С наступающими!
Дорогие френды!
В преддверии многочисленных гендерных торжеств позвольте предложить вам скромный подарочек, сделанный, как почти всё в этом ЖЖурнале, своими руками. Надеюсь, он не покажется вам слишком громоздким.
Один мужчина (звали его Николай Николаевич, но имя это в русской литературе занято, потому пусть он будет, к примеру, Игорем Ивановичем) очень любил жену. Сам по себе факт этой любви довольно любопытен, потому что с женой Игорь Иванович прожил беспорочно уже двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней, сами считайте. Еще любопытнее, пожалуй, тот факт, что и жена все двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней отвечала ему взаимностью - за вычетом, может быть, тех редких моментов, когда Игорь Иванович выпивал с коллегами отечественного вина и делался невнимателен, отчего непременно терял что-нибудь ценное: кепку или шарфик, часы или телефон, или кошелек с запертой внутри банковской карточкой, или перчатку (непременно одну, вот обида), или очки, или галстук, или пуговицу от пальто (с мясом и, разумеется, на самом видном месте, там, где у мужчин возраста Игоря Ивановича крайняя точка пивного живота, а у самого Игоря Ивановича живота почти не было), или единый проездной билет на месяц вперед, или ручку, или зонтик, или сумку, или книжку, взятую с собой в метро скуки ради, и всегда немножечко совесть, потому что в праздники Игорь Иванович возвращался среди ночи, утративший дар членораздельной речи и все наличные средства, иногда немножечко побитый на улице неизвестно кем, - и наутро ужасно маялся печенью. Но сколько выходило таких дней? Новый год да Восьмое марта, плюс День Армии (где Игорь Иванович, к слову сказать, не служил), да дней рождения пять-шесть на небольшой коллектив - вот и получается, что за всю совместную жизнь жена не любила Игоря Ивановича никак не больше десяти дней в году, да и то часа по четыре в сутки, когда безуспешно набирала ему, пьяному и бравому, и уговаривала вернуться домой, пока ноги нормально идут. А это в сумме так мало, согласитесь, то можно не считать.
Итак, один мужчина, звали его Игорь Иванович, очень любил жену. И жена его очень любила. Потому оба хотели, чтобы у любимых людей в жизни было всё только самое лучшее - качественное, добротное и функциональное. Жена Игоря Ивановича, как все практичные женщины, точно знала, что три этих качества чаще всего никак не связаны с суммой, которую продавцы назначают за свой товар. А Игорь Иванович, как все практичные мужчины, больше ориентировался на цену. Ему казалось, во-первых, что покупать любимой женщине дешевое неловко, во-вторых, что хорошее мало стоить не может. И всё бы ничего, вполне себе современный подход, да вот беда - служил Игорь Иванович в скромном страховом офисе, а жена вовсе работала воспитательницей в детском саду, - ну никак не выходило выкроить из семейного бюджета такие суммы, которых бы хватило на достойный подарок. Уже и сыновья выросли, в институты пошли, стали стипендии получать и по вечерам сами подрабатывать «на карман», а всё равно не получалось, хоть ты что хочешь!
Конечно, брали и кредиты - куда без них по нынешней-то жизни. Когда холодильник потёк, брали, и когда ремонт делали. И когда детскую мебель на взрослую меняли, тоже пришлось. И когда балкон стеклили. Но как-то это было без фанатизма, только на самое-самое необходимое. Потому что больше всего на свете жена Игоря Ивановича боялась влезть в долги. Игорь-то Иванович был бы и не против, и много раз пытался объяснить свой упрямой половине, что кредит - это не совсем долг, а она ни в какую! И на «баловство» кредиты брать ни за что не позволяла. Он, бывало, увидит модную техническую новинку и возжелает, и глаз горит, а тут жена с калькулятором, с блокнотиком - сядет и объяснит на пальцах, сколько выйдет переплаты да мороки с бумажками. Так и не купят ничего, только облизнутся. В такие дни Игорь Иванович, честно сказать, был не совсем уверен, что любит жену. Но это у него быстро проходило. Поэтому тоже не считается.
Так и жили. Дружно жили (почти всегда). И пусть не шиковали, но и не бедствовали.
Долго ли коротко, но стало жене Игоря Ивановича сорок пять лет. Юбилей.
Наутро жена в парикмахерскую ушла - брови щипать да маникюр наводить по случаю праздника, - дети по друзьям разбежались до самого вечера, а Игорь Иванович сел перед телевизором и крепко задумался: что бы такое подарить на круглую дату? У него, конечно, серьги были заранее приготовлены, серебряные с изумрудиками, скромненькие и со вкусом, и билеты в драмтеатр на премьеру, на послезавтра, но это разве подарки к юбилею? Так, расходный материал. Хотелось Игорю Ивановичу в этот день для жены чего-нибудь эдакого, особенного.
