Cны наяву или заканчиваем начатое...
Человек треть жизни проводит во сне. И порой видит там нечто такое, чего лучше бы не видеть. Но его память коротка, и, проснувшись, он зачастую не помнит ровным счетом ничего. Что, несомненно, только к лучшему.
Этот сон мне снился ровно месяц. А потом как отрезало. Но записать пришлось - чтоб не возвращался. Дядя Фрейд много чего бы сказал, но там, где он сейчас находится, слова не имеют особого значения. Поэтому что есть, то есть.
Серебро и черное… В этой узкой одежде мне удобнее, чем в собственной шкуре… Серебро и черное… Мой меч - продолжение моей руки. Серебро и черное…
Мои волосы краснее крови, мои губы белее снега. Последний закатный луч целует меня, - мы больше не увидимся. И это прекрасно. Сегодня я, нелепая девчонка с завышенными притязаниями, дерзкая ослушница, выскочка, возмутительница спокойствия, папина дочка - я перестану существовать. Мое «я» станет тем, чем и должно быть - Дуэлянтом, Мастером Ритуала, равным членом Семерки… Так сказал Вэн, и у меня нет оснований не доверять ему…
… Отчего-то вспоминаются кислые лица тогдашней Семерки, побелевшие от ужаса и негодования, когда мой отец, бывший в тот сезон Вторым, на их глазах ввел меня в право наследования…
- Я не хочу иной жены, а это значит, что сыновей, способных наследовать мне, у меня не будет, - я слышала этот родной и любимый голос сквозь алую пелену боли: заклятие наследования спрашивает жестокую цену за свои блага. - Ваше дело принимать или не принимать мою дочь в качестве Дуэлянта в последующем. Я прошу только одного - дать ей попытку. В ее способностях ни я, ни старейшина Противостоящих не сомневаемся…
Я любила тебя тогда, папа. Я и сейчас тебя люблю. Ты подарил мне меня, наплевав на все писаные и неписаные правила, на свою честь, на самое свою жизнь… Сегодня я докажу, что ты не умел ошибаться.
Последний раз оглядываю себя в старом зеркале. Как я убивалась первое после обряда наследования время по своим каштановым кудрям до пояса! Как оплакивала мягкую женственность фигуры! И каких долгих ночей без сна стоило мне знание того, что у меня никогда не будет дочери…
Я смеюсь сейчас над собой тогдашней. С того мига, как я узнала Вэна, я разучилась плакать и отбросила прочь всякие сожаления…
- Вы, люди, странные существа. Почти все вы - домашние животные, которым нужен хозяин, твердая рука и четко и навсегда заданное русло жизни. Из домашнего животного никогда не выйдет Дуэлянт. Поэтому моя первейшая задача - раскусить тебя, попробовать на излом, вынуть из потаенных углов твоей души все то, что в ней есть от домашнего животного и без сожалений выбросить вон…
Я боялась Вэна до одури: до этого я видела Противостоящих только издали, из комфортной ложи у самого края Круга… Он казался мне огромным, страшно нелепым и очень-очень старым… И только спустя сезон я узнала, что это самый молодой за всю историю мира старейшина Противостоящих; что каждый шип, каждая чешуйка, каждая складка его тела и крыльев имеют свою задачу и могут по желанию хозяина превращаться равно как в смертоносное оружие, так и в крепчайшую броню… А еще через сезон обучения я поняла, что человеческие мужчины меня не интересуют вовсе. Как, впрочем, и женщины…
Я люблю тебя, Вэн, Противостоящий. Я люблю-проклинаю свое человеческое естество: красные короткие волосы, острые плечи, тонкие узкие кисти, - всю себя, похожую на эсток у моего бедра… Я докажу сегодня, что ты не ошибся, взяв меня в воспитанницы…
За вами пришли, мистресса, - у прислужника испуганное лицо, и зрачки во всю радужку. Я улыбаюсь ему, - не шарахайся ты так, дурачок! - и выхожу во влажную ночь. Меня встречают сразу оба маршала Круга, - неслыханная честь или невероятная предосторожность.
Без шуток, - страший из маршалов когда-то участвовал в дуэлях: шрам во все лицо и оттсутствие кисти - яркое подтверждение этому. Жить он, по слухам, остался только благодаря невероятному стечению обстоятельств. Слабак.
