«Могу служить живою летописью…»
(...) Подробности жизни Старой Одессы не были бы сегодня столь известны, если бы в 1828 году в наш город не приехал Аполлон Александрович Скальковский (1808 - 1898) - ученый, который посвятил всю свою жизнь изучению истории, археологии, статистики и этнографии Одессы и Новороссийского края.
Он служил в канцелярии Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора М. С. Воронцова, возглавлял Одесский статистический комитет, был одним из деятельных сотрудников Одесского общества истории и древностей. Об Одессе и Новороссийском крае исследователем было написано более 270 книг и статей. Современники с почтением называли Скальковского «Геродотом Новороссийского края».
Вниманию читателей предлагаются фрагменты из воспоминаний А. А. Скальковского об Одессе конца 20-х годов XIX века, опубликованных в 4-м выпуске «Трудов Одесского статистического комитета» (Одесса, 1870). В своих воспоминаниях автор детально и поэтично описал первые впечатления при знакомстве с городом, в котором ему предстояло прожить долгие годы. Весьма любопытны малоизвестные штрихи к портрету М. С. Воронцова, описание первого рейса парохода «Одесса», одесские предания и даже анекдот об одесской саранче, напугавшей императрицу. (...)
А. А. Скальковский
Одесса за 40 лет назад
…Я, посетив Одессу в первый раз в 1828 году, могу служить живою летописью и даже, если можно так сказать, официальным свидетелем того, чем была Одесса за 40 лет назад, ибо уже в 1829 - 1830 годах участвовал в усилиях главного начальства края к прекращению в ней чумной заразы и изучению ее экономического быта. Мне кажется, что многим из нынешних обитателей нашего города любопытна будет простая картина Одессы, которую я постараюсь начертать из моих личных воспоминаний и сохранившихся у меня современных документов.
…Двенадцатого июня 1828 года, в сорока почти верстах от Одессы, с обрыва близ Коблевской почтовой станции, который волны постоянно подмывали, завидел я в первый раз редкие башни церквей и целые ряды белеющихся зданий этого прекрасного города, живописно оттеняющегося от синих волн моря, и хотя ярко освещенного солнцем, но покрытого как бы серою пеленою полупрозрачного тумана. Приближаясь к Одессе, степь закрыла город, но после несколько раз еще являлся он при поворотах почтовой дороги к морскому берегу, на скате оврагов, которых между Одессою и упомянутою станциею насчитали мы больше десяти. Наконец, в 15 верстах от города увидели мы, что этот туман была столь знаменитая одесская пыль, уже более полстолетия висящая над Одессою, и которую только обильные дожди или сильные снега на время поглощают. Недаром Пушкин, живший здесь в 1824 году, в своем бессмертном «Онегине» напоминает о ней, сказав:
«Я жил тогда в Одессе пыльной…»
………………………………………………………………….
…Предполагая поселиться в Одессе на многие годы, для меня особенно интересно было свидание с незабвенным начальником края гр. М. С. Воронцовым, впоследствии светлейшим князем и фельдмаршалом. Под его начальством намеревался я служить по выходе из Московского университета. Управлявший тогда его канцеляриею М. И. Лекс представил меня этому знаменитому сановнику в один из вторников, в конце того же июня месяца. Кн. Воронцов жил тогда в доме Фундуклея, на Херсонской улице, предоставив свой дом на бульваре, только что выстроенный, в распоряжение Императорской фамилии и Двора (Император Николай I с императрицей и дочерью приехали в Одессу в мае 1828 г. - Г. С.). Этот достопамятный «вторник» был для меня первым светлым днем в моей одесской жизни. Прием был утром в 11 часов, и простота этого приема была выше всякой похвалы. Ко мне вышел из кабинета высокий, бледный и довольно худощавый, в военном сюртуке без эполет, господин, с большим крестом св. Георгия на шее; с самою приветливою улыбкою и светлым взором добрых глаз, он протянул мне свою руку, которую я, бедный юноша, пожал с особенным благоговением. Спросив у меня, по обычаю, откуда я родом и где учился, и, узнав, что я кандидат Московского университета, немедленно сказал: «Я очень рад; я давно желаю привлечь на юг России московских студентов». После нескольких ласковых слов он вторично пожал мою руку и сказал: «Ступайте с Богом, трудитесь, и, надеюсь, что будем довольны друг другом, жаль только, что не могу обещать вам приличных материальных выгод», - штаты канцелярии были тогда самые ничтожные, и он отдавал на содержание все свое жалованье. Разумеется, ответ мой был, и признаюсь, в ту минуту весьма искренний: что честь служить под его начальством будет для меня выше всех материальных интересов. Впоследствии, когда не раз страдал я, нуждаясь во всем, вспоминал и эту минуту, повторяя невольно слова одного великого поэта: «О молодость, как легки тебе жертвы!» Замечу мимоходом, чтобы уже не возвращаться к этому предмету, что, когда осенью того же года я порядочно заболел, кн. Воронцов, не знаю, как узнал об этом, пробрался в мою бедную квартиру и не только утешил меня несколькими ласковыми словами, но и положил тихонько под подушку двести рублей ассигнациями на лекарство.