Проводив ее в парикмахерскую, Игорь Иванович взялся было готовить праздничный обед и уже начал делать салат, но мысль о Настоящем Подарке не отпускала. Вот и сел к телевизору развеяться немного, да не помогло. Сидел Игорь Иванович, думал, а ничегошеньки придумать не мог. И телевизор, к слову сказать, даже не слышал, хоть в новостях про нашу хоккейную сборную рассказывали, как она опять всех победила, - и вдруг в дверь позвонили. Игорь Иванович подумал сначала, что это жена с маникюром вернулась, не хочет ключи в сумочке выкапывать, и поднялся с дивана, - но в дверь снова позвонили, настойчивее прежнего, эдак с оттягом, и он сразу понял - нет, не жена. Точно нет.
Игорь Иванович вышел в коридор и глянул в дверной глазок.
За дверью наблюдалось молодое лицо, улыбающееся от уха до уха, - и эта улыбка еще усугублялась глазком, как будто из нее одной состояла коротко остриженная и гладко причесанная голова пришельца.
- Вам кого? - спросил осторожный Игорь Иванович.
- Наша фирма проводит сегодня рекламную акцию! - рапортовала улыбающаяся голова бодро.
Услышав эти слова, Игорь Иванович уже собрался вернуться в комнату, но из-за двери прибавили доверительно: «Я от Валерия Андреевича. Знаете такого?» (На самом деле голова сказала, что она от Михал Иваныча, но и это имя уже занято, на сей раз не литературой, а советским кинематографом, так что пусть будет Валерий Андреевич, не всё ли равно.)
Валерия Андреевича Игорь Иванович, конечно, знал. Еще как. Потому что Валерий Андреевич был не кто иной, как его непосредственный начальник. И начальник, надо сказать, довольно крутого нрава. Что не по нём, сразу кидался приказ об увольнении строчить. Не забалуешь. Так что Игорь Иванович, делать нечего, на всякий случай открыл дверь и выглянул в сумеречный панельный коридор.
Практически из-под улыбки выпирала яркая картонная коробка, определенно тяжелая, потому что улыбка уже сделалась, помимо воли ее владельца, несколько напряженной.
- Так что у вас? - спросил Игорь Иванович сухо.
- Рекламная акция! - бодро рапортовал пришелец снова. - Только сегодня! Мы бесплатно почистим ваш ковер нашим чудо-пылесосом!
- У нас нет ковров! - отозвался Игорь Иванович еще суше и уже хотел окланяться, но не тут-то было - пришелец перехватил коробку поудобнее и как бы случайно выставил вперед ногу в начищенном до блеска остроносом башмаке, препятствуя ходу металлической двери.
- А диван? У вас есть диван? - спросил пришелец заискивающе.
- Нет, - по инерции отрекся Игорь Иванович.
- Нет?!
- Нет!
Молодой человек и Игорь Иванович прямо посмотрели друг другу в глаза и всё друг про друга немедленно поняли.
- Ну хоть коврик у входной двери я могу почистить? - взмолился молодой человек. - А то мне отчитываться сегодня, а все как сговорились… Не заплатят же!
- Не до вас! - ответил Игорь Иванович строго. - У жены сегодня юбилей.
- Вот! - воодушевился молодой человек.
Он опять перехватил коробку и немножко вдвинулся в дверной проем, так что Игорю Ивановичу пришлось подать назад.
- Что «вот»?! - попытался рассердиться Игорь Иванович.
- Юбилей! Жена придет… а она, кстати, где?.. дома?.. нету?.. прекрасно!.. жена придет, а у вас ковер почищен, то есть диван! Разве же это плохо?
- Молодой человек, вы меня слышите вообще?!
- Конечно! Представители нашей фирмы всегда самым внимательным образом готовы выслушать своих клиентов!
- Но я не ваш клиент!
- Нет? Валерий Андреевич рекомендовал вас с самой лучшей стороны! Мы на прошлой неделе провели показательную чистку у него в гостиной, и супруга Валерия Андреевича осталась очень довольна результатом… - на этих словах визитер снова переступил и окончательно вдвинулся в коридор, еще потеснив Игоря Ивановича. - Ради бога, можно я это здесь поставлю? Вы себе не представляете даже, сколько это весит!
Коробка твердо встала на пол, под ноги Игорю Ивановичу. Тот проводил ее обреченным взглядом и махнул рукой: «Шут с вами, проводите вашу чистку!» Если против Валерия Андреевича он еще знал какие-то меры, то против супруги его (которую в жизни звали Ольга Яновна, но это тоже из советского кинематографа, так что у нас она будет Юлией Борисовной) - увы и ах. Юлия Борисовна числилась главным бухгалтером в конторе Игоря Ивановича. Дальше можно не рассказывать.
