Ареццо - часть 8. Сан-Франческо и фрески Пьеро делла Франческа (начало)
Оригинал взят у sibeaster в Ареццо - часть 8. Сан-Франческо и фрески Пьеро делла Франческа (начало)
Уже ранее признавался, но признаюсь еще раз: первоначально Ареццо был включен в программу тосканской поездки исключительно из-за фресок Пьеро делла Франческа и удобной автобусной доступности до еще нескольких интересных мест. Все, что я вам ранее показывал в Ареццо, рассматривалось мною изначально в качестве "нагрузки" к фрескам Пьеро. Уже на месте стало понятно, что Ареццо ценен и сам по себе; надеюсь, что смог вам это показать. Но красоты Ареццо отнюдь не умаляют, а лишь еще более подчеркивают величие фресок Пьеро делла Франческа. Так что перехожу к ним.
"Великие" (Муратов, разумеется) изрекли об этих фресках следующее:
"В хоре местной францисканской церкви Пьеро делла Франческа, достигший полной силы и зрелости искусства, написал свое величайшее произведение. Гирляндайо, исполнивший подобный же фресковый цикл во флорентийской Санта Мария Новелла, осуществил его лишь при помощи целого ряда помощников и учеников. Ничто, напротив, не указывает, что фрески Пьеро в Ареццо написаны при участии более чем одного-двух подмастерьев, нигде и ни в чем не заметных. Все главное в них, все сколько-нибудь важное написано рукой самого мастера, работавшего здесь в течение десяти лет, от 1454 до 1464 года. Быть может, замечательнейшие из всех фресковых росписей кватроченто видим мы на двух высоких стенах суровой францисканской церкви в Ареццо. Перед ними следовало бы провести дни, недели, чтобы видеть и помнить каждую из бесчисленных их фигур, написанную мастером, не знающим безразличия, не устающим находить в каждой новое значение формы и краски. При том общем лишь впечатлении, которое удерживает путешественник, фрески Ареццо остаются видением какого-то торжественно-радостного покоя и воздушно-серебряной светлости. Художник избрал темой легенду о святом Кресте, которую писал до него один косноязычный джоттеск, Аньоло Гадди, во флорентийской церкви Санта Кроче. Апокриф провел его воображение через мифические века, от первых сынов человеческих, присутствующих при смерти Адама, к встречам Соломона с царицей Савской, к пророческому сну Константина, к верозаступническим битвам против Максенция и против Хозроя. Христианский миф этот развертывается в ряде не личных каких-нибудь драм, зиждущихся на эмоциях отдельных людей, но в последовательности событий, слагающих судьбы всего человеческого рода, его историю. Не религиозно-эмоционального, но объективно-исторического изобразителя требовала легенда, и лучшего не могла бы она найти, чем эпический и объективнейший Пьеро делла Франческа.
События апокрифа видел он в обстановке чудесной древности и сказочного Востока, среди пейзажей с мощными деревьями, готовыми раскинуть ветви свои над всем миром, среди толп, где мешаются наряды современной ему Италии с фантастическими одеждами чужеземцев. Из флорентийцев только один Мазолино выказывал такую любовь к живописным восточным одеяниям и головным уборам. Что-то от этого наследства Пьеро охотно унаследовали позднее ранние венецианцы цикла Якопо Беллини.
Состояние фресок местами печально: стерта временем почти вся правая половина прекрасной битвы против Максенция. Сильно побледнела расположенная в самом верху на правой стене фреска смерти Адама, которую так трудно рассматривать снизу. Но ее надо разглядеть - надо видеть удивительнейшую, быть может, из всего, что сделано Пьеро, группу вокруг умирающего прародителя, архаическую до таинственного и жуткого в своей буквальности совпадения с греческой архаикой, в конструкции фигур, в их позах, и даже в типах лиц. И ниже на этой правой стене, в общем более удачной, чем левая, надо видеть не только женщин царицы Савской, с их мечтательным взглядом, длинной шеей и полуулыбкой опущенного в углах рта, но и замечательные своей ясностью и жизнью портреты флорентийцев кватроченто, сопутствующих царю Соломону в его библейском свидании. Отлично сохранилась, к счастью, левая часть фрески с коленопреклоненной царицей, с группой ее нежных дам, из которых одна клонит свое лицо к влюбленному юноше, с лошадьми и конюхами в пейзаже воздушных гор и раскидистых деревьев.