……………………………………………………………………
…Одесские жители не имели тогда никаких клубов, кроме коммерческого казино и танцевальной залы в доме Рено, называемой «Ресурсом», где зимою, и то весьма редко, давались балы и маскерады. Единственным удовольствием, которым могли тогда пользоваться и одесситы, и их гости, были морские купанья, прогулка по только что открытом приморском бульваре, а главное, итальянская опера, и, правду сказать, вполне достойная своего назначения. Кроме того, собирались иногда, особенно охотники до мороженого, в городском саду под тенью великолепных каштанов (marroniers) и акаций, собственноручно засаженных герцогом Ришелье, окружавших небольшой каменный павильон, где швейцарец Кель … устроил кофейню и даже комнату для чтения газет… Одесса обладала еще прекрасным загородним гульбищем в отлично устроенном знаменитым ботаником Десметом ботаническом саду… Всякое воскресение и пешком, и в экипажах - которых, сказать правду, было тогда немного, одесская публика стремилась в этот сад, считавший всего десять лет существования и имевший уже и густую тень, и роскошные цветники, и прекрасно устроенные беседки.
Но пора возвратиться к итальянской опере… Театр начинался в восемь часов вечера, но посетители являлись гораздо прежде, не только для того, чтобы запастись билетами, но и чтобы star al'fresco, т. е. насладиться настоящим италианским вечером на открытом воздухе. Театральная касса помещалась в развалинах какого-то полутораэтажного домика, печально занимавшего местность нынешней Ришельевской гостиницы. К удивлению моему, я узнал, что это был собственный дом герцога Ришелье, в котором он прожил более десяти лет своего управления городом и краем. Тот балкончик, с которого он ежедневно утром беседовал с простым народом, сохранился в целости… Подойдя к самому театру, окруженному в то время с двух сторон большими площадями или, лучше сказать, пустырями - лавок так называемых «палероялем» и здания Од[есского] клуба еще не было - я увидел зрелище довольно оригинальное: вечер был тих и прохладен; до начала спектакля оставалось добрый час, и вот на ступенях театрального здания, на стульях, скамьях, на камнях и даже глыбах земли, образовавшихся от каких-то фундаментов, сидела самая разнообразная и большею частью изящно одетая публика; дамы особенно в летних шляпах и голубых, тогда бывших в моде шарфах, ловко накинутых на плечи, напоминали невольно французские гравюры со сценами из Бокаччио. Вся эта публика кушала мороженое, приготовляемое тогда стариком Синьорини, вызванным, как говорят, самим адмиралом Дерибасом из Толедских кондитерских в Неаполе. Но вот кто-то сказал, что театр начинается. Я, разумеется, поспешил одним из первых; театр показался мне довольно грязным и темным, … но когда красавец дирижер-скрипач Тонини ударил своим смычком и немногочисленный, но отличный оркестр исполнил увертюру из «Семирамиды», я, - тогда двадцатилетний юноша, - был вне себя от восторга.