Добрых полтора часа в большой комнате ухало и гудело на низкой ноте, перебиваемое бойкой рекламной скороговоркой пришельца, и вскоре продавленный раскладной диванчик сделался точно как новенький. Исчезло замытое кофейное пятно в том месте, где пару лет назад Игорь Иванович неосторожно опрокинул полную чашку, исчез жирный след котлеты, которую уронил старший сын, большой любитель поесть перед экраном, и даже сам цвет диванчика стал как будто другим - свеженьким и ярким, точно с него сняли верхнюю кожицу.
Игорь Иванович нервно взглянул на часы - жена должна была вот-вот вернуться из парикмахерской.
- Ну как? - бодро поинтересовался рекламный молодой человек. - Впечатляет?
Он опять растянулся в улыбке, и она заняла всё лицо. «И как он это делает?» - про себя удивился Игорь Иванович и торопливо кивнул - мол, да, впечатляет.
Игорь Иванович и пришелец снова уставились друг на друга, и на сей раз понимания не было в помине.
- Ну? - уточнил пришелец.
- Ну? - переспросил хозяин.
- Что будем решать? - осторожно намекнул пришелец.
- Надо где-то расписаться? - не понял хозяин. - Извините, я тороплюсь…
Тут молодой человек отбросил политес и прямо спросил, собирается ли Игорь Иванович покупать чудо-пылесос или так и будет прикидываться, будто ничего не понимает в правилах современной торговли. Диванчик сиял. Пылесос стоял в полной боевой готовности и тускло, благородно поблескивал боком цвета «металлик». Он был похож на гигантского навозного жука. «Вот бы Леночке, в самом деле, такой…» - подумал Игорь Иванович. (Жену Игоря Ивановича действительно звали Еленой, но уж это такое имя, которое со времен Гомера не использовал только ленивый, да к тому же приведено без отчества, так что и менять его на другое не имеет смысла.)
- Сколько? - спросил он на всякий случай. Такой агрегат был определенно не по карману. Определенно! Но за спрос денег не берут.
- Всего сто двадцать тысяч рублей! - рекламный молодой человек особо выделил интонацией начальное «всего», но, видя сокрушительный эффект, который произвела на Игоря Ивановича названная сумма, тут же добавил, не сбавляя темпа: - Но в дни рождения наших клиентов фирма предоставляет пятнадцатипроцентную скидку каждому, кто предъявит соответствующий документ! Итого наш замечательный пылесос сегодня обойдется вам в смешную сумму… (тут пришелец сделал многозначительную паузу и весело поиграл бровями) всего сто две тысячи! И ни копейкой больше!
Игорь Иванович и рекламный молодой человек опять смотрели друг на друга в упор. И во взгляде первого вполне отчетливо читалось обреченное «денег нет», а во взгляде второго брезжило обнадеживающее «возможны варианты»…
***
Спустя два часа Елена (отчество, как договорились, мы тут не указываем) вернулась из парикмахерского салона. Ей очень удачно покрасили брови и сделали недурную укладку, подпили ногти и покрыли ненавязчивым розовым перламутром - так что она чувствовала себя почти прекрасной. Мужа дома она не застала.
Овощи, отваренные для праздничного салата «Оливье», так и остались на плите в кастрюле, даже неочищенные - за вычетом одной картофелины. На разделочной доске горкой лежала заветренная докторская колбаса, накромсанная неровными кубиками. В глубокой салатнице на донышке слезоточил наспех нарезанный репчатый лук. В кухне наблюдалась умеренная разруха, как всегда, когда долго и счастливо женатые мужчины пытаются готовить самостоятельно. Елена-почти-прекрасная немножечко подобрала, немножечко протерла, - и стала звонить мужу.
В трубке сначала слышались долгие безответные гудки, а потом взволнованный Игорь Иванович сообщил с места в карьер: «Леночка! Я сегодня совершил нечто героическое!»
Леночка, зная мужа, немедленно и очень сильно насторожилась.
- Я люблю тебя! - сказал Игорь Иванович.
- Что ты натворил? - уточнила Елена-почти-прекрасная.
Ей начало казаться, что муж пьян, хотя голос не вело, как это бывало обычно. Но волнение в голосе было очень, очень подозрительное.
- Что ты натворил? - строго спросила она еще раз, и внутри у нее все сжалось в комочек, помимо воли.
- Натворил?! Бог с тобой, Леночка! Я ничего не натворил! Я хотел сделать тебе подарок!
- Подарок?! - у Елены-почти-прекрасной на этом слове началась отчетливая аритмия. - Какой подарок?..
- Представляешь, Леночка! Я… сегодня… кредит!!! - Игорь Иванович говорил сквозь смех, потому проглатывал некоторые слова.
- Какой еще кредит? Где ты?! - еще сильнее заволновалась именинница и стала свободной рукой шарить в ящичке с лекарствами, отыскивая на ощупь корвалол в таблетках.
- На сто тысяч! Вернее, на сто две! - сообщил счастливый Игорь Иванович.