Две битвы заканчивают внизу обе стены. Над ними, видимо, более всего потрудился Пьеро делла Франческа. Движение, натиск, страсти борьбы не удались, быть может, художнику, слишком созерцательному и ясному, слишком процессиональному и торжественному. Победу Константина, поражение Хозроя видел он лишь как радость сияющих воздухом красок - белых коней, голубого неба, отражающегося в чудесной зелено-голубой реке, серебристых лат, веронезовых и алых камзолов, копий, предвосхищающих "Las Lanzas" Веласкеца, знамен, рыжего с черным орлом и красного с зеленым драконом. Фигуру за фигурой, краску за краской должны были бы мы изучать в битве Хозроя, где искусство Пьеро достигло последней сложности. Но и войдя, хотя бы однажды, в хор францисканской церкви Ареццо, поймем, конечно, сразу что-то главное в этом искусстве, что-то подобное молодому, полному несказанной силы пророку в широко падающих одеждах, с вьющимся свитком в правой руке и с архаической головой, посаженной на круглящиеся плечи, которого в дымно-сияющих красках написал Пьеро делла Франческа высоко на правой стене"
Со времен Муратова многое изменилось. Фрески отреставрировали, качественно подсветили. Разумеется, вход сюда платный (в "платную" зону попала вообще вся церковь Сан-Франческо, в которой есть, что посмотреть, помимо ПдФ). Более того, в высокий сезон имеет смысл заранее бронировать билеты на сайте и быть готовым, что по истечении устанволенного времени тебя выгонят. Я попал сюда уже не в сезон, на небольшую церковь и маленькую апсиду, где собственно находится ПдФ, потратил больше часа. Заранее зная, что в Вики выложены качественные сканы из WGA, я фотографировать ПдФ не стал, хотя, надо признать, ни у кого на моих глазах фотоаппарат не отнимали))))
Фрески Пьеро в Сан-Франческо, за исключением одной ("Благовещение"), составляют длинный цикл, пересказывающий легенду о Кресте. Сражу же скажу, что в данном случае исполнение (шедевр, тут и спорить не о чем) и сюжет находятся в непримиримом противоречии. О сюжете рискну употребить запрещенную моей же собственной цензурой аббревиатуру ПГМ. Ничего общего с христианством эта легенда не имеет. Подобно многочисленным артефактам (кольцу всевластия из Толкиена, многочисленным шутковинам из "Героев магии и меча") Крест в этой истории существует сам по себе и наделен сам в себе некоей волшебной силой. Со времен творения этот артефакт растет, закапывается, откапывается, похищается, находится, уводится в плен и возвращается из плена. Рассказывать о Кресте и ни разу не упомянуть о Распятом не нем - это запредельный ПГМ. Повествовать о чудесах, сопровождающих Крест, и ни разу не вспомнить о Том, Кто это Крест освятил Своей смертью, - это обычное язычество, волшебные сказки, уводящие мысль от Евангелия в мир опасных иллюзий.
Если же забыть о ПГМе и воспринимать фрески Пьеро как чистое искусство, то тут "никакоже вопреки глаголю": ими действительно можно любоваться часами (еще бы кто это любование спонсировал). Я буду показывать вам в хронологическом порядке легенды, а не в том порядке, как они размещены in situ - так проще следить за сюжетом.
Итак, ветхий Адам умирает и просит Сифа о хоть каком-нибудь кусочке с утерянного навсегда древа жизни. Ангел выдает Сифу лишь одно семечко с дерева, и сын вкладывает это семечко в уста умирающему отцу.
Дейсвтие происходит где-то на Востоке, где сейчас силы добра и ИГИЛа меряются силами. Вдали можно увидеть ангела, беседующего с Сифом. Справа Сиф приносит Адаму семечко, слева Адама, семечко съевшего, уже хоронят. Все безыскусно: одежд минимум, тела бледны (это же Восток! такое ощущение, что тут солнца вообще не бывает), деревья покрыты то ли снегом, то ли прахом вместо листьев; лица Адама и Сифа безысходно печальны. Смысл очевиден: человечество, пораженное за грех Адама, безнадежно больно, и даже природа, которая обязана в этом климате быть цветущей, еле жива. Но посреди всей этой безнадеги семечко спасения посеяно, и оно будет расти, питаясь гниющим Адамовым телом.
