Рыльское
Из вк помещу сюда запись из Рыльска.
Ночью разразилась страшная гроза. Отельчик мой в Пригородной Слободке, как бы "замкадье", жизнь вымирает часов в
8 вечера, освещения нет, горящих окон тоже. Тьма тьмущая, так что потоки воды с небес и молнии воспринимались с первобытной точки зрения - как наказание господне. Не видно ни зги, только звуки, придумывай все, что хочешь.
Наутро на пробороненном огороде под окнами зазеленели кустики одуванчиков. Какая жажда жизни, однако: вчера ещё чёрная земля, сегодня уже трава и одуваны.
Пока барыня изволила выспаться и позавтракать, оделась для выхода в монастырь, начался очередной ливень. Покупка вкусного черного хлеба с семечками и монастырского адыгейского сыра (а вы что подумали, зачем бы я в монастырь отправилась?) отложилась.
Когда ливень закончился и я таки попала в монастырскую пирожковую, черного хлеба не было. Беру серый, лесные травы от монахов для мужа, да пирожок с малиной и капучино для себя.
Заходит оборванный худой парнишка неопределённого возраста, с которым мы перед этим оказались в церковной лавке, я там покупала подарок для тётушки на память, а он читал какую-то книжку.
Пока я пила кофе с пирожком, парень попросил у матушки чашку кипятку, сел у меня за спиной за другой стол, насыпал в кипяток сахар, стоящий на столе.
Поднялась, пошла к матушке: "Дайте мне пирожки с капустой и с маком." У матушки стало такое лицо, вроде, а не жирно тебе столько пирожков съесть. Но сложила в пакетик.
Подошла к парню: "Я хочу вас угостить пирожками". Он выдавил из себя "спасибо". Покончил с пирожками быстрее меня, проходя мимо, как-то тихо и неловко снова буркнуло "спасибо", будто ему было стыдно.
Матушка не видела всего за делами.
...
День закончился тоже в монастыре, хотя я не планировала. Вчера случайно оказалась на вечерней службе, но вот ... Не паломница я, не могу себя заставить руку священнику целовать и всякое такое.
Но тут место какое-то...
Все дни поездки прохожу от 9 до 17 км, усталость накапливается, плюс эмоции, я и о себе думаю, и общением Бог не обижает никогда. Открыта людям, они открываются мне.
Вечером, пройдя опять почти 15 км, плетусь еле-еле, присматриваю красивые ракурсы, потихоньку прощаюсь с Рыльском, ибо вряд ли приеду сюда ещё раз.
В ушах наушники с музыкой.
Подходит женщина с пакетами: "Купите саженцы цветов за 50 рублей". Тут же захлопываюсь, московская привычка от любых предлагателей за деньги замыкаться. Звонки от оконщиков, юристов, медиков задолбали. Утром звонили очередные борцы за права.
Надеваю наушник, говорю, спасибо, мне не надо, я из Москвы, как я с пересадками это повезу.
Женщина: "Вы хотя бы выслушайте".
Планида у меня такая - слушать, вздыхаю я и снова снимаю наушник, ускоряя шаг.
Женщина подлаживается под мой ритм и начинает: "У меня сын инвалид. Ему нужно куртку купить, сандалии. Я сегодня три раза по кругу город обошла, никто даже слушать не хочет, ничего не покупают". - "Давайте я вам просто так денег дам", - говорю я, открываю кошелёк и достаю 50-рублевку. - "Нет, так не надо. Вы при монастыре живёте? Отдайте им, пусть они за могилкой Ипполита посадят. Это папоротник садовый, не лесной. Тут надо подрезать и посадить на такую глубину". Показывает мне, я не запоминаю, понимая, что уже вечер и я отдам в лучшем случае охраннику.
Женщина спешит за мной, продолжает говорить, что жить тут тяжело. Спрашивает, нравится ли мне здесь. Да, говорю, тут тихо и покойно, неспешно, несуетно. Да, отвечает она, тут хорошо тем, кто на пенсию живёт, у кого жизнь размеренная. А у неё пенсия 9 тысяч и сын-инвалид. Зачем-то показывает мне свой дом: "Я вот тут живу". Но я не хочу больше слушать, устала, я многих выслушала за свою поездку, и мой сосуд сочувствия под завязку наполнен.
