Это залет
Фраза из фильма "9ая рота" "Это залет, воин!" на финский переводится довольно скучно - "esitutkinto". Что-то вроде "расследования" или "разбирательства", по итогом которого может быть вынесено наказание - от выговора до запрета на покидание казармы вплоть до 15 суток. Основные поводы для разбирательства - несоблюдение дисциплины: неподчинение приказам по мелочам, пьянка, шум во время отбоя.
После того, как нас распределили, комроты, худощавый старлей в очках, вывесил список, рассказывающий, за что каждый можно получить дополнительные выходные. Один выходной полагался каждому в случае, если в течение нашей службы в роте не будет ни одного разбирательства.
Выходной хотели все. Кандидат как-то раз "не заметил" смачного запаха перегара от Туомонена, опоздавший с увольнительной младший сержант был наказан, но его наказание было не в счет - он формально принадлежал к другому подразделению, и даже крик "aamuja!" в адрес кадровых военных полицейских - самое смешное происшествие наших лагерей - обошелся без последствий.
"Aamuja" - это волшебный возглас. Дословно он переводится как "утра", а означает "скоро дембель". Можно кричать "Аамуя" перед увольнительной, но это не в кайф. Этим возгласом те, кому служить полгода, дразнят тех, кому служить девять месяцев, а те, кому служить девять месяцев, дразнят тех, кому служить год. Ну и тех, кому служить полгода, если они из следующего призыва. Этим же возгласом подбадриваются сослуживцы одного с тобою срока службы.
Это то, что мы кричали друг другу, прокладывая очередные семь километров отповолокна. Проносящийся мимо Лэнд Ровер с группой человек в шесть из нашего взвода встречался возгласом "аамуя", и оттуда неслось то же самое. "Аамуя" витало в воздухе, и даже я (говорящий по-фински через пень-колоду) с Роувари (по-фински неговорящим вообще) орали "Аамуя!" при каждом удобном моменте.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что остановившийся VW Транспортер военной полиции был встречен возгласом "А-А-А-А-М-У-Я!!!". Неудивительно и то, что сержант-кадровик военной полиции был разъярен подобной вольностью: как я писал, чувство юмора в комплект поставки военного полицейского не входит. И когда он жаловался нашим кадровикам, те тщетно пытались подавить ржач, вырывавшийся то из одной глотки, то из другой, и было понятно: спустят на тормозах. Спустили.
Но выходного мы не получили. Младший сержант Турппа, как-то потревоженный непонятным шумом во время первого часа отбоя, вышел из комнаты и обнаружил в коридоре танцующих и вопящих Аладина с Китсатисом. Более того, их же обнаружил прибывший на место наряд военной полиции, и доводы о том, что повод-то был серьезный (день рождения Аладина), не сработали. В итоге разбирательства Аладин получил 11 суток запрета на покидание казармы, Китсатис - 13, поскольку был еще и дневальным. Вписали им неподчинение приказам и нарушение дисциплины, так как освидетельствования на опьянение провести не смогли.
Аладин был вынужден провести одни субботу-воскресенье в части, а Китсатис - двое. Поверх дембельского календаря были отмечены все 13 суток запрета, весельчаки каждый час отмечались в специальных формах у дневального (и даже были вынуждены брать эти формы с собой в лагерь), а взвод остался без лишнего выходного.