post
Оригинал взят у elisssa в post
"Когда-то любой из нас - озябший, голенький, на ветрах междувременья , будет стоять у Бога на плетеном коврике и чувствовать гусиную кожу на обертках души. Бог будет все знать - и про гусиную кожу, и про стыдное, и про мерзости, и про конфуз в восьмом классе, и про заговор в институте и про пять тысяч взятки за перепланировку, и про Лену с курорта, и про то платье, которое только на вечернику, а потом сдать в магазин будто не подошло. А ты - не важно, мальчик или девочка - станешь тупо смотреть под ноги в небо и думать: "и че теперь? Все что ли?"... Один. Между небом и небесами. И только самый мелкий, самый серенький Ангел, ободранный, перья как из старой подушки, скажет стесняясь; "Господи, это мой..." подлетит к Богу на плечо и будет шептать в Божье ухо под сединой, дрожать тусклыми крыльями и может быть даже плакать...
Бог нахмурится, вздохнет, погладит ласково Ангела по крылам и скажет твердо: "Лети, дитя, он - не успел"..."
"Когда-то любой из нас - озябший, голенький, на ветрах междувременья , будет стоять у Бога на плетеном коврике и чувствовать гусиную кожу на обертках души. Бог будет все знать - и про гусиную кожу, и про стыдное, и про мерзости, и про конфуз в восьмом классе, и про заговор в институте и про пять тысяч взятки за перепланировку, и про Лену с курорта, и про то платье, которое только на вечернику, а потом сдать в магазин будто не подошло. А ты - не важно, мальчик или девочка - станешь тупо смотреть под ноги в небо и думать: "и че теперь? Все что ли?"... Один. Между небом и небесами. И только самый мелкий, самый серенький Ангел, ободранный, перья как из старой подушки, скажет стесняясь; "Господи, это мой..." подлетит к Богу на плечо и будет шептать в Божье ухо под сединой, дрожать тусклыми крыльями и может быть даже плакать...
Бог нахмурится, вздохнет, погладит ласково Ангела по крылам и скажет твердо: "Лети, дитя, он - не успел"..."