Прощаюсь, плетусь теперь мимо гостиницы с желанным горячим душем и вкусным адыгейским сыром от монахов в монастырь. Меня уже, кажется, узнает женщина, которая вчера тревожно спрашивала про то, что я тут фотографирую, а я, как назло, опять возле её дома нашла что снимать. Вижу, она смотрела в окно опять, но увидела меня и быстро спряталась.
На входе в монастырь сидят двое мужчин, один в форме охранника, второй смутно знаком, с рыжей бородой. Отдаю пакетик с молодым папоротником, рассказываю историю его покупки, говорю, посадите где-нибудь, пусть радует.
Рыжебородый оказывается пастухом, с которым я в первое же утро тут разговаривала, спросила, не у него ли овцы сбежали, а он ответил, что в монастыре только коровы. Цветок взял. Поясняет про свои грязныебрюки: "Бросился за коровой, да обрызгался". - "А что, коровы от вас убегают?" - "Да, они к запахам своих привыкают, а когда чуют чужих, бегут к ним, им же интересно!" Улыбается беззубым ртом.
Спросил, зачем приехала, рассказала историю про тётку, предков, свой первый приезд. Подошёл пожилой мужчина: "А вы застали Ипполита?" Тут батюшка Ипполит восстанавливал разрушенный монастырь, его святым считают, у могилы его прощения просят, вроде как она тепло даёт.
Нет, говорю, я впервые приехала 2,5 года назад, уже могила была.
Дед увязался за мной проводить до гостиницы, все равно, говорит, по дороге.
Про Украину говорил, про себя. Брови у него брежневские. Не хотел заканчивать разговор, но я простилась и отправилась в номер. Как дома хорошо, даже если дом временный. Можешь принадлежать только себе самому. Людям так не хватает общения, внимания... Оно дороже денег.
Ночью разразилась страшная гроза. Отельчик мой в Пригородной Слободке, как бы "замкадье", жизнь вымирает часов в
8 вечера, освещения нет, горящих окон тоже. Тьма тьмущая, так что потоки воды с небес и молнии воспринимались с первобытной точки зрения - как наказание господне. Не видно ни зги, только звуки, придумывай все, что хочешь.
Наутро на пробороненном огороде под окнами зазеленели кустики одуванчиков. Какая жажда жизни, однако: вчера ещё чёрная земля, сегодня уже трава и одуваны.
Пока барыня изволила выспаться и позавтракать, оделась для выхода в монастырь, начался очередной ливень. Покупка вкусного черного хлеба с семечками и монастырского адыгейского сыра (а вы что подумали, зачем бы я в монастырь отправилась?) отложилась.
Когда ливень закончился и я таки попала в монастырскую пирожковую, черного хлеба не было. Беру серый, лесные травы от монахов для мужа, да пирожок с малиной и капучино для себя.
Заходит оборванный худой парнишка неопределённого возраста, с которым мы перед этим оказались в церковной лавке, я там покупала подарок для тётушки на память, а он читал какую-то книжку.
Пока я пила кофе с пирожком, парень попросил у матушки чашку кипятку, сел у меня за спиной за другой стол, насыпал в кипяток сахар, стоящий на столе.
Поднялась, пошла к матушке: "Дайте мне пирожки с капустой и с маком." У матушки стало такое лицо, вроде, а не жирно тебе столько пирожков съесть. Но сложила в пакетик.
Подошла к парню: "Я хочу вас угостить пирожками". Он выдавил из себя "спасибо". Покончил с пирожками быстрее меня, проходя мимо, как-то тихо и неловко снова буркнуло "спасибо", будто ему было стыдно.
Матушка не видела всего за делами.
...
День закончился тоже в монастыре, хотя я не планировала. Вчера случайно оказалась на вечерней службе, но вот ... Не паломница я, не могу себя заставить руку священнику целовать и всякое такое.
