как я провел...
Последние мои записи вынуждают думать, что ничем помимо социального протеста я вовсе не интересуюсь и не занимаюсь.
Однакож нет: собственно, мая шестого я приехал в революционную столицу, с трудом оторвав себя от штудий, гораздо более для меня увлекательных.
Как-то раз я пожаловался уважаемому durnowo, что всегда хотел поучаствовать в археологических исследованиях, но так никогда и не. :((
- А вы съездите на раскопки - любезно и разумно посоветовал мой френд.
И вот:
Были это, правда, не раскопки, а разведки, что звучит более романтично .
Поскольку исследование не завершено и материалы не опубликованы, руководитель просил меня: либо пока не пиши, где мы были, либо не пиши, что мы там нашли. Я выбрал первое (дабы еще повысить градус романтизма), поэтому место не назову. Да и лишних людей с металлоискателями туда не хотелось бы приманить.
Мгновенно перейти от московского быта к жизни в палатке, стоящей на краю береговой террасы прямо над старичным озером - в одну сторону заливные луга, медленно опускающаяся после паводка река и городище за нею, в другую - плотный сосновый борок, - это впечатление, скажу я Вам!
А если знаешь, что здесь тысячу лет назад останавливались викинги, и твоя палатка и костер прямо на краю того места, где стояли их шатры и горел очаг - то оно лишь усиливается.
Ночью над чернотой сосен звездное небо с неизбежною Большою Медведицей, полная луна (и настоящий первобытный холод, избыть который удалось лишь забравшись сразу в два хороших спальника).
Утром сидишь у костра прямо на мощной моховой подушке, свесив ноги на покрытый черничником и листиками земляники склон, попиваешь, ежась от морозца, крепчайший кофе, сваренный в железной кружке. Не с миндалем и кантуччини, а со сгущенкою из жестяной банки. Раннее солнце прорывается сквозь сосны, на иголках огромной елки рядом - роса, над рекой и озерками парок тумана.
Особое удовольствие в разнообразии работ. Рыли шурфы, зачищали культурный слой, промывали культурный слой, собирали подъемный материал по всей округе. Безукризненное выполнение мною важной миссии держателя рейки с масштабом запечатлено на множестве фото, которые будут приложены к отчету.
Большим подспорьем служила байдарка. Без нее пришлось бы по нескольку часов объезжать по весеннему непролазному бездорожью излучины. На маленькой и легкой лодке река ощущается не потоком жидкости, а живым телом, мощным и упругим.
А еще с воды окружающий ландшафт, который до этого казался слегка холмистой среднерусской равниной, резко меняется, превращаясь временами почти что в ущелье с нависающими над бурлящей рекой кручами. На лодке мы забирались в углы, где люди и вовсе не бывают: влажный низменный лес, пересеченный черными заросшими речными старицами и полный солнца, лиловых, белых и желтых весенних цветов и ярко-зеленой дикой смородины с малиной, листья и почки которых так приятно заваривать вечером в котелке вместо чаю.
Вокруг следы кабанов и лосей, птиц разных почти столько же, сколько я наблюдал в лесочке посреди одного островка Мальдивского архипелага.
По реке все время попадаются огромные засохшие ивы, которые, как выясняется при приближении, подгрызли бобры.
Промывка культурного слоя - работа совершенно золотоискательская. Насыпаешь черную землю в решето, и болтаешь им в воде, перебирая грязь руками, - постепенно на сетке остаются драгоценности: пережженные косточки от чьих-то обедов, черепки глиняной посуды со следами лепивших ее тысячу лет назад рук,- если повезет - кусочки донца или венчика, позволяющих судить о целых формах сосудов, а керамика, знаете ли, уже шаг к определению этнической принадлежности. ))
Постоянно в душе крутится мечта - нашупать рукою в ледяной жиже бусину. Ну хотя бы бисерину! Нет, опять ничего кроме корешков и камешков. ((
Зато я пряслице нашел. Раннее. Еще до тех времен, когда все заполонила попса из овручского шифера. ))
Тушенка с картофелем или вермишелью, приготовленная в ведре при непрерывном помешивании сосновой щепкою, имеет свою неизъяснимую прелесть, поверьте.
И хотя сапоги и телогрейка были неизбежны, к финалу нашей экспедиции на джипе подъехали зам по научной работе с неплохим brut и неожиданно стильная директриса музея пастилы и мармелада с пастилою и сыром, и последний аккорд над рекою прозвучал легко и искристо.
(То, что потом мы завязли под дождем в эпического размера луже, легко смикшировала бутылка коньяку).