Прошли века. Дерево из того семечка выросло и срублено. Брус из этого дерева использован для строительства моста. По случаю именно через этот мост держит свой путь в Иерусалим премудрая царица Савская. Едва взглянув на мост, царица предвидит будущее мира, связанное с брусом. под ее ногами. Она преклоняет колена на мосту, к удивлению своих спутников. А уже в Иерусалиме царица рассказывает Соломону о брусе, которым спасется мир, но погибнет Израильское царство.
С природой уже дело обстоит лучше: спасение ведь близится. И все участники сцены одеты по последней (для ПдФ) моде. И даже Иерусалим скорее похож на ренессансные идеальные здания. Но всмотритесь в эти лица: та же бледность, что у праотцов на предыдущей фреске, то же сосредоточенно-отсутствующее выражение. Лишь один человек, как будто по недосмотру художника, глядит нам в глаза: видите второго справа от колонны, в синей "ермолке"? Сам ли это художник? Или тот, кто по мысли художника, донес эту историю до потомков? Кто бы он ни был, но он связывает зрителей и участников сцены в единое целое. Что же будет дальше, - интересует уже всех, и участников, и зрителей.
Соломон - мудрый правитель и допустить гибели Израиля ради какого-там спасения человечества не намерен. Брус находят и закапывают. Но проходит еще тысяча лет, и случайно найденная в земле деревяшка используется для изготовления Креста.
По логике вещей дальше должны быть путь на Голгофу, Распятие, Снятие с креста. По непонятной причине (иначе, как ПГМом, мне это не объяснить; зачем говорить о Христе, когда можно продолжать волшебную сказку) этих сцен нет.
Проходят еще три века, и Константину, погруженному одновременно в братоубийственную войну (Максенций был его шурином) и сон, является ангел и показывает ему Крест: Сим победиши! Говорят, что перед нами чуть ли не первый ноктюрн в изобразительном искусстве (слабо верится, но за что купил...)
Сравните габариты Константина и крестика и поймете, кто же главный в государственной религии, позаимствовавшей у христианства имя. Ну, конечно же, кесарь!
"Сон Константина", как произведение, великолепен, а в цикле о Кресте еще и является переломным моментом. До этой фрески Крест медленно, но верно прорезается через мировую историю, предвовзвещая спасение. После "Сна" Крест оказывается уже в центре истории, но, увы, истории мира сего: ради Креста пытают и убивают, Им величаются недостойные проходимцы. Фрески далее будут не менее великолепными, но вот сюжеты - ох! какие там сюжеты.
Продолжение следует...
Уже ранее признавался, но признаюсь еще раз: первоначально Ареццо был включен в программу тосканской поездки исключительно из-за фресок Пьеро делла Франческа и удобной автобусной доступности до еще нескольких интересных мест. Все, что я вам ранее показывал в Ареццо, рассматривалось мною изначально в качестве "нагрузки" к фрескам Пьеро. Уже на месте стало понятно, что Ареццо ценен и сам по себе; надеюсь, что смог вам это показать. Но красоты Ареццо отнюдь не умаляют, а лишь еще более подчеркивают величие фресок Пьеро делла Франческа. Так что перехожу к ним.
"Великие" (Муратов, разумеется) изрекли об этих фресках следующее:
"В хоре местной францисканской церкви Пьеро делла Франческа, достигший полной силы и зрелости искусства, написал свое величайшее произведение. Гирляндайо, исполнивший подобный же фресковый цикл во флорентийской Санта Мария Новелла, осуществил его лишь при помощи целого ряда помощников и учеников. Ничто, напротив, не указывает, что фрески Пьеро в Ареццо написаны при участии более чем одного-двух подмастерьев, нигде и ни в чем не заметных. Все главное в них, все сколько-нибудь важное написано рукой самого мастера, работавшего здесь в течение десяти лет, от 1454 до 1464 года. Быть может, замечательнейшие из всех фресковых росписей кватроченто видим мы на двух высоких стенах суровой францисканской церкви в Ареццо. Перед ними следовало бы провести дни, недели, чтобы видеть и помнить каждую из бесчисленных их фигур, написанную мастером, не знающим безразличия, не устающим находить в каждой новое значение формы и краски. При том общем лишь впечатлении, которое удерживает путешественник, фрески Ареццо остаются видением какого-то торжественно-радостного покоя и воздушно-серебряной светлости. Художник избрал темой легенду о святом Кресте, которую писал до него один косноязычный джоттеск, Аньоло Гадди, во флорентийской церкви Санта Кроче. Апокриф провел его воображение через мифические века, от первых сынов человеческих, присутствующих при смерти Адама, к встречам Соломона с царицей Савской, к пророческому сну Константина, к верозаступническим битвам против Максенция и против Хозроя. Христианский миф этот развертывается в ряде не личных каких-нибудь драм, зиждущихся на эмоциях отдельных людей, но в последовательности событий, слагающих судьбы всего человеческого рода, его историю. Не религиозно-эмоционального, но объективно-исторического изобразителя требовала легенда, и лучшего не могла бы она найти, чем эпический и объективнейший Пьеро делла Франческа.