…………………………………………………………………………
…В мае 1828 г. была окончена постройка парохода «Одесса» в 70 сил, который сделал уже несколько пробных рейсов и 12 июля прибыл к Одесскому порту и сдан в распоряжение генерал-губернатора. Этот пароход назначен был для постоянных сообщений Одессы с Крымскими и, если возможно, Азовскими портами. Кн. Воронцов, чтобы сделать пароход этот истинно торгово-пассажирским, назначил капитаном его италианского шхипера Гальюфи, машинистом был англичанин, как и всегда, а экипаж набран из охотников: частью вольных русских матросов, частью из Далматийских славян и италианцев. Для первого рейса с пассажирами, кн. Воронцов поручил мне вести подробную записку о плавании парохода, удобствах выгрузки и погрузки, о пристанях, куда он заходил, и, наконец, об удобствах, которые находили пассажиры как на судне, так и на берегу.
(Моя записка удостоилась вовсе неожиданной и весьма великой чести. Государь Император прибыл тогда из армии, и кн. Воронцов представил ее как результат первого опыта постоянных паровых сообщений с Черноморскими портами.- А. С.)
Когда пароход был готов к отплытию, кн. Воронцов с своею прекрасною супругою и большим обществом дам и мущин приехал и вошел на палубу, чтобы пожелать ему счастливого плавания. Поздоровавшись с капитаном и экипажем, он подошел ко мне и, спросив, я ли командирован для составления журнала, дал несколько подробных наставлений и на прощание, пожав мне руку, сказал тихонько: «Только прошу не скупиться, все издержки будут на мой счет». Это были обыкновенные слова этого незабвенного сановника, когда посылал он бедного чиновника в командировку. Собственно пассажиров было немного, но в их числе был известный генерал граф Витт, крымские помещики: князь Мещерский и Монтандон, гвардейский офицер князь Голицын и несколько евпаторийских караимов. Когда князь и все гости сошли на берег, мы приветствовали их громкими «ура» и снялись с якоря, но, увы, плавание наше продолжалось недолго. Едва мы сделали верст десять, как машина, от дурного управления пьяного англичанина, загорелась; несмотря на все усилия экипажа и даже пассажиров, огонь достиг одной из палуб, и мы, чтобы не задохнуться от дыма, решились отправиться обратно в гавань для необходимых починок, где и простояли более суток. Граф Витт и еще несколько пассажиров отказались от путешествия. Я остался с князем Мещерским и Монтандоном и караимами единственными пассажирами до Евпатории и Ялты. Из Крыма возвратился в Одессу я уже один.
……………………………………………………………………..
…Говоря о пребывании в Одессе Императорской Фамилии, я не могу не рассказать двух эпизодов из этого памятного для Одессы периода.
Один состоял в оригинальном празднике, который устроил кн. Воронцов на своей приморской даче для Государыни Императрицы. Государыня, как мы сказали выше, по причине войны в театре не бывала, но любила музыку, в которой тогда, благодаря гению Россини, италианская опера занимала первое место. Кн. Воронцов вздумал дать один акт оперы «Танкред», расположив сцену на берегу моря, как она представляется обыкновенно на театре. Императрицу, при выходе из экипажа, встретила целая группа молодых девиц из лучшего Одесского общества в белых изящных платьях с букетами в руках. С ними вместе Государыня отправилась в беседку, заменявшую ложу, и увертюра из «Танкреда» дала сигнал к празднику. Когда хор рыцарей окончил свое пение, на лодке, устроенной в Нормандском вкусе средних веков, приблизилась к берегу знаменитая наша певица Марикони, исполнившая роль Танкреда, и своею превосходною игрою и несравненным голосом контральто восхитила Высокую гостью Одессы, выражавшую свой восторг весьма искренно. Марикони исполнила известную каватину «Di tanti palpiti» на открытом воздухе столь же отчетливо, как бы на театральных подмостках; плеск морских волн, ударявшихся о прибрежные скалы, шум деревьев и цветов - заменявших театр и ложи - усиливали волшебство этого зрелища. Праздник окончился танцами на коврах и угощением, предложенным от имени Императрицы гостям и итальянской труппе.