Виновница торжества на всякий случай села. Корвалол наконец нашелся. Он как будто сам впрыгнул в руку.
- Что? - спросила она хрипло.
Игорь Иванович стал сбивчиво рассказывать своей почти прекрасной Елене про рекламного молодого человека с чудо-пылесосом и про то, как поехали в офис оформлять документы. Игорь Иванович пребывал в великолепном настроении и немножечко как бы подшучивал над собой и сам этим шуткам смеялся, не замечая напряженного молчания по другую сторону трубки.
- Ты представляешь, Леночка! - радовался Игорь Иванович. - Тут на выбор сразу три банка. У одних восемнадцать процентов годовых, но с комиссией, у других двадцать, но без комиссии, а у третьих девятнадцать, но зато самый большой первый взнос. Уж я между ними бегал-бегал, бегал-бегал. Даже на калькуляторе считал, правда-правда!
Леночка дрожащей рукою пошарила над вытяжкой и достала массивный черный калькулятор, с которым ходила за покупками в конце недели. Набрала сто две тысячи, поделила на сто, умножила на восемнадцать, прибавила обратно сто две тысячи и разделила теперь уже на свой рабочий оклад, который получала чистыми на руки, - и по щеке ее покатилась соленая слезинка, величиной не больше рисового зернышка.
- А этот, рекламный, торопит! - сквозь смех продолжал Иван Иванович. - Уж и бумаги распечатал в трех экземплярах - один мне, один себе и один банку, когда выберу. А девица, которая там, где двадцать процентов, но без комиссии, наблюдает за мной и губы кривит. Мол, жадный мужик, престижную вещь покупает, а копейки высчитывает. Э нет, думаю. У тебя, милочка, я точно оформляться не стану…
Тут у Леночки по щекам скатились друг за другом еще несколько слезинок, покрупнее - где-то примерно с очищенное подсолнечное семечко. Она опустила телефон между колен и стала смотреть в кухонное окошко. В трубке что-то клокотало и фыркало неразборчиво, но она не слышала, а только думала - за что, за что? И ведь надо же, какой день выбрал! День рождения! Юбилей! И так ей стало за себя обидно, что она отерла слезы и решительно поднесла трубку к уху с твердым намерением сказать Игорю Ивановичу всё, что накопилось за двадцать три совместных года, четыре месяца и семнадцать дней.
- Правда же я молодец! - сказала трубка. - Сама подумай - такого подарка я тебе точно еще не делал!
- Да уж! - подтвердила именинница холодно и сжала свободную руку в кулак. А потом оглушительно всхлипнула и прошептала: - Игорь, как ты мог?!
- Леночка? - удивилась трубка. - Леночка?!
- Как ты мог?! - кричала исступленная Леночка. - Зная мое отношение! Как?!
- Но Леночка… - опешила трубка. - Ты меня слышала? Я не взял кредит!
Леночка растерянно замолчала, боясь переспрашивать.
- На сто тысяч! Точнее, на сто две! Не взял! - отчетливо повторил счастливый Игорь Иванович. - Понимаешь, я хотел сделать тебе подарок к юбилею, самый-самый лучший, а тут… В общем, когда девочки насчитали мне почти по десять тысяч в месяц, если на год, и почти по восемь, если на два… я тогда сел над бумагами этими и подумал, как прихожу к тебе… и…
Леночке по мере этого рассказа сначала сделалось немножечко жарко, потом немножечко холодно - и опять жарко. А в самом интересном месте, когда Игорь Иванович, смеясь над собой пуще прежнего, пересказывал, как возмущались банковские люди и как стыдили его, а он не дался, - она перешла в большую комнату и тяжело опустилась на вычищенный диванчик. Села на то самое место, где раньше было пятно от пролитого кофе, и не заметила отсутствия пятна. И отсутствия масляного следа, некогда оставленного старшим сыном, не заметила тоже. Она вообще не заметила в диванчике никаких изменений. Наверное, потому, что в глазах у нее стояли слёзы. (Теперь это были по-настоящему крупные слезы, величиною с кофейное зерно.) Виною глупая женская впечатлительность. Кредит на сто две тысячи как бы прошел у Леночки перед глазами, подминая под себя всю культурную программу на год и два вперед, включая летний отдых в Турции и выходные в садовом домике под Рязанью. Как торнадо. Как землетрясение в Китае. Как цунами какое-нибудь. Прошел - и отхлынул. Отпустил.
Уж и рассказ был окончен, и Игорь Иванович почти подъезжал к дому, а Леночка всё сидела на диванчике и плакала, плакала, плакала - как девчонка, вытирая распухший нос рукавом. Леночка плакала от облегчения. Много чего ей подарили в том году на юбилей. Но некупленный чудо-пылесос - это был самый-самый-самый лучший подарок.
ЗЫ: Сорри, Марта. Йа тормоз.