А уж затем - Октябрьская-Якиманка-Болотная.
Однакож нет: собственно, мая шестого я приехал в революционную столицу, с трудом оторвав себя от штудий, гораздо более для меня увлекательных.
Как-то раз я пожаловался уважаемому durnowo, что всегда хотел поучаствовать в археологических исследованиях, но так никогда и не. :((
- А вы съездите на раскопки - любезно и разумно посоветовал мой френд.
И вот:
Были это, правда, не раскопки, а разведки, что звучит более романтично .
Поскольку исследование не завершено и материалы не опубликованы, руководитель просил меня: либо пока не пиши, где мы были, либо не пиши, что мы там нашли. Я выбрал первое (дабы еще повысить градус романтизма), поэтому место не назову. Да и лишних людей с металлоискателями туда не хотелось бы приманить.
Мгновенно перейти от московского быта к жизни в палатке, стоящей на краю береговой террасы прямо над старичным озером - в одну сторону заливные луга, медленно опускающаяся после паводка река и городище за нею, в другую - плотный сосновый борок, - это впечатление, скажу я Вам!
А если знаешь, что здесь тысячу лет назад останавливались викинги, и твоя палатка и костер прямо на краю того места, где стояли их шатры и горел очаг - то оно лишь усиливается.
Ночью над чернотой сосен звездное небо с неизбежною Большою Медведицей, полная луна (и настоящий первобытный холод, избыть который удалось лишь забравшись сразу в два хороших спальника).
Утром сидишь у костра прямо на мощной моховой подушке, свесив ноги на покрытый черничником и листиками земляники склон, попиваешь, ежась от морозца, крепчайший кофе, сваренный в железной кружке. Не с миндалем и кантуччини, а со сгущенкою из жестяной банки. Раннее солнце прорывается сквозь сосны, на иголках огромной елки рядом - роса, над рекой и озерками парок тумана.
Особое удовольствие в разнообразии работ. Рыли шурфы, зачищали культурный слой, промывали культурный слой, собирали подъемный материал по всей округе. Безукризненное выполнение мною важной миссии держателя рейки с масштабом запечатлено на множестве фото, которые будут приложены к отчету.
Большим подспорьем служила байдарка. Без нее пришлось бы по нескольку часов объезжать по весеннему непролазному бездорожью излучины. На маленькой и легкой лодке река ощущается не потоком жидкости, а живым телом, мощным и упругим.
А еще с воды окружающий ландшафт, который до этого казался слегка холмистой среднерусской равниной, резко меняется, превращаясь временами почти что в ущелье с нависающими над бурлящей рекой кручами. На лодке мы забирались в углы, где люди и вовсе не бывают: влажный низменный лес, пересеченный черными заросшими речными старицами и полный солнца, лиловых, белых и желтых весенних цветов и ярко-зеленой дикой смородины с малиной, листья и почки которых так приятно заваривать вечером в котелке вместо чаю.
Вокруг следы кабанов и лосей, птиц разных почти столько же, сколько я наблюдал в лесочке посреди одного островка Мальдивского архипелага.
По реке все время попадаются огромные засохшие ивы, которые, как выясняется при приближении, подгрызли бобры.
Промывка культурного слоя - работа совершенно золотоискательская. Насыпаешь черную землю в решето, и болтаешь им в воде, перебирая грязь руками, - постепенно на сетке остаются драгоценности: пережженные косточки от чьих-то обедов, черепки глиняной посуды со следами лепивших ее тысячу лет назад рук,- если повезет - кусочки донца или венчика, позволяющих судить о целых формах сосудов, а керамика, знаете ли, уже шаг к определению этнической принадлежности. ))
Постоянно в душе крутится мечта - нашупать рукою в ледяной жиже бусину. Ну хотя бы бисерину! Нет, опять ничего кроме корешков и камешков. ((
Зато я пряслице нашел. Раннее. Еще до тех времен, когда все заполонила попса из овручского шифера. ))
Тушенка с картофелем или вермишелью, приготовленная в ведре при непрерывном помешивании сосновой щепкою, имеет свою неизъяснимую прелесть, поверьте.
И хотя сапоги и телогрейка были неизбежны, к финалу нашей экспедиции на джипе подъехали зам по научной работе с неплохим brut и неожиданно стильная директриса музея пастилы и мармелада с пастилою и сыром, и последний аккорд над рекою прозвучал легко и искристо.
(То, что потом мы завязли под дождем в эпического размера луже, легко смикшировала бутылка коньяку).
А уж затем - Октябрьская-Якиманка-Болотная.