Другой эпизод был тоже оригинальный, весьма знакомый здешнему краю, но, к сожалению, был он совсем другого свойства. Кому не известен тот страшный бич (plaga domini), которым Господь поражал уже не раз наши поля и сады, именно: саранча. Во время пребывания Императрицы в Одессе, в один весьма жаркий июльский день показались на юго-западе от Одессы быстро несущиеся к городу тучи и, покрыв весь почти горизонт, производили какой-то шум или гул весьма странный для непривычного уха. Оказалось, что это безмерная масса саранчи, в несколько квадратных верст пространства, поднявшаяся с камышей Дунайских и Бессарабских, уже опустошенных нив, которая стремилась на великолепные пшеницею покрытые поля Одесского и Тираспольского уездов. Часть этой тучи упала на Одесские сады и виноградники и в 2 часа не оставила на них не только цветов и листьев, но даже ветвей. Можно себе вообразить ужас всех жителей города, а тем более нас, в первый раз встретившихся лицом к лицу с этим бичом Господним. Императрица в это время гуляла на балконе и террасах дачи, где было ее всегдашнее пребывание. Кн. Волконский и несколько дам, тут бывших, обратили внимание Государыни на это невиданное зрелище: сначала всех их это забавляло, но когда постепенно десятки, а после сотни, тысячи и, наконец, десятки тысяч этих отвратительных насекомых покрыло все деревья, площадку и дорожки, окружавшие дом Императрицы, настоящий испуг распространился по всей даче; наконец появились и на самой террасе, где она гуляла. Надобно было закрыть все окна и двери, но незваные гости ворвались невидимо во все почти апартаменты, и надобно было натурально выметать их. К вечеру сильный северо-западный ветер, довольно холодный, а после и небольшой дождь погнал это нашествие к морю, где часть его потонула, но часть ночевала на виноградниках колонии Либенталь и истребила их до корня.
……………………………………………………………………..
…Такой была Одесса за 40 лет назад.
Труды Одесского статистического комитета. - Одесса, 1865. - В.4.
Г. Г. Семыкина. «Могу служить живою летописью…» // Многонациональная Одесса. - 2011. - 7 сентября.
Он служил в канцелярии Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора М. С. Воронцова, возглавлял Одесский статистический комитет, был одним из деятельных сотрудников Одесского общества истории и древностей. Об Одессе и Новороссийском крае исследователем было написано более 270 книг и статей. Современники с почтением называли Скальковского «Геродотом Новороссийского края».
Вниманию читателей предлагаются фрагменты из воспоминаний А. А. Скальковского об Одессе конца 20-х годов XIX века, опубликованных в 4-м выпуске «Трудов Одесского статистического комитета» (Одесса, 1870). В своих воспоминаниях автор детально и поэтично описал первые впечатления при знакомстве с городом, в котором ему предстояло прожить долгие годы. Весьма любопытны малоизвестные штрихи к портрету М. С. Воронцова, описание первого рейса парохода «Одесса», одесские предания и даже анекдот об одесской саранче, напугавшей императрицу. (...)
А. А. Скальковский
Одесса за 40 лет назад
…Я, посетив Одессу в первый раз в 1828 году, могу служить живою летописью и даже, если можно так сказать, официальным свидетелем того, чем была Одесса за 40 лет назад, ибо уже в 1829 - 1830 годах участвовал в усилиях главного начальства края к прекращению в ней чумной заразы и изучению ее экономического быта. Мне кажется, что многим из нынешних обитателей нашего города любопытна будет простая картина Одессы, которую я постараюсь начертать из моих личных воспоминаний и сохранившихся у меня современных документов.
