Нам нужна одна победа
Ах, если бы мне хоть часть талантов Гюго, тогда бы я смогла три сочные главы описывать один стул. Да-да, совершенно обычный комнатный стул. Я бы сказала, что сделан он был давно, еще во времена Георга II. Маленькая историческая справка, парочка едких политических замечаний, общий рисунок эпохи и плавный переход к мебельной моде тех времен. И вот у меня уже не просто стул, а деревянный знак своего времени, к которому прижимали свой мыслительный орган те люди, которых сейчас уже нет.
Дальше остается зацепиться за главный эпитет и рассказать о самом дереве, как ласковые руки сажали его в землю еще семечком, солнце и вода растили его. Можно описать несколько трагических историй птичек, что обитали в его кроне, пчелок, что пили нектар его цветов. Нелишним будет приступ небольшой рефлексии относительно того, сколько видело это дерево, пока росло и крепло, и как беспощадный человек срубил его для изготовления элитной мебели.
Наконец, третья глава. Нелегкая судьба столяра, что, верно, вложил в работу всю душу; слова о том, как иссушил его лицо тот самый ветер, что играл в ветвях нашего дерева. Как он жил и умер ради своего дела. А что осталось после него? Только его мебель, этот стул. Даже имя его стерлось так же, как истерся стул.
Сын хозяина пустил по миру все состояние, и наш уже дорогой сердцу стул, прошедший столько испытаний, сгорел, печально потрескивая в огне.
Ах, если бы мне хоть часть талантов Гюго.
Я скучаю без своего вдохновения.
Дальше остается зацепиться за главный эпитет и рассказать о самом дереве, как ласковые руки сажали его в землю еще семечком, солнце и вода растили его. Можно описать несколько трагических историй птичек, что обитали в его кроне, пчелок, что пили нектар его цветов. Нелишним будет приступ небольшой рефлексии относительно того, сколько видело это дерево, пока росло и крепло, и как беспощадный человек срубил его для изготовления элитной мебели.
Наконец, третья глава. Нелегкая судьба столяра, что, верно, вложил в работу всю душу; слова о том, как иссушил его лицо тот самый ветер, что играл в ветвях нашего дерева. Как он жил и умер ради своего дела. А что осталось после него? Только его мебель, этот стул. Даже имя его стерлось так же, как истерся стул.
Сын хозяина пустил по миру все состояние, и наш уже дорогой сердцу стул, прошедший столько испытаний, сгорел, печально потрескивая в огне.
Ах, если бы мне хоть часть талантов Гюго.
Я скучаю без своего вдохновения.