В преддверии многочисленных гендерных торжеств позвольте предложить вам скромный подарочек, сделанный, как почти всё в этом ЖЖурнале, своими руками. Надеюсь, он не покажется вам слишком громоздким.
Один мужчина (звали его Николай Николаевич, но имя это в русской литературе занято, потому пусть он будет, к примеру, Игорем Ивановичем) очень любил жену. Сам по себе факт этой любви довольно любопытен, потому что с женой Игорь Иванович прожил беспорочно уже двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней, сами считайте. Еще любопытнее, пожалуй, тот факт, что и жена все двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней отвечала ему взаимностью - за вычетом, может быть, тех редких моментов, когда Игорь Иванович выпивал с коллегами отечественного вина и делался невнимателен, отчего непременно терял что-нибудь ценное: кепку или шарфик, часы или телефон, или кошелек с запертой внутри банковской карточкой, или перчатку (непременно одну, вот обида), или очки, или галстук, или пуговицу от пальто (с мясом и, разумеется, на самом видном месте, там, где у мужчин возраста Игоря Ивановича крайняя точка пивного живота, а у самого Игоря Ивановича живота почти не было), или единый проездной билет на месяц вперед, или ручку, или зонтик, или сумку, или книжку, взятую с собой в метро скуки ради, и всегда немножечко совесть, потому что в праздники Игорь Иванович возвращался среди ночи, утративший дар членораздельной речи и все наличные средства, иногда немножечко побитый на улице неизвестно кем, - и наутро ужасно маялся печенью. Но сколько выходило таких дней? Новый год да Восьмое марта, плюс День Армии (где Игорь Иванович, к слову сказать, не служил), да дней рождения пять-шесть на небольшой коллектив - вот и получается, что за всю совместную жизнь жена не любила Игоря Ивановича никак не больше десяти дней в году, да и то часа по четыре в сутки, когда безуспешно набирала ему, пьяному и бравому, и уговаривала вернуться домой, пока ноги нормально идут. А это в сумме так мало, согласитесь, то можно не считать.
Итак, один мужчина, звали его Игорь Иванович, очень любил жену. И жена его очень любила. Потому оба хотели, чтобы у любимых людей в жизни было всё только самое лучшее - качественное, добротное и функциональное. Жена Игоря Ивановича, как все практичные женщины, точно знала, что три этих качества чаще всего никак не связаны с суммой, которую продавцы назначают за свой товар. А Игорь Иванович, как все практичные мужчины, больше ориентировался на цену. Ему казалось, во-первых, что покупать любимой женщине дешевое неловко, во-вторых, что хорошее мало стоить не может. И всё бы ничего, вполне себе современный подход, да вот беда - служил Игорь Иванович в скромном страховом офисе, а жена вовсе работала воспитательницей в детском саду, - ну никак не выходило выкроить из семейного бюджета такие суммы, которых бы хватило на достойный подарок. Уже и сыновья выросли, в институты пошли, стали стипендии получать и по вечерам сами подрабатывать «на карман», а всё равно не получалось, хоть ты что хочешь!
Конечно, брали и кредиты - куда без них по нынешней-то жизни. Когда холодильник потёк, брали, и когда ремонт делали. И когда детскую мебель на взрослую меняли, тоже пришлось. И когда балкон стеклили. Но как-то это было без фанатизма, только на самое-самое необходимое. Потому что больше всего на свете жена Игоря Ивановича боялась влезть в долги. Игорь-то Иванович был бы и не против, и много раз пытался объяснить свой упрямой половине, что кредит - это не совсем долг, а она ни в какую! И на «баловство» кредиты брать ни за что не позволяла. Он, бывало, увидит модную техническую новинку и возжелает, и глаз горит, а тут жена с калькулятором, с блокнотиком - сядет и объяснит на пальцах, сколько выйдет переплаты да мороки с бумажками. Так и не купят ничего, только облизнутся. В такие дни Игорь Иванович, честно сказать, был не совсем уверен, что любит жену. Но это у него быстро проходило. Поэтому тоже не считается.
Так и жили. Дружно жили (почти всегда). И пусть не шиковали, но и не бедствовали.
Долго ли коротко, но стало жене Игоря Ивановича сорок пять лет. Юбилей.
Наутро жена в парикмахерскую ушла - брови щипать да маникюр наводить по случаю праздника, - дети по друзьям разбежались до самого вечера, а Игорь Иванович сел перед телевизором и крепко задумался: что бы такое подарить на круглую дату? У него, конечно, серьги были заранее приготовлены, серебряные с изумрудиками, скромненькие и со вкусом, и билеты в драмтеатр на премьеру, на послезавтра, но это разве подарки к юбилею? Так, расходный материал. Хотелось Игорю Ивановичу в этот день для жены чего-нибудь эдакого, особенного.