…Двенадцатого июня 1828 года, в сорока почти верстах от Одессы, с обрыва близ Коблевской почтовой станции, который волны постоянно подмывали, завидел я в первый раз редкие башни церквей и целые ряды белеющихся зданий этого прекрасного города, живописно оттеняющегося от синих волн моря, и хотя ярко освещенного солнцем, но покрытого как бы серою пеленою полупрозрачного тумана. Приближаясь к Одессе, степь закрыла город, но после несколько раз еще являлся он при поворотах почтовой дороги к морскому берегу, на скате оврагов, которых между Одессою и упомянутою станциею насчитали мы больше десяти. Наконец, в 15 верстах от города увидели мы, что этот туман была столь знаменитая одесская пыль, уже более полстолетия висящая над Одессою, и которую только обильные дожди или сильные снега на время поглощают. Недаром Пушкин, живший здесь в 1824 году, в своем бессмертном «Онегине» напоминает о ней, сказав:
«Я жил тогда в Одессе пыльной…»
………………………………………………………………….
…Предполагая поселиться в Одессе на многие годы, для меня особенно интересно было свидание с незабвенным начальником края гр. М. С. Воронцовым, впоследствии светлейшим князем и фельдмаршалом. Под его начальством намеревался я служить по выходе из Московского университета. Управлявший тогда его канцеляриею М. И. Лекс представил меня этому знаменитому сановнику в один из вторников, в конце того же июня месяца. Кн. Воронцов жил тогда в доме Фундуклея, на Херсонской улице, предоставив свой дом на бульваре, только что выстроенный, в распоряжение Императорской фамилии и Двора (Император Николай I с императрицей и дочерью приехали в Одессу в мае 1828 г. - Г. С.). Этот достопамятный «вторник» был для меня первым светлым днем в моей одесской жизни. Прием был утром в 11 часов, и простота этого приема была выше всякой похвалы. Ко мне вышел из кабинета высокий, бледный и довольно худощавый, в военном сюртуке без эполет, господин, с большим крестом св. Георгия на шее; с самою приветливою улыбкою и светлым взором добрых глаз, он протянул мне свою руку, которую я, бедный юноша, пожал с особенным благоговением. Спросив у меня, по обычаю, откуда я родом и где учился, и, узнав, что я кандидат Московского университета, немедленно сказал: «Я очень рад; я давно желаю привлечь на юг России московских студентов». После нескольких ласковых слов он вторично пожал мою руку и сказал: «Ступайте с Богом, трудитесь, и, надеюсь, что будем довольны друг другом, жаль только, что не могу обещать вам приличных материальных выгод», - штаты канцелярии были тогда самые ничтожные, и он отдавал на содержание все свое жалованье. Разумеется, ответ мой был, и признаюсь, в ту минуту весьма искренний: что честь служить под его начальством будет для меня выше всех материальных интересов. Впоследствии, когда не раз страдал я, нуждаясь во всем, вспоминал и эту минуту, повторяя невольно слова одного великого поэта: «О молодость, как легки тебе жертвы!» Замечу мимоходом, чтобы уже не возвращаться к этому предмету, что, когда осенью того же года я порядочно заболел, кн. Воронцов, не знаю, как узнал об этом, пробрался в мою бедную квартиру и не только утешил меня несколькими ласковыми словами, но и положил тихонько под подушку двести рублей ассигнациями на лекарство.
……………………………………………………………………
…Одесские жители не имели тогда никаких клубов, кроме коммерческого казино и танцевальной залы в доме Рено, называемой «Ресурсом», где зимою, и то весьма редко, давались балы и маскерады. Единственным удовольствием, которым могли тогда пользоваться и одесситы, и их гости, были морские купанья, прогулка по только что открытом приморском бульваре, а главное, итальянская опера, и, правду сказать, вполне достойная своего назначения. Кроме того, собирались иногда, особенно охотники до мороженого, в городском саду под тенью великолепных каштанов (marroniers) и акаций, собственноручно засаженных герцогом Ришелье, окружавших небольшой каменный павильон, где швейцарец Кель … устроил кофейню и даже комнату для чтения газет… Одесса обладала еще прекрасным загородним гульбищем в отлично устроенном знаменитым ботаником Десметом ботаническом саду… Всякое воскресение и пешком, и в экипажах - которых, сказать правду, было тогда немного, одесская публика стремилась в этот сад, считавший всего десять лет существования и имевший уже и густую тень, и роскошные цветники, и прекрасно устроенные беседки.