События апокрифа видел он в обстановке чудесной древности и сказочного Востока, среди пейзажей с мощными деревьями, готовыми раскинуть ветви свои над всем миром, среди толп, где мешаются наряды современной ему Италии с фантастическими одеждами чужеземцев. Из флорентийцев только один Мазолино выказывал такую любовь к живописным восточным одеяниям и головным уборам. Что-то от этого наследства Пьеро охотно унаследовали позднее ранние венецианцы цикла Якопо Беллини.
Состояние фресок местами печально: стерта временем почти вся правая половина прекрасной битвы против Максенция. Сильно побледнела расположенная в самом верху на правой стене фреска смерти Адама, которую так трудно рассматривать снизу. Но ее надо разглядеть - надо видеть удивительнейшую, быть может, из всего, что сделано Пьеро, группу вокруг умирающего прародителя, архаическую до таинственного и жуткого в своей буквальности совпадения с греческой архаикой, в конструкции фигур, в их позах, и даже в типах лиц. И ниже на этой правой стене, в общем более удачной, чем левая, надо видеть не только женщин царицы Савской, с их мечтательным взглядом, длинной шеей и полуулыбкой опущенного в углах рта, но и замечательные своей ясностью и жизнью портреты флорентийцев кватроченто, сопутствующих царю Соломону в его библейском свидании. Отлично сохранилась, к счастью, левая часть фрески с коленопреклоненной царицей, с группой ее нежных дам, из которых одна клонит свое лицо к влюбленному юноше, с лошадьми и конюхами в пейзаже воздушных гор и раскидистых деревьев.
Две битвы заканчивают внизу обе стены. Над ними, видимо, более всего потрудился Пьеро делла Франческа. Движение, натиск, страсти борьбы не удались, быть может, художнику, слишком созерцательному и ясному, слишком процессиональному и торжественному. Победу Константина, поражение Хозроя видел он лишь как радость сияющих воздухом красок - белых коней, голубого неба, отражающегося в чудесной зелено-голубой реке, серебристых лат, веронезовых и алых камзолов, копий, предвосхищающих "Las Lanzas" Веласкеца, знамен, рыжего с черным орлом и красного с зеленым драконом. Фигуру за фигурой, краску за краской должны были бы мы изучать в битве Хозроя, где искусство Пьеро достигло последней сложности. Но и войдя, хотя бы однажды, в хор францисканской церкви Ареццо, поймем, конечно, сразу что-то главное в этом искусстве, что-то подобное молодому, полному несказанной силы пророку в широко падающих одеждах, с вьющимся свитком в правой руке и с архаической головой, посаженной на круглящиеся плечи, которого в дымно-сияющих красках написал Пьеро делла Франческа высоко на правой стене"
Со времен Муратова многое изменилось. Фрески отреставрировали, качественно подсветили. Разумеется, вход сюда платный (в "платную" зону попала вообще вся церковь Сан-Франческо, в которой есть, что посмотреть, помимо ПдФ). Более того, в высокий сезон имеет смысл заранее бронировать билеты на сайте и быть готовым, что по истечении устанволенного времени тебя выгонят. Я попал сюда уже не в сезон, на небольшую церковь и маленькую апсиду, где собственно находится ПдФ, потратил больше часа. Заранее зная, что в Вики выложены качественные сканы из WGA, я фотографировать ПдФ не стал, хотя, надо признать, ни у кого на моих глазах фотоаппарат не отнимали))))
Фрески Пьеро в Сан-Франческо, за исключением одной ("Благовещение"), составляют длинный цикл, пересказывающий легенду о Кресте. Сражу же скажу, что в данном случае исполнение (шедевр, тут и спорить не о чем) и сюжет находятся в непримиримом противоречии. О сюжете рискну употребить запрещенную моей же собственной цензурой аббревиатуру ПГМ. Ничего общего с христианством эта легенда не имеет. Подобно многочисленным артефактам (кольцу всевластия из Толкиена, многочисленным шутковинам из "Героев магии и меча") Крест в этой истории существует сам по себе и наделен сам в себе некоей волшебной силой. Со времен творения этот артефакт растет, закапывается, откапывается, похищается, находится, уводится в плен и возвращается из плена. Рассказывать о Кресте и ни разу не упомянуть о Распятом не нем - это запредельный ПГМ. Повествовать о чудесах, сопровождающих Крест, и ни разу не вспомнить о Том, Кто это Крест освятил Своей смертью, - это обычное язычество, волшебные сказки, уводящие мысль от Евангелия в мир опасных иллюзий.