Само собой, - нарочито затянутым, - для тех, кого не коснулось заклятье наследования, невероятно быстрым, - движением вбрасываю клинок в ножны…
Мы едем по знакомым с детства улицам, - они не узнают меня, когда я вернусь на заре…
… Круг встречает непривычной тишиной: только бледные овалы лиц рядами уходят в темноту верхних ярусов, да горячий ветер гоняет опавшие листья по широким дорожкам…
Семерка собралась в полном составе: губы брезгливо поджаты, носы сморщены, в глазах гуляет презрение и неприкрытая ненависть… Мне все равно…
Слепая дуэль! По решению Семи! - голос маршала гулкими волнами катится по рядам и ложам. Я спокойно принимаю холод повязки, укладывающейся на глаза. Слепая так слепая - зачастую зрение бывает существенной помехой. Меня готовили и к такому…
… Долгий звон плывет над поверхностью Круга, - ты здесь, мой оппонент, мой Противостоящий. Я раскидываю руки, - почти осязая, как тень моя крестом валится на плиты, - и поднимаю из недр земли стену огня… Это больно - насиловать самое мироздание, и я надеюсь, что ты оценишь мое приветствие…
«Ценю», - мысленный голос обесцвечен особым заклятьем. Ни восхищения, ни ужаса - ничего. Констатация факта. Я не узнала бы, кто стоит против меня, даже, если бы провела рядом с ним всю свою жизнь… Таковы правила.
Чувствую, как умирает вызванный мной к жизни огонь: Противостоящий демонстративно медленно гасит его своим телом. Достойный ответ, я склоняю голову перед мастерством и мужеством…
Виски мои наливаются звоном, как всегда, когда я сталкиваюсь со сложным, непредсказуемым противником. Он хорош, этот неведомый Проотивостоящий, со всем своим недюжинным, по-видимому, опытом, с невероятной интуицией и способностью находить непривычныет ответы на незнакомые вопросы… Он хорош, но я лучше. Спасибо тебе, Вэн…
Спиной чуствую, как над Кругом поднимается защитный купол. И помимо воли ощущаю гордость за себя и своего противника: мощность идущих в ход заклятий была признана Семеркой опасной для окружающих нас. Этот невольный обрегающий жест смешит меня отчасти, и отчасти наполняет горькой гордостью. Цените эти мгновения, сидящие за барьером, больше вам не доведется увидеть подобного. Подобных нам просто нет.
Слизываю языком соленые капли: прах подери остатки человеческого во мне. Пот мешает уловить движение воздуха, и на моем лице появляется первая рана. Отвечаю трехступенчатой связкой, разработанной в тайне от Вэна. Я так хотела удивить его на финальных тренировках. Не успела.
Прижатому к барьеру оглушенному и вымотанному Противостоящему ничего не остается, кроме как взлететь. "Ха-шин-най" - три слова и один удар. Три месяца рытья в отцовских записях и старых реестрах Дуэлей. Одна маленькая точка ровно под правой лапой - Вэн называл ее "окно в вечность". Глухой стук тела о камни и рев толпы за барьером говорят мне, что я не промахнулась. Лицо немеет, за ним - шея и руки. Если маршалы протянут еще пару минут, то казуса не случится. Стараюсь вытолкнуть из себя слова антидота: я слишком хороша, чтобы умирать. Мне нужно вернуться к Вэну. Нужно показать ему, что я могу сделать сама. Нужно...
Воздух вталкивается в онемевшие легкие с треском. Срываю повязку с глаз: плевать на регламент, плевать на правила. Если хотите убить меня - подойдите и убейте. Дуэль выигрывает выживший - таков закон. А умирать я не собираюсь. Подбежавшие наконец маршалы поднимают меня на ноги и ведут к ложе Семерки.
- По законам Ритуала, по воле Семерых, по праву крови и слова, мы признаем тебя равной, дочь Второго. Отныне ты одна из нас и имя твое осталось на песке этого круга, - лицо у Первого желтое и сморщенное. Как ты проходишь обязательные Дуэли, старик? Впрочем, какая мне разница. Киваю головой в сторону Круга:
- Моя добыча?
- Разумеется. Иди и возьми ее.
Действие яда закончилось, мне снова легко дышать. В два прыжка подлетаю к телу, заношу меч над массивной шеей. Противостоящий еще жив, огромные глаза подернуты пленкой боли. Айе, Вэн. Ты хорошо учил меня. И за это я, Вторая, сейчас отрублю твою голову. Хороший конец для сказки, правда?
"Айе, Эль. Я был счастлив. Такая Дуэль - хороший конец для чего угодно." - я слышу его боль, я чувствую нетерпение людей за мной. На миг опускаю веки и вижу всю свою будущую жизнь: слава, бои, ученики, признание и почести. Человек-меч, человек-Дуэль. Лучшая из лучших, достойное наследие своего отца. Я - чужое слово, сказанное невовремя. Несбывшаяся мечта, непрожитая жизнь.