Проводив ее в парикмахерскую, Игорь Иванович взялся было готовить праздничный обед и уже начал делать салат, но мысль о Настоящем Подарке не отпускала. Вот и сел к телевизору развеяться немного, да не помогло. Сидел Игорь Иванович, думал, а ничегошеньки придумать не мог. И телевизор, к слову сказать, даже не слышал, хоть в новостях про нашу хоккейную сборную рассказывали, как она опять всех победила, - и вдруг в дверь позвонили. Игорь Иванович подумал сначала, что это жена с маникюром вернулась, не хочет ключи в сумочке выкапывать, и поднялся с дивана, - но в дверь снова позвонили, настойчивее прежнего, эдак с оттягом, и он сразу понял - нет, не жена. Точно нет.
Игорь Иванович вышел в коридор и глянул в дверной глазок.
За дверью наблюдалось молодое лицо, улыбающееся от уха до уха, - и эта улыбка еще усугублялась глазком, как будто из нее одной состояла коротко остриженная и гладко причесанная голова пришельца.
- Вам кого? - спросил осторожный Игорь Иванович.
- Наша фирма проводит сегодня рекламную акцию! - рапортовала улыбающаяся голова бодро.
Услышав эти слова, Игорь Иванович уже собрался вернуться в комнату, но из-за двери прибавили доверительно: «Я от Валерия Андреевича. Знаете такого?» (На самом деле голова сказала, что она от Михал Иваныча, но и это имя уже занято, на сей раз не литературой, а советским кинематографом, так что пусть будет Валерий Андреевич, не всё ли равно.)
Валерия Андреевича Игорь Иванович, конечно, знал. Еще как. Потому что Валерий Андреевич был не кто иной, как его непосредственный начальник. И начальник, надо сказать, довольно крутого нрава. Что не по нём, сразу кидался приказ об увольнении строчить. Не забалуешь. Так что Игорь Иванович, делать нечего, на всякий случай открыл дверь и выглянул в сумеречный панельный коридор.
Практически из-под улыбки выпирала яркая картонная коробка, определенно тяжелая, потому что улыбка уже сделалась, помимо воли ее владельца, несколько напряженной.
- Так что у вас? - спросил Игорь Иванович сухо.
- Рекламная акция! - бодро рапортовал пришелец снова. - Только сегодня! Мы бесплатно почистим ваш ковер нашим чудо-пылесосом!
- У нас нет ковров! - отозвался Игорь Иванович еще суше и уже хотел окланяться, но не тут-то было - пришелец перехватил коробку поудобнее и как бы случайно выставил вперед ногу в начищенном до блеска остроносом башмаке, препятствуя ходу металлической двери.
- А диван? У вас есть диван? - спросил пришелец заискивающе.
- Нет, - по инерции отрекся Игорь Иванович.
- Нет?!
- Нет!
Молодой человек и Игорь Иванович прямо посмотрели друг другу в глаза и всё друг про друга немедленно поняли.
- Ну хоть коврик у входной двери я могу почистить? - взмолился молодой человек. - А то мне отчитываться сегодня, а все как сговорились… Не заплатят же!
- Не до вас! - ответил Игорь Иванович строго. - У жены сегодня юбилей.
- Вот! - воодушевился молодой человек.
Он опять перехватил коробку и немножко вдвинулся в дверной проем, так что Игорю Ивановичу пришлось подать назад.
- Что «вот»?! - попытался рассердиться Игорь Иванович.
- Юбилей! Жена придет… а она, кстати, где?.. дома?.. нету?.. прекрасно!.. жена придет, а у вас ковер почищен, то есть диван! Разве же это плохо?
- Молодой человек, вы меня слышите вообще?!
- Конечно! Представители нашей фирмы всегда самым внимательным образом готовы выслушать своих клиентов!
- Но я не ваш клиент!
- Нет? Валерий Андреевич рекомендовал вас с самой лучшей стороны! Мы на прошлой неделе провели показательную чистку у него в гостиной, и супруга Валерия Андреевича осталась очень довольна результатом… - на этих словах визитер снова переступил и окончательно вдвинулся в коридор, еще потеснив Игоря Ивановича. - Ради бога, можно я это здесь поставлю? Вы себе не представляете даже, сколько это весит!
Коробка твердо встала на пол, под ноги Игорю Ивановичу. Тот проводил ее обреченным взглядом и махнул рукой: «Шут с вами, проводите вашу чистку!» Если против Валерия Андреевича он еще знал какие-то меры, то против супруги его (которую в жизни звали Ольга Яновна, но это тоже из советского кинематографа, так что у нас она будет Юлией Борисовной) - увы и ах. Юлия Борисовна числилась главным бухгалтером в конторе Игоря Ивановича. Дальше можно не рассказывать.