Если же забыть о ПГМе и воспринимать фрески Пьеро как чистое искусство, то тут "никакоже вопреки глаголю": ими действительно можно любоваться часами (еще бы кто это любование спонсировал). Я буду показывать вам в хронологическом порядке легенды, а не в том порядке, как они размещены in situ - так проще следить за сюжетом.
Итак, ветхий Адам умирает и просит Сифа о хоть каком-нибудь кусочке с утерянного навсегда древа жизни. Ангел выдает Сифу лишь одно семечко с дерева, и сын вкладывает это семечко в уста умирающему отцу.
Дейсвтие происходит где-то на Востоке, где сейчас силы добра и ИГИЛа меряются силами. Вдали можно увидеть ангела, беседующего с Сифом. Справа Сиф приносит Адаму семечко, слева Адама, семечко съевшего, уже хоронят. Все безыскусно: одежд минимум, тела бледны (это же Восток! такое ощущение, что тут солнца вообще не бывает), деревья покрыты то ли снегом, то ли прахом вместо листьев; лица Адама и Сифа безысходно печальны. Смысл очевиден: человечество, пораженное за грех Адама, безнадежно больно, и даже природа, которая обязана в этом климате быть цветущей, еле жива. Но посреди всей этой безнадеги семечко спасения посеяно, и оно будет расти, питаясь гниющим Адамовым телом.
Прошли века. Дерево из того семечка выросло и срублено. Брус из этого дерева использован для строительства моста. По случаю именно через этот мост держит свой путь в Иерусалим премудрая царица Савская. Едва взглянув на мост, царица предвидит будущее мира, связанное с брусом. под ее ногами. Она преклоняет колена на мосту, к удивлению своих спутников. А уже в Иерусалиме царица рассказывает Соломону о брусе, которым спасется мир, но погибнет Израильское царство.
С природой уже дело обстоит лучше: спасение ведь близится. И все участники сцены одеты по последней (для ПдФ) моде. И даже Иерусалим скорее похож на ренессансные идеальные здания. Но всмотритесь в эти лица: та же бледность, что у праотцов на предыдущей фреске, то же сосредоточенно-отсутствующее выражение. Лишь один человек, как будто по недосмотру художника, глядит нам в глаза: видите второго справа от колонны, в синей "ермолке"? Сам ли это художник? Или тот, кто по мысли художника, донес эту историю до потомков? Кто бы он ни был, но он связывает зрителей и участников сцены в единое целое. Что же будет дальше, - интересует уже всех, и участников, и зрителей.
Соломон - мудрый правитель и допустить гибели Израиля ради какого-там спасения человечества не намерен. Брус находят и закапывают. Но проходит еще тысяча лет, и случайно найденная в земле деревяшка используется для изготовления Креста.
По логике вещей дальше должны быть путь на Голгофу, Распятие, Снятие с креста. По непонятной причине (иначе, как ПГМом, мне это не объяснить; зачем говорить о Христе, когда можно продолжать волшебную сказку) этих сцен нет.
Проходят еще три века, и Константину, погруженному одновременно в братоубийственную войну (Максенций был его шурином) и сон, является ангел и показывает ему Крест: Сим победиши! Говорят, что перед нами чуть ли не первый ноктюрн в изобразительном искусстве (слабо верится, но за что купил...)
Сравните габариты Константина и крестика и поймете, кто же главный в государственной религии, позаимствовавшей у христианства имя. Ну, конечно же, кесарь!
"Сон Константина", как произведение, великолепен, а в цикле о Кресте еще и является переломным моментом. До этой фрески Крест медленно, но верно прорезается через мировую историю, предвовзвещая спасение. После "Сна" Крест оказывается уже в центре истории, но, увы, истории мира сего: ради Креста пытают и убивают, Им величаются недостойные проходимцы. Фрески далее будут не менее великолепными, но вот сюжеты - ох! какие там сюжеты.
Продолжение следует...