Но пора возвратиться к итальянской опере… Театр начинался в восемь часов вечера, но посетители являлись гораздо прежде, не только для того, чтобы запастись билетами, но и чтобы star al'fresco, т. е. насладиться настоящим италианским вечером на открытом воздухе. Театральная касса помещалась в развалинах какого-то полутораэтажного домика, печально занимавшего местность нынешней Ришельевской гостиницы. К удивлению моему, я узнал, что это был собственный дом герцога Ришелье, в котором он прожил более десяти лет своего управления городом и краем. Тот балкончик, с которого он ежедневно утром беседовал с простым народом, сохранился в целости… Подойдя к самому театру, окруженному в то время с двух сторон большими площадями или, лучше сказать, пустырями - лавок так называемых «палероялем» и здания Од[есского] клуба еще не было - я увидел зрелище довольно оригинальное: вечер был тих и прохладен; до начала спектакля оставалось добрый час, и вот на ступенях театрального здания, на стульях, скамьях, на камнях и даже глыбах земли, образовавшихся от каких-то фундаментов, сидела самая разнообразная и большею частью изящно одетая публика; дамы особенно в летних шляпах и голубых, тогда бывших в моде шарфах, ловко накинутых на плечи, напоминали невольно французские гравюры со сценами из Бокаччио. Вся эта публика кушала мороженое, приготовляемое тогда стариком Синьорини, вызванным, как говорят, самим адмиралом Дерибасом из Толедских кондитерских в Неаполе. Но вот кто-то сказал, что театр начинается. Я, разумеется, поспешил одним из первых; театр показался мне довольно грязным и темным, … но когда красавец дирижер-скрипач Тонини ударил своим смычком и немногочисленный, но отличный оркестр исполнил увертюру из «Семирамиды», я, - тогда двадцатилетний юноша, - был вне себя от восторга.
…………………………………………………………………………
…В мае 1828 г. была окончена постройка парохода «Одесса» в 70 сил, который сделал уже несколько пробных рейсов и 12 июля прибыл к Одесскому порту и сдан в распоряжение генерал-губернатора. Этот пароход назначен был для постоянных сообщений Одессы с Крымскими и, если возможно, Азовскими портами. Кн. Воронцов, чтобы сделать пароход этот истинно торгово-пассажирским, назначил капитаном его италианского шхипера Гальюфи, машинистом был англичанин, как и всегда, а экипаж набран из охотников: частью вольных русских матросов, частью из Далматийских славян и италианцев. Для первого рейса с пассажирами, кн. Воронцов поручил мне вести подробную записку о плавании парохода, удобствах выгрузки и погрузки, о пристанях, куда он заходил, и, наконец, об удобствах, которые находили пассажиры как на судне, так и на берегу.
(Моя записка удостоилась вовсе неожиданной и весьма великой чести. Государь Император прибыл тогда из армии, и кн. Воронцов представил ее как результат первого опыта постоянных паровых сообщений с Черноморскими портами.- А. С.)
Когда пароход был готов к отплытию, кн. Воронцов с своею прекрасною супругою и большим обществом дам и мущин приехал и вошел на палубу, чтобы пожелать ему счастливого плавания. Поздоровавшись с капитаном и экипажем, он подошел ко мне и, спросив, я ли командирован для составления журнала, дал несколько подробных наставлений и на прощание, пожав мне руку, сказал тихонько: «Только прошу не скупиться, все издержки будут на мой счет». Это были обыкновенные слова этого незабвенного сановника, когда посылал он бедного чиновника в командировку. Собственно пассажиров было немного, но в их числе был известный генерал граф Витт, крымские помещики: князь Мещерский и Монтандон, гвардейский офицер князь Голицын и несколько евпаторийских караимов. Когда князь и все гости сошли на берег, мы приветствовали их громкими «ура» и снялись с якоря, но, увы, плавание наше продолжалось недолго. Едва мы сделали верст десять, как машина, от дурного управления пьяного англичанина, загорелась; несмотря на все усилия экипажа и даже пассажиров, огонь достиг одной из палуб, и мы, чтобы не задохнуться от дыма, решились отправиться обратно в гавань для необходимых починок, где и простояли более суток. Граф Витт и еще несколько пассажиров отказались от путешествия. Я остался с князем Мещерским и Монтандоном и караимами единственными пассажирами до Евпатории и Ялты. Из Крыма возвратился в Одессу я уже один.