Но тут место какое-то...
Все дни поездки прохожу от 9 до 17 км, усталость накапливается, плюс эмоции, я и о себе думаю, и общением Бог не обижает никогда. Открыта людям, они открываются мне.
Вечером, пройдя опять почти 15 км, плетусь еле-еле, присматриваю красивые ракурсы, потихоньку прощаюсь с Рыльском, ибо вряд ли приеду сюда ещё раз.
В ушах наушники с музыкой.
Подходит женщина с пакетами: "Купите саженцы цветов за 50 рублей". Тут же захлопываюсь, московская привычка от любых предлагателей за деньги замыкаться. Звонки от оконщиков, юристов, медиков задолбали. Утром звонили очередные борцы за права.
Надеваю наушник, говорю, спасибо, мне не надо, я из Москвы, как я с пересадками это повезу.
Женщина: "Вы хотя бы выслушайте".
Планида у меня такая - слушать, вздыхаю я и снова снимаю наушник, ускоряя шаг.
Женщина подлаживается под мой ритм и начинает: "У меня сын инвалид. Ему нужно куртку купить, сандалии. Я сегодня три раза по кругу город обошла, никто даже слушать не хочет, ничего не покупают". - "Давайте я вам просто так денег дам", - говорю я, открываю кошелёк и достаю 50-рублевку. - "Нет, так не надо. Вы при монастыре живёте? Отдайте им, пусть они за могилкой Ипполита посадят. Это папоротник садовый, не лесной. Тут надо подрезать и посадить на такую глубину". Показывает мне, я не запоминаю, понимая, что уже вечер и я отдам в лучшем случае охраннику.
Женщина спешит за мной, продолжает говорить, что жить тут тяжело. Спрашивает, нравится ли мне здесь. Да, говорю, тут тихо и покойно, неспешно, несуетно. Да, отвечает она, тут хорошо тем, кто на пенсию живёт, у кого жизнь размеренная. А у неё пенсия 9 тысяч и сын-инвалид. Зачем-то показывает мне свой дом: "Я вот тут живу". Но я не хочу больше слушать, устала, я многих выслушала за свою поездку, и мой сосуд сочувствия под завязку наполнен.
Прощаюсь, плетусь теперь мимо гостиницы с желанным горячим душем и вкусным адыгейским сыром от монахов в монастырь. Меня уже, кажется, узнает женщина, которая вчера тревожно спрашивала про то, что я тут фотографирую, а я, как назло, опять возле её дома нашла что снимать. Вижу, она смотрела в окно опять, но увидела меня и быстро спряталась.
На входе в монастырь сидят двое мужчин, один в форме охранника, второй смутно знаком, с рыжей бородой. Отдаю пакетик с молодым папоротником, рассказываю историю его покупки, говорю, посадите где-нибудь, пусть радует.
Рыжебородый оказывается пастухом, с которым я в первое же утро тут разговаривала, спросила, не у него ли овцы сбежали, а он ответил, что в монастыре только коровы. Цветок взял. Поясняет про свои грязныебрюки: "Бросился за коровой, да обрызгался". - "А что, коровы от вас убегают?" - "Да, они к запахам своих привыкают, а когда чуют чужих, бегут к ним, им же интересно!" Улыбается беззубым ртом.
Спросил, зачем приехала, рассказала историю про тётку, предков, свой первый приезд. Подошёл пожилой мужчина: "А вы застали Ипполита?" Тут батюшка Ипполит восстанавливал разрушенный монастырь, его святым считают, у могилы его прощения просят, вроде как она тепло даёт.
Нет, говорю, я впервые приехала 2,5 года назад, уже могила была.
Дед увязался за мной проводить до гостиницы, все равно, говорит, по дороге.
Про Украину говорил, про себя. Брови у него брежневские. Не хотел заканчивать разговор, но я простилась и отправилась в номер. Как дома хорошо, даже если дом временный. Можешь принадлежать только себе самому. Людям так не хватает общения, внимания... Оно дороже денег.