"Отелло", реж. Ю. Бутусов, "Сатирикон", дубль 2
Тимофей Трибунцев обсуждал свои яговские злодейства глаза в глаза со мной - сегодня смотрела спектакль из центра зала и увидела его во всей красе: картина, написанная грубыми мазками, к финалу превратилась в некий апофеоз войны, написанный импрессионистом (impressionnisme, от impression - впечатление), впечатлительным человеком.
"Отелло" - в порядке спектаклей Бутусова, которые пришлись на меня, не первый и не последний. Мы с ним из одного поколения, росли в схожих реалиях, потому со-чувствовать ему, проживать вместе с ним в общем мире интересно, так же жадно, как ему. Поколению наших детей мы видимся отжившими свое, несовременными, но я мы с Бутусовым:) - зачастую энергичнее многих "молодых", недовольных, критикующих, ставящих себя выше других, чтобы поднять собственную самооценку. Нам с Бутусовым (очень :))) ) важно не столько получить высокую оценку, сколько высказаться, даже если тебя списывают со счетов: списывающие не заметят, как доживут до этого возраста, разве что вопрос, будет ли у них, боящихся зрелости и возраста, столько энергии, сколько есть у делающего в "Чайке" сальто "пожилого" Бутусова, который не боится опыта, прожитых лет, успевшего сделать побольше многих умудренных опытом и ярче многих юных. Можно стараться поступать правильно, чтобы быть принятым и приятным, а можно позволять себе быть таким, каким вызрел. Кто-то так и проживает скоротечную жизнь в бездеятельной критике других, кто-то совершает правильные, но скучные и занудные поступки, наученный правилами и законами, которые нарушают хулиганы, открывающие новые законы. В научном коллективе обязательно должен быть тот дурак-незнайка, который вовремя задаст вопрос "а почему нет?" и перевернет науку с ног на голову.
Сцена переполнена вещами, детали разбросаны щедрыми руками режиссера Бутусова и художника Александра Шишкина во времени и пространстве: вода, черная и белая краски, киношные софиты, фальш-инструменты, бутафорские фикусы с инвентарными бирками, такие же бирки, прикрепленные в финале к "трупам" Яго и его жены Эмилии. Что зачем, есть ли связь или это плод необузданной фантазии зрелых мужчин, вырвавшейся на свободу?
Что знают о свободе юные, которые, подобно Кассио и Родриго, озабочены вещами куда более компактными, нежели смыслы Яго и Бутусова?
Бутусов, судя по его спектаклям (на носу мой "Макбет. Кино", тем интереснее следить за полетом его мысли и чувства), о свободе - в первую очередь, самовыражения разными способами и средствами, - думает много и делает её не только для себя, но и для вызревшего к осознанию права на собственную свободу, многое.
Он и другим дарит эту свободу - так же щедро, как разбрасывает по спектаклям символы, которые пытаются разгадать зрители: берите, сколько хотите и сколько сможете себе позволить.
В разные моменты жизни важными, значимыми вопросами становятся порой противоречащие друг другу: вопросы верности и преданности - вопросы безграничности и свободы выбора; вопросы любви - вопросы страха как антипода любви; вопросы доверия - вопросы ревности: вопросы содружества - вопросы борьбы и соперничества.
Каждый зритель, нырнувший в бутусовские вопросы, ищет свои ответы или бутусовские ответы.
Угадать чужие желания и понять чужие мысли или понять свои желания и прожить свои мысли как личный опыт - выбор личный, но и проживание своего срока с последствиями этого выбора - тоже личное.
А для кого-то главным переживанием во время спектакля стал "что ж он никак не может её задушить?" - довольно громко прошептал какой-то нетерпеливый мужчина позади меня в середине второго действия.
Как страшно видеть со стороны, как зло, ревность, зависть, мелкодушие находят темные лазейки в душах других, как чернота и грязь, низость побеждают, шагая по страхам в душах других.
