу публично нечего противопоставить Путину, что он утрачивает инициативу и следует в фарватере интересов России. В этом смысле российский президент действительно обыграл американского коллегу. Но произошло это прежде всего из-за острой потребности России нормализовать отношения и готовности активно действовать по всему спектру вопросов. А у Трампа, кроме абстрактного желания «поладить», программы действий не было.
В итоге саммит в Хельсинки стал быстро девальвироваться, уступая место своеобразному постсаммиту - росту внутриамериканского давления на Трампа и переигрыванию результатов. Саммит продолжился уже без Путина и Трампа в виде хаотичной информационной войны американского и российского истеблишмента, где нет победителей.
Сразу после Хельсинки Трамп переформулировал свою фразу о вмешательстве России в американские выборы на противоположную по смыслу; пригласил Путина в Вашингтон осенью, а затем отменил приглашение; обвинил Москву в намерениях подыграть демократам на промежуточных выборах.
Тем временем в США начали обсуждать новый законопроект о санкциях, затрагивающий инвесторов «Северного потока - 2», и ужесточение санкций в отношении России, арестовали россиянку Марию Бутину, обнародовали жесткую «крымскую декларацию», обвинили российских хакеров во взломе электросетей США. И все это - тоже пусть и не прямой, но косвенный результат саммита в Хельсинки и цена, которую России придется заплатить за возможность поговорить один на один с Трампом.
Два Трампа - две концепции
Общим местом стало утверждение, что главной задачей Владимира Путина в Хельсинки было восстановить диалог с США. Однако у России тут, кажется, возникают новые противоречия: стоит ли воспринимать Трампа как самоцель или лишь как инструмент продвижения российских внешнеполитических приоритетов. По большому счету, это две разные концепции выстраивания отношений с США, и Москва мечется между ними, пытаясь добиться прогресса одновременно по обеим, но в результате создает препятствия для движения вперед.
В соответствии с первой концепцией, где Трамп - это самоцель, американский президент может и должен стать субъектом нормализации отношений с Россией. Поклонники этой идеи, преимущественно среди дипломатов, считают, что американскому президенту нужно дать время, чтобы преодолеть антироссийскую волну, укрепить свои позиции в американском госаппарате.
Расчет делается на то, что республиканцы сохранят свои позиции в Конгрессе после промежуточных выборов и вместе с ростом экономики это приведет к нормализации позиций Трампа в американском истеблишменте. С таким Трампом можно договариваться о продлении соглашения о СНВ, делить Сирию, обсуждать Украину. Именно дипломаты удерживали инициативу при подготовке нынешнего саммита.
Во второй концепции, где Трамп - это инструмент, американский лидер воспринимается не как субъект американской внешней политики, а как механизм ее дезориентации. Трамп как антисистемный политик, которого отвергает американский истеблишмент, видится части российской элиты, преимущественно чекистам, удобным инструментом для хаотизации американской политики, тестирования на прочность евро-атлантического партнерства, подрыва традиционного Запада как единого геополитического фронта.
Консервативные, тесно связанные со спецслужбами силы не доверяют ни Трампу, ни любым форматам, созданным при его участии. Это недоверие основано на глубокой убежденности, что вся американская система работает на развал России и подрыв режима Путина. И для этой части российской элиты саммит с участием Путина - серьезная победа только потому, что он спровоцировал волну панических настроений в США в русле «Трамп предал Америку».
Эта часть России не намерена ни о чем договариваться ни с США, ни с Трампом. Более того, даже намек на нормализацию отношений двух стран будет восприниматься тут негативно, как препятствие в политике хаотизации и дезорганизации США. Невозможно одинаково успешно инвестировать в Трампа как партнера и бить по американской системе - ведь во втором случае система будет уничтожать Трампа.
Итоги постсаммита говорят о том, что концепция «Трамп-инструмент» оказывается для России гораздо более доступной и легкой в исполнении, в то время как концепция «Трамп - самоцель» оставляет все меньше надежд на реальные результаты. Да, Владимир Путин сумел предстать более зрелым и сильным лидером, которому Трамп не решился высказать в глаза то, чего ждала от него американская элита. Но именно в этой силе и российская слабость - если Кремль хочет инвестировать в Трампа, то это потребует и большей гибкости, и лучшего понимания значимости «российской проблемы» для американского истеблишмента. А это, кажется, будет совсем другая история, к которой российская элита пока не готова.
Источник: https://carnegie.ru/commentary/76929