Дума о рупорах э
Знаете сообщество "Дурная словесность"? То, где графоманов стебают? Тамошние образцы, конечно, восхитительны в своей беспомощности. А все-таки, если человек хочет, но не может, это, ИМХО, еще не дурная словесность. Неспособность авторов в данном случае настолько очевидна, что всяко пожрёт самое себя.
Сдается мне, что настоящая дурная словесность начинается там, где литература вступает в интимные связи с политикой и журналистикой. Взять, к примеру ЭТО и ЭТО. Полярные мнения, высокий уровень текста. Придраться, вроде бы, не к чему - знай выбирай, кто для тебя здесь свой, а кто чужой, и айда на войнушку, словами пуляться, кто кого больнее убьет. А все-таки, ИМХО, это словесность дурная. . Потому что, ИМХО, есть вещи, над которыми аморально смеяться до истечения срока давности. И если прекратить смеяться над такими вещами, возможно, в мире в итоге будет литься поменьше крови.
Впрочем, сатира не может служить по-настоящему убедительным примером; злободневность тут - закон жанра, а настоящий профессионал законов жанра не нарушает.
Всего гаже, как мне кажется, не сатира. И даже не армия графоманов, которая, насмотревшись телевизора, немедленно начинает производить тонны макулатуры, густо сдобренной соплями по поводу невинно убиенных младенцев. Беда, когда скупую мужскую слюну слезу начинают пускать поэты мирового уровня. Они, разумеется, лично не видели и не участвовали, они, как в том анекдоте, прослушали Шаляпина в исполнении Рабиновича, но уже вдохновились по горячим следам и готовы самовыразиться, будь то стихийное бедствие, теракт или война, не суть важно.
Не в том беда, что это отдает прилюдным онанизмом; что непристойно на чужих похоронах плакать громче родственников. А в том беда, что на выходе имеем худшую разновидность пропаганды, по форме безупречную ровно настолько, чтобы содержание уже никого не волновало. Читатели, как за волшебной дудочкой, идут за подобным текстом. Так красиво, так убедительно, что уже не хочется думать, в чем-то там разбираться. ("- Гоги, докажи теорему Пифагора! / - Мамой клянусь!")
Злая ирония заключается в том, что именно этим поэтам в итоге вечно не хватает трупов, чтобы получить достаточно мощное экзистенциальное переживание.
Сдается мне, что настоящая дурная словесность начинается там, где литература вступает в интимные связи с политикой и журналистикой. Взять, к примеру ЭТО и ЭТО. Полярные мнения, высокий уровень текста. Придраться, вроде бы, не к чему - знай выбирай, кто для тебя здесь свой, а кто чужой, и айда на войнушку, словами пуляться, кто кого больнее убьет. А все-таки, ИМХО, это словесность дурная. . Потому что, ИМХО, есть вещи, над которыми аморально смеяться до истечения срока давности. И если прекратить смеяться над такими вещами, возможно, в мире в итоге будет литься поменьше крови.
Впрочем, сатира не может служить по-настоящему убедительным примером; злободневность тут - закон жанра, а настоящий профессионал законов жанра не нарушает.
Всего гаже, как мне кажется, не сатира. И даже не армия графоманов, которая, насмотревшись телевизора, немедленно начинает производить тонны макулатуры, густо сдобренной соплями по поводу невинно убиенных младенцев. Беда, когда скупую мужскую слюну слезу начинают пускать поэты мирового уровня. Они, разумеется, лично не видели и не участвовали, они, как в том анекдоте, прослушали Шаляпина в исполнении Рабиновича, но уже вдохновились по горячим следам и готовы самовыразиться, будь то стихийное бедствие, теракт или война, не суть важно.
Не в том беда, что это отдает прилюдным онанизмом; что непристойно на чужих похоронах плакать громче родственников. А в том беда, что на выходе имеем худшую разновидность пропаганды, по форме безупречную ровно настолько, чтобы содержание уже никого не волновало. Читатели, как за волшебной дудочкой, идут за подобным текстом. Так красиво, так убедительно, что уже не хочется думать, в чем-то там разбираться. ("- Гоги, докажи теорему Пифагора! / - Мамой клянусь!")
Злая ирония заключается в том, что именно этим поэтам в итоге вечно не хватает трупов, чтобы получить достаточно мощное экзистенциальное переживание.