Как искусно Яго оплетает кружевом ржавчины всех вокруг и побеждает в своей искусительной искушающей игре, с какой легкостью люди готовы поддаваться соблазнам думать черно и манипуляциям.
Сколько таких мерзкодушных возбуждают зло и разжигают горячую ненависть не только в близком человеке, но в массах людей, готовых следовать за манипуляторами, обладающими способностями ораторов и живущими в низких слоях атмосферы, питающимися отходами человеческих поступков.
В этот раз я плакала. То ли в присутствии подруги, которая в прошлый раз критиковала особенности фигур актрис, постеснялась со-чувствовать актерам, то ли сегодня ловила жадно энергию, исходящую в зал со сцены, а только пробрало капитально. Бутусов меня достал. До потаенной крошечки души. Да так, что даже проговорив с подругой час после спектакля на другие темы, остаток дороги до дома проплакала в метро, удерживаясь от рева навзрыд.
Это хорошо и правильно - выплакать свои чувства наружу, чтобы никому не во вред. Хранить слезы и боль внутри вредно.
За эту возможность спасибо театру. Спасибо Бутусову. Спасибо Трибунцеву и Суханову.
Спасибо Марьяне Спивак - за Дездемону отдельно, за приглашение на спектакль отдельно, и за все 8 лет, что я её знаю, и за то, что она доверила мне и свою человеческую порядочность, доброту и великодушие, и раскрыла свой талант лично для меня, изначально его не рассмотревшей. Ошиблась я когда-то в ней и радуюсь этой ошибке от души.
Зал был полон. Молодой человек в гардеробе, забирая одежду, внимательно рассмотрел недвусмысленно круглый животик подруги, достал "из-под полы" желтый дублер синего номерка и, улыбаясь, сказал, что с ним после спектакля мы можем "втроем" получить одежду без очереди.
Его напарник тепло улыбался.
Такая неожиданная мужская внимательная щедрость в театре, где всё стоит денежек, порадовала. Можно было отблагодарить материально, но это снивелировало бы ценность человеческой доброты.
Хороших людей больше.
А Трибунцев так мило "задерживался" на поклонах, скромно улыбаясь и принимая в одиночку восторги зала, что выглядело не эгоизмом, а какой-то трогательной застенчивостью маленького мальчика.
Такие вот дела.
"Отелло" - в порядке спектаклей Бутусова, которые пришлись на меня, не первый и не последний. Мы с ним из одного поколения, росли в схожих реалиях, потому со-чувствовать ему, проживать вместе с ним в общем мире интересно, так же жадно, как ему. Поколению наших детей мы видимся отжившими свое, несовременными, но я мы с Бутусовым:) - зачастую энергичнее многих "молодых", недовольных, критикующих, ставящих себя выше других, чтобы поднять собственную самооценку. Нам с Бутусовым (очень :))) ) важно не столько получить высокую оценку, сколько высказаться, даже если тебя списывают со счетов: списывающие не заметят, как доживут до этого возраста, разве что вопрос, будет ли у них, боящихся зрелости и возраста, столько энергии, сколько есть у делающего в "Чайке" сальто "пожилого" Бутусова, который не боится опыта, прожитых лет, успевшего сделать побольше многих умудренных опытом и ярче многих юных. Можно стараться поступать правильно, чтобы быть принятым и приятным, а можно позволять себе быть таким, каким вызрел. Кто-то так и проживает скоротечную жизнь в бездеятельной критике других, кто-то совершает правильные, но скучные и занудные поступки, наученный правилами и законами, которые нарушают хулиганы, открывающие новые законы. В научном коллективе обязательно должен быть тот дурак-незнайка, который вовремя задаст вопрос "а почему нет?" и перевернет науку с ног на голову.
Сцена переполнена вещами, детали разбросаны щедрыми руками режиссера Бутусова и художника Александра Шишкина во времени и пространстве: вода, черная и белая краски, киношные софиты, фальш-инструменты, бутафорские фикусы с инвентарными бирками, такие же бирки, прикрепленные в финале к "трупам" Яго и его жены Эмилии. Что зачем, есть ли связь или это плод необузданной фантазии зрелых мужчин, вырвавшейся на свободу?