Касаюсь рукой теплого бока Вэна, шепчу сильнейший из своих целительных заговоров и одним движением перерезаю себе горло об острый край крыла.
Этот сон мне снился ровно месяц. А потом как отрезало. Но записать пришлось - чтоб не возвращался. Дядя Фрейд много чего бы сказал, но там, где он сейчас находится, слова не имеют особого значения. Поэтому что есть, то есть.
Серебро и черное… В этой узкой одежде мне удобнее, чем в собственной шкуре… Серебро и черное… Мой меч - продолжение моей руки. Серебро и черное…
Мои волосы краснее крови, мои губы белее снега. Последний закатный луч целует меня, - мы больше не увидимся. И это прекрасно. Сегодня я, нелепая девчонка с завышенными притязаниями, дерзкая ослушница, выскочка, возмутительница спокойствия, папина дочка - я перестану существовать. Мое «я» станет тем, чем и должно быть - Дуэлянтом, Мастером Ритуала, равным членом Семерки… Так сказал Вэн, и у меня нет оснований не доверять ему…
… Отчего-то вспоминаются кислые лица тогдашней Семерки, побелевшие от ужаса и негодования, когда мой отец, бывший в тот сезон Вторым, на их глазах ввел меня в право наследования…
- Я не хочу иной жены, а это значит, что сыновей, способных наследовать мне, у меня не будет, - я слышала этот родной и любимый голос сквозь алую пелену боли: заклятие наследования спрашивает жестокую цену за свои блага. - Ваше дело принимать или не принимать мою дочь в качестве Дуэлянта в последующем. Я прошу только одного - дать ей попытку. В ее способностях ни я, ни старейшина Противостоящих не сомневаемся…
Я любила тебя тогда, папа. Я и сейчас тебя люблю. Ты подарил мне меня, наплевав на все писаные и неписаные правила, на свою честь, на самое свою жизнь… Сегодня я докажу, что ты не умел ошибаться.
Последний раз оглядываю себя в старом зеркале. Как я убивалась первое после обряда наследования время по своим каштановым кудрям до пояса! Как оплакивала мягкую женственность фигуры! И каких долгих ночей без сна стоило мне знание того, что у меня никогда не будет дочери…
Я смеюсь сейчас над собой тогдашней. С того мига, как я узнала Вэна, я разучилась плакать и отбросила прочь всякие сожаления…
- Вы, люди, странные существа. Почти все вы - домашние животные, которым нужен хозяин, твердая рука и четко и навсегда заданное русло жизни. Из домашнего животного никогда не выйдет Дуэлянт. Поэтому моя первейшая задача - раскусить тебя, попробовать на излом, вынуть из потаенных углов твоей души все то, что в ней есть от домашнего животного и без сожалений выбросить вон…
Я боялась Вэна до одури: до этого я видела Противостоящих только издали, из комфортной ложи у самого края Круга… Он казался мне огромным, страшно нелепым и очень-очень старым… И только спустя сезон я узнала, что это самый молодой за всю историю мира старейшина Противостоящих; что каждый шип, каждая чешуйка, каждая складка его тела и крыльев имеют свою задачу и могут по желанию хозяина превращаться равно как в смертоносное оружие, так и в крепчайшую броню… А еще через сезон обучения я поняла, что человеческие мужчины меня не интересуют вовсе. Как, впрочем, и женщины…
Я люблю тебя, Вэн, Противостоящий. Я люблю-проклинаю свое человеческое естество: красные короткие волосы, острые плечи, тонкие узкие кисти, - всю себя, похожую на эсток у моего бедра… Я докажу сегодня, что ты не ошибся, взяв меня в воспитанницы…
За вами пришли, мистресса, - у прислужника испуганное лицо, и зрачки во всю радужку. Я улыбаюсь ему, - не шарахайся ты так, дурачок! - и выхожу во влажную ночь. Меня встречают сразу оба маршала Круга, - неслыханная честь или невероятная предосторожность.
Без шуток, - страший из маршалов когда-то участвовал в дуэлях: шрам во все лицо и оттсутствие кисти - яркое подтверждение этому. Жить он, по слухам, остался только благодаря невероятному стечению обстоятельств. Слабак.