Добрых полтора часа в большой комнате ухало и гудело на низкой ноте, перебиваемое бойкой рекламной скороговоркой пришельца, и вскоре продавленный раскладной диванчик сделался точно как новенький. Исчезло замытое кофейное пятно в том месте, где пару лет назад Игорь Иванович неосторожно опрокинул полную чашку, исчез жирный след котлеты, которую уронил старший сын, большой любитель поесть перед экраном, и даже сам цвет диванчика стал как будто другим - свеженьким и ярким, точно с него сняли верхнюю кожицу.
Игорь Иванович нервно взглянул на часы - жена должна была вот-вот вернуться из парикмахерской.
- Ну как? - бодро поинтересовался рекламный молодой человек. - Впечатляет?
Он опять растянулся в улыбке, и она заняла всё лицо. «И как он это делает?» - про себя удивился Игорь Иванович и торопливо кивнул - мол, да, впечатляет.
Игорь Иванович и пришелец снова уставились друг на друга, и на сей раз понимания не было в помине.
- Ну? - уточнил пришелец.
- Ну? - переспросил хозяин.
- Что будем решать? - осторожно намекнул пришелец.
- Надо где-то расписаться? - не понял хозяин. - Извините, я тороплюсь…
Тут молодой человек отбросил политес и прямо спросил, собирается ли Игорь Иванович покупать чудо-пылесос или так и будет прикидываться, будто ничего не понимает в правилах современной торговли. Диванчик сиял. Пылесос стоял в полной боевой готовности и тускло, благородно поблескивал боком цвета «металлик». Он был похож на гигантского навозного жука. «Вот бы Леночке, в самом деле, такой…» - подумал Игорь Иванович. (Жену Игоря Ивановича действительно звали Еленой, но уж это такое имя, которое со времен Гомера не использовал только ленивый, да к тому же приведено без отчества, так что и менять его на другое не имеет смысла.)
- Сколько? - спросил он на всякий случай. Такой агрегат был определенно не по карману. Определенно! Но за спрос денег не берут.
- Всего сто двадцать тысяч рублей! - рекламный молодой человек особо выделил интонацией начальное «всего», но, видя сокрушительный эффект, который произвела на Игоря Ивановича названная сумма, тут же добавил, не сбавляя темпа: - Но в дни рождения наших клиентов фирма предоставляет пятнадцатипроцентную скидку каждому, кто предъявит соответствующий документ! Итого наш замечательный пылесос сегодня обойдется вам в смешную сумму… (тут пришелец сделал многозначительную паузу и весело поиграл бровями) всего сто две тысячи! И ни копейкой больше!
Игорь Иванович и рекламный молодой человек опять смотрели друг на друга в упор. И во взгляде первого вполне отчетливо читалось обреченное «денег нет», а во взгляде второго брезжило обнадеживающее «возможны варианты»…
***
Спустя два часа Елена (отчество, как договорились, мы тут не указываем) вернулась из парикмахерского салона. Ей очень удачно покрасили брови и сделали недурную укладку, подпили ногти и покрыли ненавязчивым розовым перламутром - так что она чувствовала себя почти прекрасной. Мужа дома она не застала.
Овощи, отваренные для праздничного салата «Оливье», так и остались на плите в кастрюле, даже неочищенные - за вычетом одной картофелины. На разделочной доске горкой лежала заветренная докторская колбаса, накромсанная неровными кубиками. В глубокой салатнице на донышке слезоточил наспех нарезанный репчатый лук. В кухне наблюдалась умеренная разруха, как всегда, когда долго и счастливо женатые мужчины пытаются готовить самостоятельно. Елена-почти-прекрасная немножечко подобрала, немножечко протерла, - и стала звонить мужу.
В трубке сначала слышались долгие безответные гудки, а потом взволнованный Игорь Иванович сообщил с места в карьер: «Леночка! Я сегодня совершил нечто героическое!»
Леночка, зная мужа, немедленно и очень сильно насторожилась.
- Я люблю тебя! - сказал Игорь Иванович.
- Что ты натворил? - уточнила Елена-почти-прекрасная.
Ей начало казаться, что муж пьян, хотя голос не вело, как это бывало обычно. Но волнение в голосе было очень, очень подозрительное.
- Что ты натворил? - строго спросила она еще раз, и внутри у нее все сжалось в комочек, помимо воли.
- Натворил?! Бог с тобой, Леночка! Я ничего не натворил! Я хотел сделать тебе подарок!
- Подарок?! - у Елены-почти-прекрасной на этом слове началась отчетливая аритмия. - Какой подарок?..
- Представляешь, Леночка! Я… сегодня… кредит!!! - Игорь Иванович говорил сквозь смех, потому проглатывал некоторые слова.
- Какой еще кредит? Где ты?! - еще сильнее заволновалась именинница и стала свободной рукой шарить в ящичке с лекарствами, отыскивая на ощупь корвалол в таблетках.
- На сто тысяч! Вернее, на сто две! - сообщил счастливый Игорь Иванович.