……………………………………………………………………..
…Говоря о пребывании в Одессе Императорской Фамилии, я не могу не рассказать двух эпизодов из этого памятного для Одессы периода.
Один состоял в оригинальном празднике, который устроил кн. Воронцов на своей приморской даче для Государыни Императрицы. Государыня, как мы сказали выше, по причине войны в театре не бывала, но любила музыку, в которой тогда, благодаря гению Россини, италианская опера занимала первое место. Кн. Воронцов вздумал дать один акт оперы «Танкред», расположив сцену на берегу моря, как она представляется обыкновенно на театре. Императрицу, при выходе из экипажа, встретила целая группа молодых девиц из лучшего Одесского общества в белых изящных платьях с букетами в руках. С ними вместе Государыня отправилась в беседку, заменявшую ложу, и увертюра из «Танкреда» дала сигнал к празднику. Когда хор рыцарей окончил свое пение, на лодке, устроенной в Нормандском вкусе средних веков, приблизилась к берегу знаменитая наша певица Марикони, исполнившая роль Танкреда, и своею превосходною игрою и несравненным голосом контральто восхитила Высокую гостью Одессы, выражавшую свой восторг весьма искренно. Марикони исполнила известную каватину «Di tanti palpiti» на открытом воздухе столь же отчетливо, как бы на театральных подмостках; плеск морских волн, ударявшихся о прибрежные скалы, шум деревьев и цветов - заменявших театр и ложи - усиливали волшебство этого зрелища. Праздник окончился танцами на коврах и угощением, предложенным от имени Императрицы гостям и итальянской труппе.
Другой эпизод был тоже оригинальный, весьма знакомый здешнему краю, но, к сожалению, был он совсем другого свойства. Кому не известен тот страшный бич (plaga domini), которым Господь поражал уже не раз наши поля и сады, именно: саранча. Во время пребывания Императрицы в Одессе, в один весьма жаркий июльский день показались на юго-западе от Одессы быстро несущиеся к городу тучи и, покрыв весь почти горизонт, производили какой-то шум или гул весьма странный для непривычного уха. Оказалось, что это безмерная масса саранчи, в несколько квадратных верст пространства, поднявшаяся с камышей Дунайских и Бессарабских, уже опустошенных нив, которая стремилась на великолепные пшеницею покрытые поля Одесского и Тираспольского уездов. Часть этой тучи упала на Одесские сады и виноградники и в 2 часа не оставила на них не только цветов и листьев, но даже ветвей. Можно себе вообразить ужас всех жителей города, а тем более нас, в первый раз встретившихся лицом к лицу с этим бичом Господним. Императрица в это время гуляла на балконе и террасах дачи, где было ее всегдашнее пребывание. Кн. Волконский и несколько дам, тут бывших, обратили внимание Государыни на это невиданное зрелище: сначала всех их это забавляло, но когда постепенно десятки, а после сотни, тысячи и, наконец, десятки тысяч этих отвратительных насекомых покрыло все деревья, площадку и дорожки, окружавшие дом Императрицы, настоящий испуг распространился по всей даче; наконец появились и на самой террасе, где она гуляла. Надобно было закрыть все окна и двери, но незваные гости ворвались невидимо во все почти апартаменты, и надобно было натурально выметать их. К вечеру сильный северо-западный ветер, довольно холодный, а после и небольшой дождь погнал это нашествие к морю, где часть его потонула, но часть ночевала на виноградниках колонии Либенталь и истребила их до корня.
……………………………………………………………………..
…Такой была Одесса за 40 лет назад.
Труды Одесского статистического комитета. - Одесса, 1865. - В.4.
Г. Г. Семыкина. «Могу служить живою летописью…» // Многонациональная Одесса. - 2011. - 7 сентября.