Само собой, - нарочито затянутым, - для тех, кого не коснулось заклятье наследования, невероятно быстрым, - движением вбрасываю клинок в ножны…
Мы едем по знакомым с детства улицам, - они не узнают меня, когда я вернусь на заре…
… Круг встречает непривычной тишиной: только бледные овалы лиц рядами уходят в темноту верхних ярусов, да горячий ветер гоняет опавшие листья по широким дорожкам…
Семерка собралась в полном составе: губы брезгливо поджаты, носы сморщены, в глазах гуляет презрение и неприкрытая ненависть… Мне все равно…
Слепая дуэль! По решению Семи! - голос маршала гулкими волнами катится по рядам и ложам. Я спокойно принимаю холод повязки, укладывающейся на глаза. Слепая так слепая - зачастую зрение бывает существенной помехой. Меня готовили и к такому…
… Долгий звон плывет над поверхностью Круга, - ты здесь, мой оппонент, мой Противостоящий. Я раскидываю руки, - почти осязая, как тень моя крестом валится на плиты, - и поднимаю из недр земли стену огня… Это больно - насиловать самое мироздание, и я надеюсь, что ты оценишь мое приветствие…
«Ценю», - мысленный голос обесцвечен особым заклятьем. Ни восхищения, ни ужаса - ничего. Констатация факта. Я не узнала бы, кто стоит против меня, даже, если бы провела рядом с ним всю свою жизнь… Таковы правила.
Чувствую, как умирает вызванный мной к жизни огонь: Противостоящий демонстративно медленно гасит его своим телом. Достойный ответ, я склоняю голову перед мастерством и мужеством…
Виски мои наливаются звоном, как всегда, когда я сталкиваюсь со сложным, непредсказуемым противником. Он хорош, этот неведомый Проотивостоящий, со всем своим недюжинным, по-видимому, опытом, с невероятной интуицией и способностью находить непривычныет ответы на незнакомые вопросы… Он хорош, но я лучше. Спасибо тебе, Вэн…
Спиной чуствую, как над Кругом поднимается защитный купол. И помимо воли ощущаю гордость за себя и своего противника: мощность идущих в ход заклятий была признана Семеркой опасной для окружающих нас. Этот невольный обрегающий жест смешит меня отчасти, и отчасти наполняет горькой гордостью. Цените эти мгновения, сидящие за барьером, больше вам не доведется увидеть подобного. Подобных нам просто нет.
Слизываю языком соленые капли: прах подери остатки человеческого во мне. Пот мешает уловить движение воздуха, и на моем лице появляется первая рана. Отвечаю трехступенчатой связкой, разработанной в тайне от Вэна. Я так хотела удивить его на финальных тренировках. Не успела.
Прижатому к барьеру оглушенному и вымотанному Противостоящему ничего не остается, кроме как взлететь. "Ха-шин-най" - три слова и один удар. Три месяца рытья в отцовских записях и старых реестрах Дуэлей. Одна маленькая точка ровно под правой лапой - Вэн называл ее "окно в вечность". Глухой стук тела о камни и рев толпы за барьером говорят мне, что я не промахнулась. Лицо немеет, за ним - шея и руки. Если маршалы протянут еще пару минут, то казуса не случится. Стараюсь вытолкнуть из себя слова антидота: я слишком хороша, чтобы умирать. Мне нужно вернуться к Вэну. Нужно показать ему, что я могу сделать сама. Нужно...
Воздух вталкивается в онемевшие легкие с треском. Срываю повязку с глаз: плевать на регламент, плевать на правила. Если хотите убить меня - подойдите и убейте. Дуэль выигрывает выживший - таков закон. А умирать я не собираюсь. Подбежавшие наконец маршалы поднимают меня на ноги и ведут к ложе Семерки.
- По законам Ритуала, по воле Семерых, по праву крови и слова, мы признаем тебя равной, дочь Второго. Отныне ты одна из нас и имя твое осталось на песке этого круга, - лицо у Первого желтое и сморщенное. Как ты проходишь обязательные Дуэли, старик? Впрочем, какая мне разница. Киваю головой в сторону Круга:
- Моя добыча?
- Разумеется. Иди и возьми ее.
Действие яда закончилось, мне снова легко дышать. В два прыжка подлетаю к телу, заношу меч над массивной шеей. Противостоящий еще жив, огромные глаза подернуты пленкой боли. Айе, Вэн. Ты хорошо учил меня. И за это я, Вторая, сейчас отрублю твою голову. Хороший конец для сказки, правда?
"Айе, Эль. Я был счастлив. Такая Дуэль - хороший конец для чего угодно." - я слышу его боль, я чувствую нетерпение людей за мной. На миг опускаю веки и вижу всю свою будущую жизнь: слава, бои, ученики, признание и почести. Человек-меч, человек-Дуэль. Лучшая из лучших, достойное наследие своего отца. Я - чужое слово, сказанное невовремя. Несбывшаяся мечта, непрожитая жизнь.
Касаюсь рукой теплого бока Вэна, шепчу сильнейший из своих целительных заговоров и одним движением перерезаю себе горло об острый край крыла.