Рогов. Блестяще, как всегда.
...завороженность московскими протестами отвлекла внимание от другого фундаментального события декабря. Ведь безудержные фальсификации в Москве, ставшие причиной протестов, случились потому, что к вечеру 4 декабря стало очевидно поражение «партии власти» на большей части страны. Менее 40% получила «Единая Россия» в 32 регионах России (в них проживает 60 млн человек), в том числе - в далеко не самых демократических и городских (Вологодская, Костромская, Орловская области). В половине из этих регионов (по числу и по населению) «партия власти» получила меньше 35%. И это притом что подтасовки в пользу ЕР, по всей видимости, все же имели место. Наконец, добавим сюда 11-миллионную Москву, в которой результат «Единой России» без фальсификаций также был, видимо, недалек от 30%. Получается, что на территориях, где проживает чуть более половины населения страны, «правящая партия» могла бы получить вряд ли более трети всех голосов.
Фальсификации позволили ужульничать большинство мест в парламенте, но не компенсировали фактического поражения. «Партия власти» по результатам выборов, безусловно, перестала быть правящей, превратившись в «партию жуликов и воров». Неслучайно кандидаты от ЕР уже на декабрьских выборах и после них стараются дистанцироваться от нее.
Это обстоятельство нанесло удар по политической системе Владимира Путина, может быть, больший, чем московские митинги. В структуре зрелого путинского авторитаризма правящей партии отводилась все более весомая роль. На протяжении предыдущих 5 лет из губернаторского корпуса выдавливались старожилы 90-х - региональные бароны, создавшие на местах «власть под себя», и заменялись московскими назначенцами. Такая система, приближенная к советской, может работать, когда вертикаль власти поддерживается партийным аппаратом, параллельным аппарату исполнительной власти. Именно через партийные структуры Кремль вел консультации с местными элитами по поводу будущего губернатора. Это обеспечивало, с одной стороны, кооптацию местных элит в партийные структуры, а с другой - оставляло право окончательного решения за Москвой.
Поражение «ПЖиВ» в декабре продемонстрировало, что население провинциальной России не восприняло этот советский партийный ренессанс, а местные элиты не имеют желания и возможностей спасать «партию Кремля». Механизм, который выстраивали все последние годы, дал обвальный сбой. Рискнем предположить, что паническое выступление Дмитрия Медведева с проектом «политической реформы» было инспирировано не столько даже московскими митингами, сколько испугом перед реальными результатами ЕР в регионах. Точнее, сочетанием двух факторов: антикремлевским голосованием провинции и московскими выступлениями. В результате москвичам были обещаны политические партии, а провинции - губернаторские выборы.
То обстоятельство, что два протеста - митинговый московский и молчаливый провинциальный - не вступили в резонанс, видимо, во многом предопределило дальнейшее развитие событий. Примечательно, что именно противопоставление Москвы и провинции стало одной из главных фишек Кремля при спасении внезапно легшей на бок президентской кампании Путина. Дескать, Москва - одно, а Россия - совсем другое, Москва против Путина, а Россия… Парадокс заключался, однако, в том, что против «партии жуликов и воров» Москва и как минимум половина России проголосовали практически одинаково.
целиком здесь
Фальсификации позволили ужульничать большинство мест в парламенте, но не компенсировали фактического поражения. «Партия власти» по результатам выборов, безусловно, перестала быть правящей, превратившись в «партию жуликов и воров». Неслучайно кандидаты от ЕР уже на декабрьских выборах и после них стараются дистанцироваться от нее.
Это обстоятельство нанесло удар по политической системе Владимира Путина, может быть, больший, чем московские митинги. В структуре зрелого путинского авторитаризма правящей партии отводилась все более весомая роль. На протяжении предыдущих 5 лет из губернаторского корпуса выдавливались старожилы 90-х - региональные бароны, создавшие на местах «власть под себя», и заменялись московскими назначенцами. Такая система, приближенная к советской, может работать, когда вертикаль власти поддерживается партийным аппаратом, параллельным аппарату исполнительной власти. Именно через партийные структуры Кремль вел консультации с местными элитами по поводу будущего губернатора. Это обеспечивало, с одной стороны, кооптацию местных элит в партийные структуры, а с другой - оставляло право окончательного решения за Москвой.
Поражение «ПЖиВ» в декабре продемонстрировало, что население провинциальной России не восприняло этот советский партийный ренессанс, а местные элиты не имеют желания и возможностей спасать «партию Кремля». Механизм, который выстраивали все последние годы, дал обвальный сбой. Рискнем предположить, что паническое выступление Дмитрия Медведева с проектом «политической реформы» было инспирировано не столько даже московскими митингами, сколько испугом перед реальными результатами ЕР в регионах. Точнее, сочетанием двух факторов: антикремлевским голосованием провинции и московскими выступлениями. В результате москвичам были обещаны политические партии, а провинции - губернаторские выборы.
То обстоятельство, что два протеста - митинговый московский и молчаливый провинциальный - не вступили в резонанс, видимо, во многом предопределило дальнейшее развитие событий. Примечательно, что именно противопоставление Москвы и провинции стало одной из главных фишек Кремля при спасении внезапно легшей на бок президентской кампании Путина. Дескать, Москва - одно, а Россия - совсем другое, Москва против Путина, а Россия… Парадокс заключался, однако, в том, что против «партии жуликов и воров» Москва и как минимум половина России проголосовали практически одинаково.
целиком здесь