Что знают о свободе юные, которые, подобно Кассио и Родриго, озабочены вещами куда более компактными, нежели смыслы Яго и Бутусова?
Бутусов, судя по его спектаклям (на носу мой "Макбет. Кино", тем интереснее следить за полетом его мысли и чувства), о свободе - в первую очередь, самовыражения разными способами и средствами, - думает много и делает её не только для себя, но и для вызревшего к осознанию права на собственную свободу, многое.
Он и другим дарит эту свободу - так же щедро, как разбрасывает по спектаклям символы, которые пытаются разгадать зрители: берите, сколько хотите и сколько сможете себе позволить.
В разные моменты жизни важными, значимыми вопросами становятся порой противоречащие друг другу: вопросы верности и преданности - вопросы безграничности и свободы выбора; вопросы любви - вопросы страха как антипода любви; вопросы доверия - вопросы ревности: вопросы содружества - вопросы борьбы и соперничества.
Каждый зритель, нырнувший в бутусовские вопросы, ищет свои ответы или бутусовские ответы.
Угадать чужие желания и понять чужие мысли или понять свои желания и прожить свои мысли как личный опыт - выбор личный, но и проживание своего срока с последствиями этого выбора - тоже личное.
А для кого-то главным переживанием во время спектакля стал "что ж он никак не может её задушить?" - довольно громко прошептал какой-то нетерпеливый мужчина позади меня в середине второго действия.
Как страшно видеть со стороны, как зло, ревность, зависть, мелкодушие находят темные лазейки в душах других, как чернота и грязь, низость побеждают, шагая по страхам в душах других.
Как искусно Яго оплетает кружевом ржавчины всех вокруг и побеждает в своей искусительной искушающей игре, с какой легкостью люди готовы поддаваться соблазнам думать черно и манипуляциям.
Сколько таких мерзкодушных возбуждают зло и разжигают горячую ненависть не только в близком человеке, но в массах людей, готовых следовать за манипуляторами, обладающими способностями ораторов и живущими в низких слоях атмосферы, питающимися отходами человеческих поступков.
В этот раз я плакала. То ли в присутствии подруги, которая в прошлый раз критиковала особенности фигур актрис, постеснялась со-чувствовать актерам, то ли сегодня ловила жадно энергию, исходящую в зал со сцены, а только пробрало капитально. Бутусов меня достал. До потаенной крошечки души. Да так, что даже проговорив с подругой час после спектакля на другие темы, остаток дороги до дома проплакала в метро, удерживаясь от рева навзрыд.
Это хорошо и правильно - выплакать свои чувства наружу, чтобы никому не во вред. Хранить слезы и боль внутри вредно.
За эту возможность спасибо театру. Спасибо Бутусову. Спасибо Трибунцеву и Суханову.
Спасибо Марьяне Спивак - за Дездемону отдельно, за приглашение на спектакль отдельно, и за все 8 лет, что я её знаю, и за то, что она доверила мне и свою человеческую порядочность, доброту и великодушие, и раскрыла свой талант лично для меня, изначально его не рассмотревшей. Ошиблась я когда-то в ней и радуюсь этой ошибке от души.
Зал был полон. Молодой человек в гардеробе, забирая одежду, внимательно рассмотрел недвусмысленно круглый животик подруги, достал "из-под полы" желтый дублер синего номерка и, улыбаясь, сказал, что с ним после спектакля мы можем "втроем" получить одежду без очереди.
Его напарник тепло улыбался.
Такая неожиданная мужская внимательная щедрость в театре, где всё стоит денежек, порадовала. Можно было отблагодарить материально, но это снивелировало бы ценность человеческой доброты.
Хороших людей больше.
А Трибунцев так мило "задерживался" на поклонах, скромно улыбаясь и принимая в одиночку восторги зала, что выглядело не эгоизмом, а какой-то трогательной застенчивостью маленького мальчика.
Такие вот дела.