Виновница торжества на всякий случай села. Корвалол наконец нашелся. Он как будто сам впрыгнул в руку.
- Что? - спросила она хрипло.
Игорь Иванович стал сбивчиво рассказывать своей почти прекрасной Елене про рекламного молодого человека с чудо-пылесосом и про то, как поехали в офис оформлять документы. Игорь Иванович пребывал в великолепном настроении и немножечко как бы подшучивал над собой и сам этим шуткам смеялся, не замечая напряженного молчания по другую сторону трубки.
- Ты представляешь, Леночка! - радовался Игорь Иванович. - Тут на выбор сразу три банка. У одних восемнадцать процентов годовых, но с комиссией, у других двадцать, но без комиссии, а у третьих девятнадцать, но зато самый большой первый взнос. Уж я между ними бегал-бегал, бегал-бегал. Даже на калькуляторе считал, правда-правда!
Леночка дрожащей рукою пошарила над вытяжкой и достала массивный черный калькулятор, с которым ходила за покупками в конце недели. Набрала сто две тысячи, поделила на сто, умножила на восемнадцать, прибавила обратно сто две тысячи и разделила теперь уже на свой рабочий оклад, который получала чистыми на руки, - и по щеке ее покатилась соленая слезинка, величиной не больше рисового зернышка.
- А этот, рекламный, торопит! - сквозь смех продолжал Иван Иванович. - Уж и бумаги распечатал в трех экземплярах - один мне, один себе и один банку, когда выберу. А девица, которая там, где двадцать процентов, но без комиссии, наблюдает за мной и губы кривит. Мол, жадный мужик, престижную вещь покупает, а копейки высчитывает. Э нет, думаю. У тебя, милочка, я точно оформляться не стану…
Тут у Леночки по щекам скатились друг за другом еще несколько слезинок, покрупнее - где-то примерно с очищенное подсолнечное семечко. Она опустила телефон между колен и стала смотреть в кухонное окошко. В трубке что-то клокотало и фыркало неразборчиво, но она не слышала, а только думала - за что, за что? И ведь надо же, какой день выбрал! День рождения! Юбилей! И так ей стало за себя обидно, что она отерла слезы и решительно поднесла трубку к уху с твердым намерением сказать Игорю Ивановичу всё, что накопилось за двадцать три совместных года, четыре месяца и семнадцать дней.
- Правда же я молодец! - сказала трубка. - Сама подумай - такого подарка я тебе точно еще не делал!
- Да уж! - подтвердила именинница холодно и сжала свободную руку в кулак. А потом оглушительно всхлипнула и прошептала: - Игорь, как ты мог?!
- Леночка? - удивилась трубка. - Леночка?!
- Как ты мог?! - кричала исступленная Леночка. - Зная мое отношение! Как?!
- Но Леночка… - опешила трубка. - Ты меня слышала? Я не взял кредит!
Леночка растерянно замолчала, боясь переспрашивать.
- На сто тысяч! Точнее, на сто две! Не взял! - отчетливо повторил счастливый Игорь Иванович. - Понимаешь, я хотел сделать тебе подарок к юбилею, самый-самый лучший, а тут… В общем, когда девочки насчитали мне почти по десять тысяч в месяц, если на год, и почти по восемь, если на два… я тогда сел над бумагами этими и подумал, как прихожу к тебе… и…
Леночке по мере этого рассказа сначала сделалось немножечко жарко, потом немножечко холодно - и опять жарко. А в самом интересном месте, когда Игорь Иванович, смеясь над собой пуще прежнего, пересказывал, как возмущались банковские люди и как стыдили его, а он не дался, - она перешла в большую комнату и тяжело опустилась на вычищенный диванчик. Села на то самое место, где раньше было пятно от пролитого кофе, и не заметила отсутствия пятна. И отсутствия масляного следа, некогда оставленного старшим сыном, не заметила тоже. Она вообще не заметила в диванчике никаких изменений. Наверное, потому, что в глазах у нее стояли слёзы. (Теперь это были по-настоящему крупные слезы, величиною с кофейное зерно.) Виною глупая женская впечатлительность. Кредит на сто две тысячи как бы прошел у Леночки перед глазами, подминая под себя всю культурную программу на год и два вперед, включая летний отдых в Турции и выходные в садовом домике под Рязанью. Как торнадо. Как землетрясение в Китае. Как цунами какое-нибудь. Прошел - и отхлынул. Отпустил.
Уж и рассказ был окончен, и Игорь Иванович почти подъезжал к дому, а Леночка всё сидела на диванчике и плакала, плакала, плакала - как девчонка, вытирая распухший нос рукавом. Леночка плакала от облегчения. Много чего ей подарили в том году на юбилей. Но некупленный чудо-пылесос - это был самый-самый-самый лучший подарок.
ЗЫ: Сорри, Марта. Йа тормоз.